Ричард Длинные Руки – майордом

– Как вам наши повара?

– Надеюсь, вы не стали менять прежних? – спросил я.

– Что вы, – удивилась она, – я не вникаю в такие мелочи!

– Прекрасно, – одобрил я, – и в том смысле, что прежние справлялись со своим делом прекрасно.

– А что еще?

– Что и вы не вмешиваетесь, – пояснил я. – Не дело благородных людей вникать в такие тонкости, верно?

Ее глаза стали серьезными.

– Вы правы, сэр Ричард, – ответила она. – Если у человека есть что-то интереснее, он им и занимается. Если нет… тогда вникает в дела и заботы черни. Вы хорошо это понимаете.

– И вы, леди Элинор, – похвалил я ее так же снисходительно и с повышенным удивлением.

Она мгновение не сводила с меня взгляда, затем опустила его в тарелку. Пару минут мы насыщались молча, подготавливаясь к новой схватке, когда даже вот так, похваливая друг друга, стараемся утвердить свое превосходство, ибо тот, кто хвалит, как бы выше хвалимого по статусу.

После холодных закусок перед леди Элинор поставили глубокую тарелку. Мои ноздри ухватили аромат налимьей ухи, что значит, повара свято чтут традиции, а леди Элинор ничего менять не стала. Мне, как и в первый мой визит, подали на широченном блюде жареного гуся, одуряюще ароматного, коричневого и блестящего, словно намазанный маслом культурист. Я ткнул его ножом, хрустящая корочка мгновенно лопнула, выстрелив сводящую с ума струйку ароматного пара, нежнейшее белое мясо обнажилось, словно не тронутое солнцем тело девственницы.

Пес, настоящий коллаборационист, смотрел то на меня, то на леди Элинор, провожая взглядом каждый кусок мяса. К счастью, леди Элинор не решилась с ним заигрывать, а я, покончив с холодными закусками, взялся за гуся, располовинил и бросил одну часть зверюке, за вторую взялся сам. Леди Элинор посматривала на Бобика с бледной улыбкой. Я видел, как сжимается, когда он обращает на нее горящий багровым огнем взор, инстинктивно чуя кошатницу.

Когда она зачерпывала большой ложкой мясной салат, я поинтересовался невинным тоном:

– Кстати, как там наш красавец Адальбер?

Она запнулась, я видел, как напряглись ее плечи, вся застыла на миг, ложка с неприятным скрежетом прошлась по краю металлической тарелки.

– Адальберт? – переспросила она нерешительно.

– Ну да, – повторил я, – только не говорите, что он у вас не показывался.

Она повернула голову и смотрела в мое лицо с приклеенной улыбкой на безукоризненном лице молодой женщины, у которой нет возраста.

– Ах да, я совсем забыла… Да, он приезжал однажды. Я помогла ему с его проблемами… и он уехал.

– С той поры вы его не видели?

Она ответила, глядя мне в глаза чересчур честными глазами:

– Нет.

И голос звучал так искренне и правдиво, как всегда, когда врут очень умелые женщины.

– Гм, – сказал я, – что же это он…

– Я знаю, – ответила она уже живее, – вы его почему-то пощадили и даже посоветовали навестить меня. Но я понимаю, его присутствие вызовет недовольство герцога, потому я… отослала его.

Я кивнул.

– Понятно, леди Элинор. Спасибо за обстоятельный ответ.

Она перевела дыхание и снова улыбалась, милая и обходительная хозяйка, потчующая знатного гостя, даже в некотором роде родственника, однако напряженность чувствовалась в ее лице, движениях и даже в чарующем голосе.

– Я всегда к вашим услугам, сэр Ричард, – проговорила она щебечущим голосом. – Несмотря на вашу… некоторую враждебность, я всякий раз чувствую слабость, когда вижу вас. Женщины очень чувствительны, сэр Ричард, когда видят настоящих мужчин… Это у нас в крови. Мы не замечаем слабых, но готовы сделать все для сильных…

– Хорошее свойство, – одобрил я, – в смысле, в плане эволюции. А то чем мы хуже оленей каких-то, а то и вовсе насекомых?.. Кофейку на дорожку да пойдем смотреть ваши сокровища?

Она вздрогнула, когда в моих руках появилась чашка с горячим парующим кофе. Я любезно передал в ее застывшие ладони, сотворил себе и с наслаждением отхлебывал, глядя, как она испуганно смотрит в черную жидкость. Улыбаясь, я сотворил ломтик сыра, невиданный в этом мире: пахнущий, с добавками, пряный, тающий во рту.

– Не могу привыкнуть, – произнесла она надтреснутым голосом. – Все-таки у вас образ человека с мечом. Сильного и жестокого! А вот, магия…

– Вот такой я многосторонний, – ответил я спесиво. – Сам удивляюсь, какой замечательный. И умный и красивый, и вообще, сам не знаю, что еще сказать.

– Да уж, – пробормотала она.

– А вот в вашем замке приходилось пить тайком, – сказал я обвиняюще.

Ее красиво вырезанные ноздри подрагивали, в глазах появилось озабоченное выражение.

– То-то запах в прошлый раз показался знакомым…

Все еще с осторожностью коснулась губами темного напитка, замерла. Я догадывался, с какой скоростью прогоняет перед мысленным взором все ингредиенты колдовских снадобий, и сказал доброжелательно:

– Леди Элинор… не мучайтесь. В тот раз не отгадали и сейчас не получится.

– Что не получится?

– Никогда не узнаете, – сообщил я, – пока не скажу. Это колдовство вообще… иного рода. Высшее, так сказать. Только мы… Моего ранга, могут, понимаете?

– Вашего ранга?

Я кивнул.

– Когда увидите, как кто-то еще такое пьет, знайте, он достиг высших ступеней той лестницы, у подножья которой стоите вы. Просто пейте, я не желаю вам зла.

Она вздохнула, я смотрел, как допила кофе, уже не стараясь понять формулу колдовства. Я поднялся и спросил в несколько повелительном тоне:

– Пойдем?

Ее глаза сверкнули негодованием, первой должна была встать она, как хозяйка, но смолчала. Я вежливо пропустил ее вперед, хотя с такими платьями у женщин ничего сзади не рассмотришь, можно этот обычай временно отменить ввиду его бесполезности, и мы вышли из обеденного зала.

Во дворе жарко и солнечно, народу прибавилось, но чернь исчезла. Много рыцарей в дорогих и очень тщательно сделанных доспехах, каких не знает пока что Армландия. Кто-то даже в шлемах, но все сняли, когда я появился на пороге.

Воздух дрогнул, когда прогремел могучий крик:

– Ричард!

– Ричард Длинные Руки!

– Да здравствует Ричард!

– Ричарду, гроссграфу Армландии, слава!

Леди Элинор стоит рядом, зеленая от ревности, но с милостивой улыбкой на устах. Я вскинул руку, крики немедленно умолкли. Я лихорадочно думал, что сказать эдакое мудрое и красивое, я же, мать вашу, в какой-то мере уже государь, надо соответствовать хотя бы в такие моменты, когда я уже и не я, а некий символ.

– Дорогие друзья, – сказал я громко и торжественно, – и братья по нашему рыцарскому братству! Раз я появился здесь, то вы все понимаете, предстоят славные и благородные деяния, доблестные подвиги. А где подвиги, там честь, слава и богатая добыча!..

– Ура! – пронесся одинокий вопль по двору, и тут же подхватили другие глотки:

– Слава!

– Слава Ричарду!

– В бой!

– На подвиги!

Я снова помахал рукой и, дождавшись тишины, продолжал:

– Если думаете, что раскроем врата и я поведу вас на варварский лагерь, ошибаетесь! Я такими мелочами не занимаюсь. Я имею в виду такую ерунду, как уничтожение этого лагеря. Гроссграф должен мыслить… ага, вообще должен мыслить. Глобально. Потому варваров, как неожиданно выскочивший из коробки фактор, пока оставим в стороне… А вы сосредотачивайтесь, сосредотачивайтесь! Во всех смыслах.

На этот раз никаких криков восторга, на меня смотрели с бледными улыбками. Даже Мартин, который верит мне слепо и готов идти за мной всюду, озабоченно посматривал по сторонам. С одной стороны, я не обещаю дать отпор варварам. С другой – намекаю на нечто вообще грандиозное, а это уже пугает. Лучше бы что-то понятное. Как вот выйти, как-то преодолеть вал и ров побыстрее, а там сойтись в смертельном бою…

Я засмеялся громко и весело, не показывая, каких усилий стоит вот так стоять перед сотнями пар требовательно смотрящих на тебя глаз и ржать, как конь, когда совсем невесело:

– Задумались?.. Ха-ха!.. Нет, я не сошел с ума. И ни один человек не выйдет из ворот крепости вот так… чего от нас и ждут!