Страница 2 из 8
По дороге из «Холборна» в больницу Святого Варфоломея Стэмфорд продолжал рассказывать о джентльмене, с которым я намеревался разделить квартиру.
– Только если вы не уживетесь, я тут ни при чем, – предупредил он. – Я ведь его почти не знаю, мы время от времени встречаемся в лаборатории – и все. Вы сами напросились, и я снимаю с себя всякую ответственность.
– Если мы не уживемся, нам очень просто будет расстаться, – сказал я. – Но мне кажется, Стэмфорд, – я пристально посмотрел на своего спутника, – что вы по каким-то причинам пытаетесь умыть руки. Что, у этого малого такой уж скверный характер или в чем дело? Говорите начистоту!
– Попробуй-ка выразить невыразимое, – ответил Стэмфорд, смеясь. – На мой вкус, Холмс слишком рационален – его пристрастие к науке отдает бездушием. Я легко могу себе представить, как он угостит друга новейшим растительным алкалоидом, не из дурных побуждений, как вы понимаете, а из чистого научного любопытства, чтобы поточнее узнать, как эта штука действует. Впрочем, надо отдать ему должное, он и сам без колебаний проглотит то же снадобье. У него страсть к точным и проверенным знаниям.
– В этом нет ничего плохого.
– Верно, но и тут можно впасть в крайность. Если дело доходит до того, что он колотит палкой трупы в анатомическом театре, это, согласитесь, уже чересчур.
– Колотит трупы?
– Да, чтобы проверить, могут ли синяки появляться после смерти. Видел своими глазами.
– Но вы говорите, он не изучает медицину?
– Нет. Один бог ведает, какие у него цели. Но вот мы и приехали, судите о нем сами.
Пока Стэмфорд говорил, мы свернули в узкий переулок и вошли в маленькую дверь, ведущую в боковое крыло огромного больничного здания. Мне тут все было знакомо, я и без провожатого сумел бы подняться по мрачной каменной лестнице и пройти по длинному коридору с белеными стенами и серовато-бурыми дверями. В дальнем конце мы свернули в низкий сводчатый проход – он вел в химическую лабораторию.
Лаборатория была высоким, просторным помещением, где на полу и вдоль стен громоздились бесчисленные бутыли. Повсюду стояли низкие широкие столы, загроможденные ретортами, пробирками и маленькими бунзеновскими горелками, над которыми трепетали голубые язычки пламени. В лаборатории находился всего один человек – он сидел, склонившись над дальним столом, погруженный в работу. Услышав наши шаги, он обернулся и с радостным криком вскочил на ноги.
– Я нашел его! Нашел! – воскликнул он, стремительно приближаясь с пробиркой в руке. – Я нашел реагент, который осаждается только гемоглобином и ничем иным.
Даже если бы он нашел золотоносную жилу, вряд ли бы лицо его так сияло.
– Доктор Ватсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас Стэмфорд.
– Как поживаете? – приветливо спросил Холмс, пожимая мне руку с силой, которую в нем трудно было заподозрить. – Я вижу, вы были в Афганистане.
– Как, черт возьми, вы догадались? – изумился я.
– А, неважно, – ответил он с мимолетной усмешкой. – Вот гемоглобин – это другое дело. Разумеется, вы понимаете значимость моего открытия?
– Это, безусловно, занятный химический опыт, – проговорил я, – но в практическом смысле…
– Помилуйте, да это самое важное практическое открытие в области судебной медицины за много лет! Разве вы не понимаете, что оно дает возможность безошибочно распознавать пятна крови? Идите-ка сюда!
В нетерпении Холмс ухватил меня за рукав и потащил к столу, за которым работал.
– Возьмем чуть-чуть свежей крови, – сказал он, проколов себе палец длинной иглой и вытянув химической пипеткой каплю крови. – Вот, я растворяю ее в литре воды. Как вы видите, раствор кажется совершенно прозрачным. Содержание крови в воде примерно один к миллиону. И тем не менее я не сомневаюсь, что мы получим ожидаемую реакцию.
С этими словами он бросил в сосуд несколько белых кристаллов, а потом добавил несколько капель какой-то прозрачной жидкости. В тот же миг вода окрасилась в темно-малиновый цвет, а на дне сосуда сгустился бурый осадок.
– Вот! Вот! – Он захлопал в ладоши, довольный, как ребенок, которому дали новую игрушку. – Ну и как?
– Похоже, это очень чувствительный реагент, – сказал я.
– Удивительно чувствительный. Старый способ с гваяковой смолой был слишком трудоемок и ненадежен. То же самое можно сказать и о поиске корпускул крови под микроскопом. Этот метод вообще не годится, если пятнам уже несколько часов. А мой реагент одинаково хорошо действует и на свежую, и на свернувшуюся кровь. Будь мой реактив изобретен раньше, многие из тех, кто сейчас спокойно разгуливает по земле, давно бы поплатились за свои преступления.
– Да что вы говорите, – промычал я.
– Именно это обстоятельство часто становится камнем преткновения в расследовании. Человек попадает под подозрение через много месяцев после того, как произошло убийство. Осматривают его одежду и белье и обнаруживают на них бурые пятна. Что это за пятна – кровь, грязь, ржавчина, фруктовый сок или что-то еще? Этот вопрос ставил в тупик многих специалистов, и знаете почему? Потому что нельзя было провести химический анализ. Но теперь у нас есть реактив Шерлока Холмса, и все трудности позади!
Пока он говорил, глаза у него так и блестели; он прижал руку к сердцу и поклонился созданной его воображением рукоплещущей толпе.
– Вас, похоже, можно поздравить, – сказал я, немало удивленный его энтузиазмом.
– В прошлом году во Франкфурте расследовали дело фон Бишофа. Существуй тогда мой реагент, того бы, безусловно, повесили. А вспомним Мэзона из Брэдфорда, печально известного Мюллера, Лефевра из Монпелье, Сэмсона из Нового Орлеана. Я могу перечислить дюжину дел, в которых этот реагент сыграл бы решающую роль.
– Вы, похоже, ходячая летопись преступлений, – заметил Стэмфорд с улыбкой. – Вам следовало бы издавать газету. Назовите ее «Уголовная хроника прошлого».
– Очень, между прочим, занятное вышло бы чтение, – заметил Шерлок Холмс, заклеивая проколотый палец кусочком пластыря. – Мне приходится быть осторожным, – добавил он, глядя на меня с улыбкой. – Я часто вожусь со всякими ядами.
Он протянул мне руку, и я увидел, что она испещрена такими же кусочками пластыря и ожогами кислотой.
– Мы пришли по делу, – проговорил Стэмфорд, усаживаясь на высокий трехногий табурет и подталкивая ко мне другой такой же. – Мой друг ищет постоянное пристанище, а поскольку вы жаловались, что не можете найти компаньона, я решил, что вас необходимо свести.
Шерлоку Холмсу, похоже, пришлась по душе идея разделить со мной жилье.
– Я присмотрел одну квартирку на Бейкер-стрит, которая подойдет нам во всех отношениях, – сказал он. – Надеюсь, вы не против запаха крепкого табака?
– Я сам курю «матросскую» смесь, – ответил я.
– Ну и отлично. Я привык держать дома всякие химикалии и иногда ставлю опыты. Вам это не помешает?
– Разумеется нет.
– Так… какие у меня еще недостатки. Иногда у меня портится настроение, и я целыми днями не открываю рта. Не принимайте мою хмурость на свой счет. Если меня не трогать, это скоро пройдет. Ну а вы в чем можете покаяться? Если уж два человека решили поселиться вместе, им лучше знать друг о друге самое худшее.
Меня рассмешил этот перекрестный допрос.
– Я держу щенка бульдога, – начал я. – И я не терплю шума, потому что у меня расшатаны нервы, и встаю с постели позднее некуда, и ленив до невозможности. Когда я поправлюсь, у меня появится другой набор пороков, но пока эти основные.