Страница 16 из 24
– Нет. Считайте, что мы ни о чем не говорили.
Он побагровел, но я уже пустил коня к воротам, за спиной послышалось горестное:
– Хорошо-хорошо!.. Но одного человека вы взять обязаны. Должен же я отправить с дочерью хоть кого-то, кого она знает?
Я повернулся, ответил сквозь зубы:
– Но только одного.
– Договорились! – быстро сказал он. – Ганель, Земан – останьтесь!
Из троицы вперед выдвинулся Клотар, самый рослый, самый широкий в плечах. Солнце заблистало на стальной кирасе, а по синему перу проскочили золотые искорки. Конь под ним почти не уступает моему Зайчику в росте, а сам Клотар выглядит опасным бойцом, особенно теперь, когда я ему несколько помял шлем, не снимая с его башки. Над правой бровью лиловеет кровоподтек, глаза опустил, а по его виду ясно, что спиной к нему лучше не поворачиваться. Не здесь, конечно, а там, где окажемся наедине. Или даже не наедине, брат Кадфаэль не в счет.
На этот раз он в полных доспехах, даже шлем рыцарский, с забралом, с плеч ниспадает широкий плащ. Конь крупный, злой, щерит зубы, посматривает по сторонам, кого бы куснуть или ударить копытами.
Кадфаэль наклонился вперед и что-то сказал в длинное оттопыренное ухо мула. Тот фыркнул и кивнул, Кадфаэль светло улыбнулся.
Я сказал резко:
– В путь!..
Марквард некоторое время шел со мной рядом, незаметно передал увесистый мешочек, очень увесистый, я посмотрел с подозрением, но пересчитывать не стал, мы же джентльмены, сунул в седельную суму, потом перепрячу. Марквард отстал, крикнул нам вдогонку:
– Пусть ваш путь будет легким!
Я пробурчал зло:
– Путь не бывает легким, бывает легкой ноша. Но сейчас не тот случай.
Выехали из города достаточно резво, я на Зайчике впереди, пес весело несется рядом, повозка тащится сзади… хотя это я так, от вредности, на самом деле четверка коней несет резво, только хвосты да гривы стелются по ветру. Клотар держится справа от повозки, чтобы первым оказаться у дверцы, телохранитель гребаный. Кучер, больше похожий на атамана разбойников, посвистывает на козлах, без нужды крутит над головой кнутом, но ни разу не опустил на блестящие конские спины, не за что оскорблять таких великолепных скакунов.
Брат Кадфаэль в арьергарде, глотает пыль со всем христианским смирением. Я старался понять, что я за овца в лаптях, дал себя уговорить, интеллигент вшивый, не могу отказать, а что дальше будет? Надо научиться говорить «нет», как бы ни уговаривали, иначе на такое подобьют, что вовек алименты платить буду незнамо кому.
О Грубере не слышно, но если он еще в городе, то мог заметить наш отъезд. Не мог же заехать в город, быстро купить все необходимое и сразу уехать?.. Впрочем, почему нет?
Клотар дважды отъезжал в сторонку, я дивился, даже не слезает, но он снимал с крюка арбалет, прикладывал к плечу. Любопытствуя, я приотстал, а когда поравнялся с повозкой, у ног кучера лежат подстреленные крупная птица размером с гуся и огромный молодой заяц.
Сам Клотар снова уносится вперед, слева от седла поблескивает отполированным прикладом небольшой арбалет с толстой дугой, очень дорогая и сложная штука. Мой лук в сравнении совсем архаика, все-таки арбалет – дитя науки и техники, передовое слово, а у меня дикарский лук, да еще с примесью непонятной магии.
Я оценивающе посматривал на его арбалет. В моем мире считают, что арбалет бьет мощнее лука, но слишком уж медлителен, однако четыре стрелы в минуту – это не так уж и плохо. Тем более что арбалет бьет железными короткими стрелами, именуемыми здесь болтами, что прошибают железные доспехи, как тонкий картон.
У Клотара с лица не сходит злобное выражение, что и понятно, такие не любят проигрывать, слишком долго походив в победителях и привыкнув быть победителями всегда. А если учитывать, как он умело пользуется арбалетом, то уж точно поворачиваться спиной не стоит.
Дорога тянулась по зеленой равнине, справа и слева глубокие выбоины, словно там прошли колонны танков, иногда в сторонке проплывает кучка деревьев. Иногда ничего необычного, иногда же я, хоть и не знаток деревьев, но мог поклясться, что таких не существует ни в лесах, ни в джунглях, ни в саванах.
– Разве что в лабораториях, – пробормотал я себе. – Моды, моды, модификации… генная инженерия на марше…
Сзади послышался топот, брат Кадфаэль догнал на своем муле, в самом деле скоростное животное, сказал торопливо:
– Там впереди, если чуть левее, нечестивый идол!
– Мы двигаемся к Югу, – напомнил я. – Чего ты ожидал?
– Здесь христианские земли, – возразил он твердо. Я посмотрел на него выразительно, на руки, где шрамы от штырей, Кадфаэль добавил торопливо: – В основном!..
– Я слыхивал, что сохранение мира требует усилий в сто раз больших, чем победа в самом лютом бою.
– С врагом никогда не будет мира, – заявил Кадфаэль твердо. – Никогда!
– Да-да, – согласился я, – Добро победит зло, поставит на колени и зверски убьет.
– Почему зверски?
– Ах да, церковь предпочитает без пролития крови… То-то у тебя вон дубина.
Он сказал, защищаясь:
– Это не моя! Мне ее вместе с мулом дали!
Я проследил за его взглядом, левее у дороги начал вырастать некий обелиск. Зайчик охотно повернул, ветер засвистел в ушах, и когда за спиной послышался дробный стук копыт мула, я уже несколько минут рассматривал странный памятник… если это памятник.
Пес, примчавшись со мной ноздря в ноздрю, пошел нарезать кругами вокруг, а я еще не успел даже рассмотреть саму скульптуру, как уже ахнул от восторга при виде пьедестала: стопка книг, очень умело высеченных то ли из розового мрамора, то ли из металла, но впечатление такое, что огромные толстые фолианты сложены аккуратно один на другой… ну, с той аккуратностью, какую могут проявить ученые, то есть кое-как, словом, в художественном беспорядке: чуточку вкривь, вкось, одни толще, другие тоньше, разного размера, от этого стопка книг выглядит удивительно живой.
И существо, забравшееся наверх, выглядит усталым библиотекарем, что не желает себе другого пьедестала, как родные книги. И чем стариннее эти книги, тем дороже, любимее, желаннее.
И тогда, когда всмотрелся в существо, по спине пробежал озноб, а нервы заледенели. Там сидит не человек, даже не млекопитающее. Скорее, нечто вроде спрута или осьминога.
– Это нужно уничтожить, – крикнул брат Кадфаэль яростно. – Это создание рук почитателей Сатаны!..
Я не мог оторвать взгляда от старинного обелиска.
– Знаешь, брат Кадфаэль… Самые непримиримые инквизиторы, что жгли всю империю майя, инков и ацтеков, начали собирать остатки их поверженной культуры. Понимаешь, мы – победители! А этот реликт уцелел от мира побежденных. Христианство – еще и милосердие, не слыхивал? Если повержен, уже не враг.
Вдали по дороге бодро катила повозка. Клотар и возница смотрели в нашу сторону, даже окошко приоткрылось, леди Женевьева Лира Рэд изволила полюбопытствовать, что мы делаем у языческого идола.
– Пойдем, – предложил я. – Не думаю, что я могу сокрушить то, что простояло века… и миллениумы.
Он посмотрел на меня с подозрением.
– Договаривайте, брат паладин. Дескать, если бы даже и могли…
– Такие вещи лучше оставлять недоговоренными, – сказал я мягко. – У нас хватит проблем.
Он некоторое время ехал рядом, теперь повозка маячит впереди, сказал вполголоса:
– Да, это верно. Я поговорил с кучером, он много чего рассказал… Человек словоохотливый. Словом, нам надо оберегать девицу не только чтобы ее не захватил Грубер, но и…
Он замялся, я спросил также шепотом:
– Что?
– Говорят, она по уши влюблена в этого Грубера.
– Что? – повторил я в полной растерянности.
– Так говорят, – ответил он торопливо и выпрямился, всматриваясь в повозку, что вроде бы ускорила движение. – Только поэтому старый граф и отправляет ее отсюда подальше.
Я тоже посмотрел вслед повозке.
– Тогда он прав. Обучить его дочь хорошим манерам в самом деле не мешает. И привить чуточку вкуса.