Память о смерти

Нора Робертс

Память о смерти

Память – сторож мозга[1].

1

Смерть не знает отдыха, у нее не бывает ни выходных, ни каникул. Весь Нью-Йорк сверкал огнями и праздничными красками в преддверии Рождества 2059 года, но Санта-Клаус был мертв. А двое эльфов из его команды выглядели плачевно.

Лейтенант Ева Даллас стояла на тротуаре, не обращая внимания на оглушительный шум на Таймс-сквер, и изучала то, что осталось от Санта-Клауса. Ребятня того возраста, когда дети еще верят, что толстый дед в красном кафтане спускается по трубе, чтобы принести им подарки, а не зарезать их во сне, орали и визжали, будто нарочно добиваясь, чтобы у окружающих лопнули барабанные перепонки.

«И почему родители их не заткнут, не заберут отсюда куда подальше? – с досадой подумала Ева. – Впрочем, это не мое дело, – тут же напомнила она себе. – Слава богу». Она предпочитала иметь дело с кровавой кашей у своих ног.

Ева запрокинула голову и посмотрела наверх, на самый верх. Несчастный спикировал с тридцать шестого этажа отеля «Бродвей Вью». Так доложил офицер, первым прибывший на место. Крича и завывая – согласно показаниям свидетелей – всю дорогу, пока не приземлился, и прихватил с собой на небеса какого-то невезучего сукина сына, решившего присоединиться к всеобщему веселью в этот злосчастный день.

«Не позавидуешь тем, кому придется разъединять эту парочку», – подумала Ева.

Еще двое пострадавших отделались легкими травмами. Одна дама рухнула в шоке как подкошенная и разбила голову о тротуар, когда ее забрызгало с головы до ног кровью и мозгами. Ева решила пока оставить пострадавших на попечение медиков и снять с них показания позже, когда, надо надеяться, они немного очухаются.

Она уже знала, что здесь произошло. Она уже все видела по остекленевшим глазам эльфов – сопровождающих Санта-Клауса.

Ева направилась к ним в своем длинном черном кожаном пальто, развевающемся на ледяном ветру. Короткие каштановые волосы обрамляли ее узкое лицо. Все пропорции ее тела казались удлиненными – силуэт, руки, ноги, даже глаза, напоминавшие цветом добрый старый виски многолетней выдержки. И, как и все остальное в ней, эти глаза говорили, что их обладательница – коп.

– Парень в костюме Санты – ваш приятель?

– О черт, Тюфяк. О черт!

Один был черный, другой – белый, но в этот момент оба они выглядели скорее серо-зелеными, и Ева не могла их за это винить. По ее прикидкам, им было под тридцать, а их недешевые маскарадные костюмы наводили на мысль о том, что они – сотрудники среднего звена в фирме, чья рождественская вечеринка была прервана столь плачевным образом.

– Я договорюсь, чтобы вас обоих доставили в Управление полиции, где вы дадите показания. Советую вам согласиться сдать анализы на наркотики. Если вы не согласитесь… – Ева выдержала паузу и зловеще улыбнулась, – мы их все равно получим. Не по-хорошему, так по-плохому.

– О черт, Тюфяк. Вот дерьмо… Он мертв. Он же мертв, верно?

– Считайте, что это официально подтверждено. – Ева повернулась и сделала знак своей напарнице.

Детектив Пибоди, сидевшая на корточках над беспорядочной массой частей тела, вернее тел, распрямилась и подошла. Ее черные волосы были недавно уложены в модную прическу, а вот лицо, заметила Ева, тоже приобрело зеленоватый оттенок. Тем не менее она держалась.

– Провела опознание по обеим жертвам. Личности установлены, – отчиталась Пибоди. – Санта – это Лоренс, Макс, двадцать восемь лет, адрес в средней части города. Парень, который… гм… смягчил его полет, – Джейкобс, Лео, тридцать три года, Квинс.

– Эти двое пусть сдадут кровь на анализ, я им организую сопровождение. Снимем с них показания, когда все тут закончим. Полагаю, ты захочешь подняться, осмотреть место, поговорить с другими свидетелями.

– Я…

– Ты – ведущий следователь по этому делу.

– Есть. – Пибоди сделала глубокий вдох. – Ты с ними уже говорила?

– Оставляю это тебе. Хочешь прощупать их прямо сейчас?

– Ну… – Пибоди пристально вгляделась в лицо Евы явно в поисках правильного ответа. Ева не дала ей подсказки. – Они сейчас пришибленные, и тут черт-те что творится, но… Мы можем больше вытащить из них здесь и сейчас, пока они не опомнились и не сообразили, что вляпались по полной.

– Которого берешь?

– М-м-м… Я возьму черного парня.

Ева кивнула и вернулась к эльфам.

– Вы. – Она ткнула пальцем. – Имя?

– Стайнер. Рон Стайнер.

– Мы с вами немного прогуляемся, мистер Стайнер.

– Мне нехорошо.

– Это уж как пить дать. – Она сделала ему знак подняться, взяла его под руку и отошла на несколько шагов. – Вы с этим парнем работали вместе?

– Да. Да. «Тайро Коммюникейшнс». Мы… мы тусовались.

– Крупный парень, а?

– Кто, Тюфяк? Ага. Верно. В нем было добрых две с половиной сотни фунтов. Вот мы и решили, что будет здорово, если он нарядится Санта-Клаусом на вечеринку.

– Что за игрушки и сладости принес Санта в своем мешке сегодня, Рон?

– О черт! – Он закрыл лицо руками. – О боже!

– Это пока неофициальный допрос, Рон, не под запись. Официальный допрос еще будет, но пока просто расскажите мне, что произошло. Ваш друг мертв, как и какой-то невезучий тип, который просто вышел прогуляться.

Он заговорил, не отрывая рук от лица.

– Наши боссы выставили нам холодный закусон на корпоративной вечеринке. Даже на выпивку поскупились, понимаете? – Рон содрогнулся всем телом и уронил руки. – Вот мы и сговорились своей компашкой, скинулись и сняли номер люкс на весь день. Когда все наши шишки ушли, мы достали выпивку ну и… всякие такие штуки, чтобы оторваться по полной… Так сказать.

– Какие именно?

Он сглотнул и наконец встретился с ней глазами.

– Ну, понимаете… Немного «эротики», немного «снежка» и «джаз».

– «Зевс»?

– Я тяжелой дурью не балуюсь. Я сдам анализ, сами увидите. Я всего-навсего сделал пару затяжек «джазом». – Увидев, что Ева не отвечает и лишь молча смотрит ему в глаза, он возмутился: – Тюфяк никогда не баловался тяжелой дурью. Только не Тюфяк. Черт, я клянусь. Я бы знал. Но, мне кажется, сегодня он что-то принял. Может, подмешал в «снежок». А может, кто-то другой ему подмешал. Задница, – добавил Рон Стайнер, и слезы покатились по его щекам. – Он был накачан, это я вам точно говорю. Но, черт, это же была вечеринка! Мы просто веселились. Все смеялись, танцевали… А потом Тюфяк… он вдруг открывает окно…

Теперь Стайнер начал жестикулировать. Он хватался за лицо, за горло, за волосы. Его руки были повсюду.

– О боже, боже. Я подумал, это потому, что в помещении было сильно накурено. И вдруг, представляете, он влезает на подоконник, на роже такая дурацкая ухмылка от уха до уха. И кричит: «Всем счастливого Рождества и спокойной ночи!» А потом, мать твою, просто ныряет за борт. Головой вперед. Господи боже, вот он был, и вот его нет. Никто не успел его схватить. Черт, никому и в голову такое не могло прийти. Все случилось так быстро, просто жуть. Все закричали, все куда-то побежали… Я подбежал к окну и выглянул.

Он вытер лицо руками и вновь вздрогнул.

– Я крикнул, чтобы кто-нибудь вызвал 911, и мы с Беном побежали вниз. Сам не знаю зачем. Мы были его друзьями, вот и побежали.

– Где он достал дурь, Рон?

1

«Макбет», акт I, сцена 7. (Пер. М. Лозинского.)