Страница 34 из 46
– Но это только цветочки. Он увидел, что я поставил на Алби крест и бросил его умирать, – а ведь я ветеран, обладающий знаниями и опытом. Так что по идее Томас не должен был ставить под сомнение мои решения. Но он поставил! Подумайте о том, ценой каких физических и моральных усилий ему удалось подвесить Алби на стене, подтягивая вверх дюйм за дюймом. Это просто безумие какое-то! В башке не укладывается! Но у него получилось. Когда мы услыхали шлепанье гриверов, я сказал Томасу, что надо разделиться, и смылся, начав бегать по специальным маршрутам, которые мы давно отработали на случай погони. А он не наделал в штаны от страха, как можно было предполагать, а в одиночку смог взять ситуацию под контроль, вопреки всем законам физики и земного притяжения умудрился подвесить Алби на стене, потом еще отвлек на себя внимание чудищ, улизнул прямо из-под носа у одного из них и наткнулся…
– Мы поняли, о чем ты, – встрял Галли. – Оказывается, Томми у нас – шанк-везунчик.
Минхо с угрожающим видом повернулся к Галли.
– Заткнись, никчемный утырок! Ты ни хрена не понимаешь! Я за два года не видел ничего подобного! И прежде чем разевать свой рот…
Минхо замолчал, потер глаза и обессиленно застонал. Глядя на него, Томас поймал себя на том, что слушал бегуна с широко раскрытым ртом. Он вконец запутался в собственных чувствах: сейчас в нем смешались и признательность Минхо за то, что он защищал его перед всеми, и непонимание необъяснимой агрессии Галли по отношению к себе, и страх услышать суровый приговор.
– Галли, – произнес Минхо более спокойно, – ты просто трусливый недоносок, который никогда не хотел стать бегуном и ни разу не пытался принять участие в тренировках. Ты не имеешь права болтать о вещах, в которых не смыслишь. Так что заткнись.
Галли вскочил с места, пылая ненавистью.
– Еще одно слово – и я сломаю тебе шею! Прямо здесь, на глазах у всего Совета! – прошипел он, брызжа слюной.
Минхо рассмеялся, а затем взял Галли растопыренной пятерней за физиономию и с силой толкнул. Томас аж подскочил, глядя, как грубиян повалился на стул и, в падении разломав его, распластался на полу. Не успел Галли подняться, как Минхо мгновенно подскочил к нему и ударом ноги в спину снова отбросил на пол.
Томас потрясенно опустился на стул.
– Никогда больше мне не угрожай, Галли, – оскалившись, прошипел Минхо. – А теперь даже обращаться ко мне не вздумай. Никогда. Иначе, клянусь, я переломаю тебе руки и ноги, а затем сверну твою поганую шею.
Ньют с Уинстоном вскочили с мест и, схватив Минхо, принялись оттаскивать его от Галли. Растрепанный и багровый от злости, тот тем временем поднялся – впрочем, пойти в контрнаступление он не решился, а лишь стоял, тяжело дыша и пытаясь испепелить обидчика взглядом.
Наконец Галли неуверенными шагами попятился к выходу, злобно обводя глазами кураторов. Подобный полный ненависти взгляд можно увидеть только у человека, собирающегося совершить убийство, подумал Томас. Приблизившись к двери, Галли вытянул руку за спину, пытаясь нащупать ручку.
– Теперь все изменилось, – сказал он, плюнув на пол. – Тебе не стоило этого делать, Минхо. Ты совершил огромную ошибку. – Безумный взгляд переполз на Ньюта. – Я знаю, ты меня ненавидишь и всегда ненавидел. Тебя следовало бы подвергнуть Изгнанию за твою полнейшую неспособность управлять этой шайкой. Ты жалок, но и все остальные здесь присутствующие – не лучше. Грядут серьезные перемены. Я вам это обещаю.
У Томаса упало сердце. Неужели может произойти что-то еще хуже того, что уже произошло?
Галли рывком распахнул дверь и шагнул в коридор, но не успели кураторы прийти в себя, как он просунул голову в дверной проем и крикнул, злобно глядя на Томаса:
– А ты, вшивый Салага, возомнивший себя Богом, не забывай, что я тебя видел! Я тебя видел во время Метаморфозы! И то, что решат кураторы, не имеет никакого значения! – Он сделал паузу, обвел полусумасшедшим взглядом каждого в комнате и добавил, снова уставившись на Томаса: – Я не знаю, для чего ты к нам заслан, но жизнью клянусь, что остановлю тебя! И убью, если придется.
С этими словами он исчез, громко хлопнув дверью.
Глава двадцать шестая
Томас сидел, как ледяное изваяние, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. За короткий период пребывания в Глэйде он успел испытать все возможные человеческие эмоции – и страх, и одиночество, и отчаяние, и горечь, и даже что-то наподобие радости. Но сейчас он чувствовал нечто доселе неизвестное – ему никогда еще не заявляли, что ненавидят настолько, что готовы убить.
Галли просто сумасшедший, сказал он себе. Он вконец спятил. Однако мысль не принесла успокоения – напротив, испугала еще сильнее: сумасшедшие способны на все.
Члены Совета притихли; кто сидел, кто стоял, но все без исключения пребывали в состоянии шока. Уинстон и Ньют отпустили Минхо, и все трое с угрюмыми лицами расселись по своим местам.
– Поделом ублюдку, – произнес Минхо почти шепотом. Очевидно, слова не предназначались окружающим.
– Можно подумать, ты у нас тут самый святой! – воскликнул Ньют. – О чем ты вообще думал? Тебе не кажется, что это перебор?
Минхо прищурился и дернул головой, показывая, что искренне удивлен вопросом.
– Хватит молоть чушь! Каждый из присутствующих с удовольствием полюбовался, как засранец получил то, чего давно заслуживал. Уверен, ты и сам так думаешь. Кто-то должен был поставить говнюка на место.
– Он член Совета, если ты забыл, – сказал Ньют.
– Чувак, он открыто пригрозил сломать мне шею и убить Томаса! Галли совсем свихнулся! На твоем месте я бы немедленно приказал скрутить его и кинуть в Кутузку. Он реально опасен!
Томас не мог не согласиться с Минхо и снова чуть было не нарушил данное себе обещание держать рот на замке, но вовремя осекся. На его голову и без того свалилось достаточно неприятностей, и усугублять положение не хотелось. Впрочем, долго так продолжаться не могло – он понимал, что еще немного, и его прорвет.
– А может, Галли в чем-то и прав, – пробормотал Уинстон себе под нос.
– Что?! – воскликнул Минхо, в точности повторяя мысленный вопрос Томаса.
Уинстон, казалось, и сам удивился тому, что высказал мысль вслух. Он забегал глазами по комнате, затем попытался объяснить:
– Ну… Галли прошел Метаморфозу – гривер его ужалил средь бела дня прямо у Западных Ворот. Значит, к нему вернулись какие-то воспоминания. Думаю, он неспроста утверждает, что Шнурок ему знаком.
Томас снова подумал о Метаморфозе, а особенно о том факте, что она может вернуть память. И вдруг ему в голову пришла шальная мысль: а не стоит ли позволить гриверу ужалить себя ради того, чтобы вспомнить прошлое, даже ценой ужасных мучений? Впрочем, воспоминания об извивающемся в постели Бене и нечеловеческих стонах Алби мгновенно отбили желание провести эксперимент. Ни за что, – решил он.
– Уинстон, ты видел, что сейчас произошло? – спросил Фрайпан, недоуменно глядя на куратора. – Галли – конченый псих. Глупо пытаться искать здравый смысл в его бредятине. Или, может быть, ты считаешь, что Томас – замаскированный гривер?
Томас больше не мог молчать ни секунды, пусть ему и придется нарушить порядок Заседания Совета.
– Могу я сказать? Меня уже достало, что все меня обсуждают, как будто я пустое место, – раздраженно спросил он, повышая голос.
Ньют посмотрел на него и кивнул.
– Валяй. Чертово заседание и так вконец испорчено.
Томас быстро собрался с мыслями, подбирая нужные слова, что было совсем непросто – раздражение, смятение и гнев мешали мыслить четко.
– Я не знаю, почему меня ненавидит Галли, хотя мне и наплевать на это, но он явно питает ко мне нездоровую неприязнь. Что касается того, кто я, то я знаю не больше вас. Правда, если мне не изменяет память, вы собирались обсудить вылазку в Лабиринт, а не то, почему какой-то идиот считает меня воплощением зла.