Страница 4 из 16
– Перетащи меня… в церковь. Я хочу… умереть там…
Паломник понял, что все бесполезно. Начал раскатывать плащ-палатку, чтобы уложить на нее капитана.
В церкви, несмотря на пулеметный обстрел, было удивительно спокойно. Через дыры в стенах, проделанные пулями пулемета, сочился свет. В лучах света плавали пылинки, тянуло дымом с места падения вертолета…
Капитан все еще был в сознании.
– Помолись… за меня… – сказал он.
Паломник отрицательно покачал головой.
– Я теперь другой веры, друг. Не католик.
– Помолись… как сможешь… твоя вера крепче… многих. Ты страдал за нее… и воевал за нее…
– Я страдал из-за предательства.
– Ты страдал… из-за веры… – сказал капитан, – иногда я думаю… неужели Христос хотел того… что мы делаем сейчас.
– Наверное, нет…
– Ты прав… нет. Тех, кто сегодня служит мессы, он выгнал бы… из храмов, как выгнал менял. Помолись… а я тебе все расскажу.
Паломник посмотрел по сторонам – на стене рядом с ним было совсем не поврежденное изображение Святой вечери. Чуть наивное – Христос и его ученики были изображены рыбаками, как и те, кто строил эту церковь. Но это изображение в расстрелянной из пулемета церкви было дороже, чем алтари в храмах Ватикана. Паломник был уверен в этом, потому что это изображение простые люди писали с любовью. Алтари в ватиканских храмах писали за большие деньги… и что угоднее Господу?
Паломник помолился, обращая к Господу простые, но честные слова, прося его о помощи и обещая покарать тех, кто нес на этой земле зло.
– Теперь… слушай.
– Я буду говорить, а ты кивай. Кантарелла-младший – он замешан?
Капитан кивнул головой.
– А его отец? Это их рук дело?
– Не только… их.
– А чьих. При чем тут Ватикан?
– Я… знаю… не все.
– А кто знает?
– Хасим… Хасим Ташид… Албания… он торгует детьми… наркотиками… органами… он знает больше… прости меня Господи… прости за все…
Примерно через полчаса Паломник вышел из церкви. Посмотрел на восток… там горела подожженная разлившимся вертолетным топливом пересохшая трава. Пожар распространялся.
Пулемет за спиной, винтовка в руках – Паломник широким шагом направился на восток, к побережью. В его ушах по-прежнему звучал голос капитана, говорившего то, во что разум отказывался поверить…
Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести[1].
Клянусь, что задуманное мною не зло.
Клянусь, что все содеянное мною не зло.
Просто – они должны поплатиться…
8 июня 2014 года
Берлин
Тиргартенштрассе, 4
В этот день после нескольких дней дождя, размокших газонов и зонтов на тротуарах впервые выглянуло солнце. Прохожие сняли плащи, спасавшие их от дождя, а юные берлинские фроляйн радовались новой возможности подарить городу свою красоту, молодость и свежесть. На медленно катящий по мостовой «Хорьх» с тонированными стеклами и правительственными номерами они глядели украдкой: кто с затаенным страхом, кто оценивающе. Вот только человеку, сидящему в «Хорьхе», до этих взглядов не было никакого дела. Он и со своей женщиной поссорился… не говоря уж о всем остальном.
Генерал-майор сил полиции доктор Манфред Ирлмайер уже три дня был нервным и раздражительным, причем градус этой раздражительности отнюдь не становился ниже. Игра в Риме, игра во всем Средиземноморском регионе была его детищем, его путеводной звездой, его талисманом. Она помогла ему вернуться в Берлин, занять ключевое в системе имперской безопасности место начальника гестапо – и само понимание того, что что-то происходит не так, что кто-то приблизился к его схеме достаточно, чтобы помешать, приводило Ирлмайера в ярость. Это не давало ему спать, не давало покоя, не давало сосредоточиться на делах, отбросив все лишнее. Он знал: если ты не обращаешь внимания на проблему – рано или поздно она обратит внимание на тебя…
Вилла на Тиргартенштрассе, 4 – удивительно, но в центре Берлина были виллы! – принадлежала ведомству Имперского уполномоченного по делам Африки, то есть человеку, от которого во многом зависела карьера доктора Ирлмайера несколько лет назад. Но не сейчас. Назначение Ирлмайера спутало берлинским игрокам все карты. Ирлмайер знал, что имперский уполномоченный доктор Бах «приемлет за пазуху», говоря библейскими понятиями. Или берет взятки, говоря понятиями Уголовного уложения. Отлично понимая, что взятки берут все и доктор Бах не самый жадный из взяточников, Ирлмайер, приняв гестапо, не принял никаких мер против Баха, но дал ему понять, что отныне его карьера имперского чиновника – в его, Ирлмайера, руках. Это дало ему возможность создать за счет ведомства Имперского уполномоченного по делам Африки еще один, запасной аналитический штаб, с небольшой, но опытной группой аналитиков и командой оперативников, причем размещенных на местах, в нужных точках. В условиях, когда на осуществление принятого решения остаются дни, а не часы, иметь своих людей, внедренных на местах, чрезвычайно важно. В частности, именно эти люди провернули основную работу по контролируемому перевороту в Сомали. Расходы на их содержание были скрыты в гигантском «африканском» бюджете, и доктор Бах никогда не вспоминал о «своих» агентах. Доктор Ирлмайер навещал штаб раз в три дня, когда была возможность, расписывал бумаги и сам решал, какую информацию передать Баху для легального использования…
«Хорьх» вкатился в причудливо оформленные чугуном ворота, прокатился по короткой, обсаженной регулярным кустарником дорожке и остановился на мощенной булыжником площадке. Доктор Ирлмайер взял портфель и вышел из машины, не сказав, на сколько он здесь задержится. Это было свидетельством дурного настроения…
Начальником «Рефературы 3» – так она проходила по отчетам – был старый и опытный доктор Вильгельм Панхе. Опытный экономист, в разведку он попал совершенно случайно, но проявил там себя как хороший аналитик и опытный организатор. Доктор Панхе был специалистом по переходным типам экономик, потому он помотался по африканским и латиноамериканским странам, знал местное чиновничество лучше, чем оно того хотело бы, мог самостоятельно делать очень прозорливые выводы и не боялся принимать решения. Дополнительным доводом в его пользу было то, что доктор Панхе был богат, разбогатев на спекуляциях Франкфуртской фондовой биржи. Для гражданских это было минусом, они считали, что имперский чиновник не должен использовать полученную информацию для личного обогащения. В глазах доктора Ирлмайера это было, безусловно, плюсом – он не доверял больным врачам, получившим ранение солдатам, преследуемым по закону юристам и бедным экономистам. В этом была своя сермяжная правда: если ты сам не богат, как ты можешь учить науке о скудости и богатстве других?
Когда Ирлмайер вошел в кабинет, доктор Панхе никак не поприветствовал его. Надев свои очки (минус семь), он увлеченно читал газету на испанском. Ирлмайер пригляделся – «Эль Паис».
Когда начальник гестапо понял, что Панхе так и не заметит его, он громко кашлянул. Доктор Панхе оторвался от газеты, глянул на начальника гестапо своими совиными глазами.
– О… доктор Ирлмайер…
– Есть что-то новое?
– Да, безусловно. Ваш последний запрос… особой важности.
Панхе сразу переходил к делу, и это тоже внушало уважение. Он ценил свое время – и точно так же ценил и чужое.
– Да? – подался вперед Ирлмайер.
– Мы выследили вашего человека. Он наследил в Танжере, Каире и потом сразу же в Алжире. Проявил активность, так сказать…
– Где материалы?
– О… пожалуйста.
Доктор Панхе снова погрузился в испанскую газету, а генерал-майор Ирлмайер нетерпеливо разорвал конверт.
Кажется, это начало. Каир… Активные действия. Во время его пребывания в городе произошел сильный взрыв в центре. Пострадал североамериканский разведчик… грубая работа. Тем более и незаконченная – разведчик жив. Убитые полицейские. Как скрылся из страны, непонятно. Алжир. Информация по Алжиру была полнее всего – там удалось «сдоить» информацию с действующего агента. Совместная операция… нет, совместной операцией это назвать нельзя. Скорее, работа французов по информации, которую дали русские. Провал, цель не достигнута. Генерал Абубакар Тимур. Генерал Абубакар Тимур…
1
Римлянам 13:5.