Страница 6 из 7
Льды то шумят подобно снегопаду, то - вроде бы ссохшиеся ворота раскрываются со скрипом. Или в пустом доме шевелятся полуоткрытые двери. Верховой ветер слабеет. Облупившаяся кора сосен шелестит подобно льдам. И шорохи хвои напоминают поскрипывание льдов. Падают шишки. Нет, это стеклянные льдины раскалываются и рассыпаются по ветвям.
- А почему бы человеку, стоя над озером, не сказать "ау"? - спросил Андрея знакомый голос.
Такой голос не совсем неожиданный среди сосен и льдов.
- Человек слушает ледоход, - ответил Андрей.
- Ледоход и вместе можно слушать.
- Вот мы и слушаем вместе.
- Не всегда так получается, - сказала девушка и встала рядом с Андреем. - Однажды я видела здесь человека, и мне показалось, что вместе с ним можно слушать ледоход. Человек сидел на берегу и рисовал это озеро. Я стояла и ждала. Он закончил свою работу, и я окликнула его. И поманила пальцем. Он подошел. И я показала ему, как слушают ледоход. Я низко наклонилась к воде и сделала вид, что внимательно слушаю. Он тоже стал слушать. И некоторое время слушал. А потом ни с того ни с сего стал бить каблуками по льдинам. Я взяла и ушла.
Девушка присела, подняла небольшую льдинку. Льдинка блестела на ладони. Девушка высоко подбросила льдинку, та упала на берег и рассыпалась на множество кристаллов. Из леса выбежала красная лиса, схватила большой сверкающий кристалл и побежала вдоль берега, высоко подпрыгивая Потом лиса встала на задние лапы, подкинула кристалл, а сама отскочила в сторону. Кристалл покатился по земле и начал рассыпаться. Лиса уставилась на девушку и села. Девушка двинулась к лисе. Тогда лиса вскочила, подбежала к воде, выхватила другой кусок льда и убежала в лес.
- Какая же это лиса?
- Это и есть лиса, - сказала девушка.
- Зачем лисе лед?
- А зачем синице море поджигать?
Кто-то шел той стороной Маленца и напевал:
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
В наступающих сумерках человека видно не было, и пение как бы само собой двигалось вдоль озера.
- Сейчас бы лодку да на разлив выплыть, - сказал Андрей.
- А за мысом стоит лодка. Кто-то забыл или оставил. Все равно водой поднимет и унесет.
- Так она чужая.
- Тут ничего чужого нет. - Девушка взяла Андрея за руку.
- Там сосед у меня совсем обиженный сидит, - сказал Андрей.
- Он сам себя обидел, - сказала девушка. - Нельзя таким недобрым быть. А людям надо верить. Хороших людей больше, чем плохих. Может, хоть это на пользу ему пойдет.
- У него на ветке этой уже листья распустились. Цвет набирает. А он руку все полотенцем заматывает. Всем говорит, что кипятком обварил. И приемник свой забыл. И телевизор не смотрит.
- А хорошо ведь это. - Девушка улыбнулась.
- Конечно, хорошо. Да жаль старика.
- Глупый он. Ему бы радоваться надо. Ну ладно. Вот уедешь отсюда, тогда и отпадет ветка. Пусть он тогда и телевизор палит, и приемник свой крутит.
- Уезжать мне отсюда совсем не хочется, - сказал Андрей.
- Уезжать надо. - Девушка невесело наклонила голову. - Ну хорошо. Сегодня ночью заморозок ляжет, и весь цвет у него на ветке побьет. Только пусть он не гудит приемником да телевизором, пока не уедешь.
- Не хочется мне уезжать, - опять сказал Андрей.
Впереди в сумерках замаячила лодка. Она стояла на берегу. Но вода уже подмывала ее и покачивала. Лодка еле держалась у берега.
Теперь трудно было все это назвать просто разливом. Расстилалось море. И в низкой тьме ночи светились острова.
- Много лет назад я рыбачил здесь как-то с друзьями, - начал Андрей рассказывать. - Смешная получилась рыбалка. Взяли невод. Разлив большой тоже был. Только закинули, зацепился невод. Еле отцепили. Зашли в Маленец. Закинули. Опять зацепились. Мучились, мучились. Невод пустой, конечно. Отплыли под усадьбу. Тянем. Тяжело. Как бурлаки тащим. Вытянули перепугались. Уж не мертвую ли скотину выволокли? Какая-то странная кочка в неводе. Раздирали ее, раздирали. Только одного линя нашли. Зато громадный. В руках так и бьется. Бросили рыбалку - и домой.
- Так оно и должно было быть, - сказала девушка.
- Может быть, - согласился Андрей. - А ночью на веранде спали да и линя тут бросили. Только задремлешь, вроде кто-то вздыхает. И зубами скрипит. Собака, что ли, пробралась? Свет зажгли: нет никакой собаки. Опять легли. Снова кто-то вздыхает. С рассветом глядим, а это линь на полу дышит, движется. Положили его в ведро и выпустили в Сороть.
- Уплыл?
- Сначала на боку долго лежал. Потом встрепенулся - и от берега. Все же вернулся, поглядел на нас, дал круг - и в глубину.
- Ты ведь не жил здесь тогда.
- Да, я тогда учился уже. Но приезжал сюда. В деревне я жил раньше. За Волгой. Сено косил, пахал. С матерью мы жили. Колодец был у нас. Помню, на хутор к нам девушка одна зашла. Заезжая. Туча большая в небе стояла. Такие тучи у нас перевалами называют.
- Перевалами?
- Да. Потому что стоит, стоит, а потом куда-нибудь перевалится. И девушка к нам на хутор пришла из-под тучи.
Андрей сидел на корме, девушка - на самом носу лодки. Весла лежали на бортах. Девушка руки заложила за голову.
- Ты полюбил ее? - спросила девушка.
- Я бы ее полюбил. Таких я тогда еще не видел.
- Что же вам помешало?
- Да ничего особенно. У нее жених оказался. И приехал.
На пригорке в усадьбе начал бить колокол. И каждый удар Колокола уходил в свою, особую сторону. И далеко уходил он, и пропадал в своей стороне навсегда. На усадьбе вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. И опять вспыхнул.
- Няня со своей лучиной, - сказала девушка.
За Маленцом опять послышался голос:
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
- Значит, уедешь скоро, - сказала девушка задумчиво.
- Не хочется мне уезжать. Давай уедем вместе.
- Я никуда не могу отсюда уехать. - Девушка положила руки на колени.
- Поедем.
- Нет. А тебе ехать надо.
- Мне здесь так спокойно. - Андрей нагнулся и зачерпнул за бортом пригоршню воды.
Выпил воду.
Девушка тоже зачерпнула пригоршню за другим бортом. Тоже выпила.
- Теперь тебе уже не будет спокойно, - сказала она грустно.
- А тебе? - спросил Андрей.
Низкая тьма облаков рассеивалась, и в небе начали проступать звезды. Заметно холодало.
- Там, на усадьбе, в доме окна большие, - негромко заговорила девушка. - Ночью встанешь у окна при таком разливе, а звезды все по воде рассыпаны. А зимой в камине гудит, и мороз на стеклах, и половицы поскрипывают.
По голосу чувствовалось, что девушка думает совсем не о том, о чем говорит. По разливу ходило течение. Оно развернуло лодку и медленно понесло по кругу.
- Теперь ты будешь счастливым, но жить тебе тревожно станет. Хотя ничего бояться не будешь, - сказала девушка.
- Не буду я счастливым.
- Ты помни обо мне.
- Конечно.
- Ты меня не забывай.
- Как же я забуду?
- Ты полетишь куда-нибудь?
- Не знаю.
- Если ты куда-нибудь полетишь, то обязательно обо мне помни. А я в это время буду о тебе думать. И мне за тебя станет страшно.
Девушка села за весла и начала грести. Она гребла и говорила, как бы размышляя вслух:
- Теперь ты будешь счастливый. Это человеку уже неподвластно.
- А что "это"? - спросил Андрей и посмотрел под ноги.
- То, что я тогда стала у тебя на дороге и ты меня увидел.
- Я ведь тогда и не понял, кто ты и откуда появилась.
- Я здесь все время. Когда еще никого и не было, я тут ходила над озерами.
- Хорошо все-таки, что мы встретились.
- Для того я тут и живу. Если я нужна человеку, ему и повстречаюсь. Теперь ты будешь счастливый.
- Я все это время был счастливым, - сказал Андрей. - И сейчас я счастливый. Только мне тревожно.