Страница 113 из 128
Бывший вице, а теперь исполняющий обязанности президента Ковалев выразил соболезнования семьям погибших томичей и моряков Средиземноморской эскадры.
Чудовищная провокация международных террористов, готовых бросить весь мир в пламя новой войны во имя торжества своих идей... не сойдет с рук... вдребезги о нашу непоколебимую стойкость и мужество... Он мне нравился, Ковалев. Еще в бытность свою товарищем премьера, блюстителем секретных служб, он принял участие в операции «Москит». За два года ее проведения мы на четыре пятых сократили ввоз наркотиков в Россию, сделав этот гешефт неоправданно опасным. Он был в курсе всех неприглядных подробностей наших действий – и неизменно давал «добро». Я очень хорошо чувствовал прохладную тень его широкой спины.
Что ж. Из него может получиться хороший президент – тот, который понимает дело и не боится брать ответственность на себя.
Матильда позвонила по кодофону и назначила встречу у подъезда театра «Золотой Лев». Я посмотрел на карту. Десять минут езды. Черт понес ее в такое место...
Девочка на полке застонала, Мишка с Зоей вскочили с мест и склонились над нею.
Бедный Мишка, подумал я. Когда он забывал, что на него могут смотреть, у него делалось такое лицо... коза, мысленно говорил я этой Зое... мадемуазель Дальон, разъети твою мокрым кверху... ты же ничего не понимаешь, коза...
Впрочем, я, наверное, тоже мало что понимал. Кроме одного: вчера они чуть не убили моих самых родных. И теперь я никогда не перестану их самих – выслеживать и убивать.
Выслеживать и убивать.
Да, они научились скрываться. Пять лет назад казалось, что мы их загнали в землю по темечко. Но они выработали новую систему конспирации, при которой нет ни центра, ни строгой структуры, ни главарей, ни исполнителей, ни явок, ни паролей... эластичная сеть. Мы путаемся в ней, рвем какие-то нити, что-то вытягиваем – глупое и ненужное. Прилипаем. Пачкаемся. Отравляемся странными ядами. Ну и что? В шестидесятых – точно так же были бессильны против «безымянных пар». В восьмидесятых – никто не представлял, как пресечь «асинхронистов».
Научились же. Пусть сегодня мы еще не знаем, как можно изничтожить эту новую напасть, – ничего: поймем и... того. Сушите сухари.
Спор брони и снаряда вечен.
– Па. Она приходит в себя.
Мишка. В глазах тревога. Почему?
Ах, вот оно что... Лицо девочки подергивается, дыхание прерывистое, стоны – она вскакивает... это ей кажется, что вскакивает, на самом деле движения ее слабы и незакончены, ребята помогают ей сесть, и вот теперь надо успеть ее успокоить, пока не появилась Матильда...
Все хорошо, все хорошо... не бойся, мы друзья... разными словами с разных сторон, но одно и то же, именно это: ты среди друзей. И она, кажется, верит.
Зоя проинструктирована: не расспрашивая, убедить: мы хотим найти и покарать тех, кто так напугал ее. Но для этого нам будет нужна кое-какая помощь. Девочке придется вспомнить все; это тяжело, но мы будем рядом. Мы не дадим ее в обиду. И мы убьем всех, кого она вспомнит.
Некоторых мы уже убили.
Смотрю на Мишку. Результаты вскрытия того мальчика, любителя больших кошек, я ему показал. Он пробежал глазами и кивнул. И больше к этому не возвращался.
Биологический возраст убитого порядка девятнадцати лет. Взросление и рост тела прекращены систематическим введением препаратов, корректирующих деятельность гипоталамической системы. Изменения в организме находятся на грани необратимого уродства (так в заключении; патологоанатомы вообще странные люди; будто бы изменения у трупа могут быть обратимыми). Гормональный и липидный баланс, а также развитие сердечно-легочной системы свидетельствуют о долговременном пребывании объекта в условиях высокогорья...
Какая-то зацепка есть.
Фургон остановился, тут же тронулся вновь. Снова остановился – резко. Щелкнул интерком. Водитель закричал: обзор, включите обзор! И что-то кричала Матильда.
Она уже сидела в кабине. Я включил. Сначала ничего не понял. Пылали огнями рекламы «Золотого Льва», поэтому то, что ниже, различалось плохо. Потом экраны адаптировались.
Это было похоже на дикий сон.
Серая пена бегущих собак. Без лая, с угрожающим рычанием. Люди тоже бегут... не все. Кто-то лежит, кто-то пытается ползти, отбиваться... их рвут на части. Прямо на нас мчится огромная собака, в пасти зажата маленькая рука. Кричит Матильда – без слов, чистый крик. Фургон резко рвет с места, нас бросает друг на друга, не могу отозваться от экранов. Собак уже нет. Мы катим по проспекту Синан вниз, из боковой улочки вырывается новая волна зверья – прямо под колеса. Врезаемся прямо в них...
Год 1991. Игорь. Москва. Финал
Он сел, как было велено. На лицо его откуда-то сбоку выползала глуповатая улыбка. Он гнал ее, но она опять выползала.
– Игорь... ничего себе – Игорь... – он хихикнул.
– Ты, конечно, думал, что я, как остальные... – я провел пальцем по горлу.
– Дурачок, – сказал он и опять засмеялся – уже громко, в голос. – Нет, ну как ты влетел сюда... ангел возмездия!
Было намерение, – сказал я. – Впрочем, оно и осталось.
– Поздно, – становясь серьезным, сказал Тарантул. – Они ушли. Я тоже опоздал.
– Они – это кто?
– Ну кто... к кому ты сюда ворвался? Я не знаю, как они себя называют.
– Неважно. Дальше.
– Послушай, Игорь. Мы не на допросе... и вообще я пока что твой начальник. Так что будь, сынок, повежливее.
– Мы оба покойники. Это наши единственные звания и должности. А в предыдущей жизни, мне кажется, ты слегка провинился передо мной. Это о вежливости.
– Интересная мысль... Ты хочешь сказать, что я подставил твою группу?
– И это тоже.
– Нет, сынок. Я просто не мог вывести тебя из-под удара, потому что вынужден был скрываться сам. И не смог уничтожить все документы, которые следовало бы уничтожить...
– Мою медицинскую карту, скажем?
– Медицинскую карту?
– Именно.
– У меня ее не было.
– А где же она была? И как фотография из нее попала к «муромцам»?
– О, если тебя стали занимать такие детали...
– Ничего себе – детали!
– Детали, сынок, не обольщайся... Значит, ты просто не понимаешь, что происходит.