Формула преступления

Солидный дом нависал над Екатерининским каналом розовым пряником. Внизу блестящие витрины модного магазина, а над ними – три жилых этажа. Квартиры в доме недешевые, господа, здесь обитающие, предпочитали комфорт экономии.

Взлетев по мраморной лестнице, выстланной ковром, Родион увидел распахнутую дверь. Рядом с ней топтался мужчина откровенно услужливого вида. С утра пораньше затянут строгим фраком, волосы гладко расчесаны, под носом прочертились стрелки усиков. На вид – лет сорок, значит, профессией служения овладел давно, сам степенный, сдержанный. Ухоженное лицо портило испуганное выражение, словно кривая печать на гладком конверте. Камердинер нервно трогал виски и смущенно покашливал. Когда же узнал, что перед ним чиновник сыскной полиции, – вконец оробел.

Коллежский секретарь хоть и казался с виду мальчишкой безусым (что было чистой правдой), но зеленая книжечка Департамента полиции кого хочешь заставит затрепетать. Камердинер представился Лопаревым Василием Николаевичем, поклонился и был приятно обрадован, узнав, что мальчишку… то есть, конечно, господина, так приятно величают Родионом Георгиевичем. Кругом одна приятность. За всю церемонию Лопарев не проявил желания зайти в квартиру или пригласить туда полицию, а, напротив, старался держаться ближе к перилам лестницы.

Ощутив веселую нервность во всем теле, Родион скроил проницательный вид и спросил: «Что случилось, любезный?» Удалив вздохи, междометия и запинки господина любезного, картина рисовалась вполне подозрительная.

…Камердинер встал, как обычно, рано, то есть около семи. Привел себя в порядок, умылся, причесался, переоделся, приготовил на завтрак яичницу с беконом, заварил чай и отправился будить хозяина. Дверь спальни была приоткрыта. Камердинер заглянул внутрь: постель не тронута, халат лежал, как был оставлен, – на спинке кресла. Но одежды, которую его сеньор разбрасывал как попало, не оказалось. Впрочем, как и самого хозяина. Обойдя гостиную и библиотеку, Лопарев направился к кабинету. Постучав, камердинер не получил никакого ответа. И тогда забеспокоился. Кликнул швейцара, упросил сбегать за полицией, сам же выскочил на площадку, не решаясь оставаться в квартире.

Выждав паузу, приличную для проницательного сыщика, Родион заметил:

– Но, может быть, господин…

– Донской, – вежливо подсказал Лопарев.

– …господин Донской всего лишь не ночевал дома.

– Невозможно-с. Вчера Иван Иванович оставались в кабинете. С тех пор не выходили-с.

Последовал коварный вопрос:

– Откуда вы знаете?

– Его ключи-с лежат в прихожей под зеркалом.

Против такой логики не возразишь. Родион потребовал отчет о вчерашнем вечере, раз с него все началось. Старательно, как вытирал пыль, Лопарев принялся докладывать.

…Против обыкновения Донской вернулся рано, около трех часов дня, в дурном расположении духа, от кофе отказался, но приказал доставить обед часам к десяти. Для чего накрыть у него в кабинете столик на двоих. И не беспокоить. Камердинер исполнил распоряжение в точности. Отправился в ближайшее заведение – трактир «Мадрид», где заказал все, что предпочитал хозяин. Около девяти доставили блюда, Лопарев сервировал стол. Его поблагодарили за службу и потребовали убраться из дома вон. Что камердинер охотно исполнил.

Проницательный юноша подцепил ниточку:

– Господин Донской ожидал даму?

Лицо Лопарева стало совершенно непроницаемым:

– Не могу знать. Иван Иванович может встречаться с кем пожелает-с.

– Но дамы-то у вас бывали?

– Не припомню такого-с.

– Вчерашнюю гостью господин Донской ожидал с большим нетерпением?

– Не могу знать, кто был зван-с.

– Упомянули, что хозяин был в плохом настроении. Это связано с визитом?

– Вернее, они-с сильно нервничали, – поправил Лопарев. – Прямо лица на них не было. Как вернулись, таки и бродили-с мрачнее тучи.

– Предполагаете, возникли неприятности?

– Служу исправно и не считаю возможным совать нос, куда не следует.

Похвальное поведение слуги затрудняло работу сыскной полиции. Сплетники и любопытные – вот залог успешного розыска. Хотя, собственно, что разыскивать? Преступления, может, никакого и нет! Опомнившись, Родион спросил, где кабинет. Тот оказался напротив, в конце прихожей.

Массивная дверь, блестя белой краской, стояла незыблемо. Ручка полированной меди неохотно поддалась, когда ее подергали. Нагнувшись, Ванзаров пристроился к замочной скважине, чуть нос не отдавив. В темноте ключ нахально показал язычок с той стороны. Без сомнений: закрыто изнутри. Радостные искорки предвкушения настоящего дела запрыгали по телу. Юный сыщик решительно смахнул их, как надоедливых мух. Нервы притупляют клинок логики. Вот так-то, господа! А вы как думали? Ну, ладно…

На всякий случай, громко постучав и окликнув хозяина кабинета, Родион приказал швейцару звать плотника. Тут уж Лопарев пошатнулся и схватился за сердце. Такой впечатлительный камердинер попался.

Твердое дерево не желало поддаваться стамеске с молотком. Столяр не раз помянул чьих-то родственников и матушку в придачу, поднажал, еще поднажал, и, наконец, хруст щеколды сообщил о полной капитуляции. Но почетное право открыть дверь было оставлено сыскной полиции. Решительно приструнив разыгравшиеся нервишки, Ванзаров распахнул створку.

За дверью был просторный кабинет, какой полагается в такой квартире. Сквозь глухо задернутые шторы не пробивается ни один солнечный лучик. Но видно четко и предельно ясно. Тени сомнений разгонял электрический свет, заливавший помещение.

– Попрошу всех оставаться за дверью, – строжайшим тоном приказал Родион. – Городовой, проследите, чтобы посторонние не входили в квартиру. А вы, господин Лопарев, обождите в гостиной.

Уже занеся ногу через порог, он приметил на ворсе персидского ковра сероватые крупинки. Вроде мелкой известки или каменной крошки. Их появление казалось странным: потолок сиял чистотой, никаких признаков разрушения штукатурки. Зато другие следы ясно указывали на происшествие.

Обеденный столик, какие предпочитают для дружеской или интимной встречи, был опрокинут. Осколки тарелок, фужеров и разбитых бутылок плавали в каше из заливного, жаркого, разнообразных салатов и даже сыров. Ужин предполагался обильный, но легкий, равно подходящий для гостя или гостьи. Съестное изобилие уже попахивало прокисшим. На помоях возлежала красная розочка, выпавшая из вазочки, словно прощальный привет то ли ужину, то ли Донскому.

Тщательно выбирая, куда ступать, все-таки жаль новые ботинки, Родион приблизился к тому, что заметил еще с порога, но знакомство старался оттянуть. Юный сыщик, готовый к подвигам и приключениям, не вполне созрел для мертвой человеческой плоти. Особенно в таком виде.

Неудобно подвернув ноги и вольно раскидав руки, словно взлетая на крыльях буйного восторга, на ковре расположился мужчина среднего роста. Белую манишку смокинга окропили бурые пятнышки. Вокруг головы натекла и подсохла густая лужица. Но выражения его лица разобрать не смог бы и самый тщательней эксперт. Потому что лица попросту не было, вместо него сплошное кровавое месиво. Гадать про орудие убийства не было нужды. Оно преспокойно лежало рядом, словно визитка.

Потребовалось нагнуться, чтобы рассмотреть уж больно странный предмет. Странный настолько, что разум отказывался в это поверить. Но глаза не обманули: жертву прикончила рыцарская перчатка. Вернее, кисть в рыцарской перчатке, вырезанная из сероватого камня, сжатая в кулак. Подтеки на сложенных пальцах явно указывали на это. Наверняка принадлежала монументу или памятнику. Что за гость, который приносит обломок каменного изваяния, лупцует хозяина, а потом непонятным образом исчезает из запертой комнаты на манер призрака?

Родион мог поклясться, что с рыцарями в столице было туговато. Императоры на лошадях, лошади без императоров, Петр Великий так и сяк – сколько пожелаешь. Львы тоже водились в изобилии. Но вот рыцарей сразу и не припомнишь. Откуда же отломали кусок камня? Не сам же каменный гость пришел, ударил и оставил кисть. Хотя, судя по силе удара, можно такое представить. Да, тяжело пожатие каменной десницы. Вернее – оплеуха. Нет, полный бред. А если…