Страница 13 из 19
Она фыркнула и ушла, рассерженная и независимая, словно эта она принцесса, а я так, что-то сбоку да еще с бантиком. Женщины и лисы – самые хитрые существа на свете, всеми фибрами чувствуют, как и когда себя вести, и потому да, они вообще как бы весьма, чтобы мы не, все равно ага, ибо вот так, а не иначе, а если иначе, то все равно вот так.
Глава 8
Бобик увязался за мной, баронессу я застал на коленях перед алтарем. Глотая слезы, она жалобным голосом молилась, уговаривая Творца вот прям щас бросить все, чем он там непонятным занимается, и помочь обезопасить людей в замке от свирепого и страшного чудовища.
Она вздрогнула, когда Бобик, нависая над нею черной литой тушей, начал шумно обнюхивать, а потом дружески лизнул в ухо.
– Ох… это вы, выше высочество…
– Вообще-то, – пояснил я на всякий случай, мало ли какие представления у женщин, – это мой щеночек, но я как бы тоже бобик в некоторой степени… Да-да, это сложно, потому я хотел бы сосредоточиться, если позволите, конечно, на некоторых не проясненных до конца моментах.
Она торопливо поднялась.
– Ваше высочество?
Я подал руку и отвел ее, легкую, как мотылек, к столу, где нас ждут два кресла. Когда она так же легко опустилась на сиденье, Бобик попытался лечь у ее ног, но я увидел, как она напряглась в страхе от прикосновения к шкуре такого кабана, сказал ему строго:
– Теряешь хватку, дружище!.. Бери и поймай на обед молодого толстого оленя!..
Бобик подхватился с готовностью, обожает, когда приказывают, все собаки любят служить, для того и созданы, тут же метнулся к выходу, едва двери не снес с петель.
Я проводил его взглядом и повернулся к баронессе.
– Гельвеция, – сказал я с глубоким сочувствием, – я сам старался отвлечь вас от тяжелых воспоминаний… да, они должны уйти в прошлое, однако сейчас нам жизненно важно выяснить некоторые мелочи.
Она сказала дрожащим голосом:
– Ох, выясняйте все, что вам нужно, ваше высочество!..
– Спасибо.
– Я отвечаю, – сказала она душераздирающим голосом, – за своих людей и ужасно страдаю, что не могу их уберечь.
– Вопросы могут вас задеть, – предупредил я, – но мы ведь, баронесса, не просто люди, но и обделенные… в смысле, наделенные властью? Потому обязаны крепче и надежнее других держать себя в руках и владеть своими чувствами, чтобы не повредить другим, в том числе и людям.
– Конечно! – воскликнула она. – Умоляю, ваше высочество, сделайте все, чтобы обезопасить людей от этого чудовища!
– Буду пытаться.
– Все, – сказала она жалобно, – что сумеете.
Я вздохнул, поморщился, неприятно задавать женщине неприятные вопросы, но пересилил себя и сказал осторожно:
– Гельвеция, есть один непроясненный вопрос насчет новой служанки…
– Аладель? – воскликнула она. – Бедная девочка!.. В первый же день, когда пришла на службу.
– Кто ее пригласил? – поинтересовался я.
Она ответила с недоумением:
– Да никто… Наша старая Хильда начала прихварывать, наконец отпросилась домой в свое село. Мы ей дали денег, а взамен попросили прислать молодую и смышленую.
– Гм, – сказал я, чувствуя, как рушится еще одна моя версия, – значит, это была просто случайность, что в замок попала именно она.
Она спросила в удивлении:
– Разве это не очевидно?
– Только не для меня, – ответил я и пояснил: – Я же не местный, обычаев не знаю, потому и задаю наивные вопросы. Мне вот показалось, что барону она слишком даже приглянулась.
Баронесса округлила глаза даже не в негодовании, а в изумлении.
– Что вы, ваша светлость!.. Простая деревенская девчонка!.. Ничем не примечательная!.. Если бы барон обращал внимание на других женщин, то мог бы заметить, как ему поощрительно улыбаются леди Оливия и леди Тантрия. Это мои подруги, бывают у меня частенько.
– И вы за барона были спокойны?
– Полностью, – ответила она уверенно. – Он любил только меня. А также пиры, турниры и охоту. Потому я так спокойно смотрела на их безуспешные попытки привлечь к себе его именно мужское внимание…
– Так, – сказал я, – с этим ясно… хотя нет, не совсем. Аладель вам могла показаться невзрачной, потому что вы женщина, а ее чары… если это чары, действуют только на особей противоположного пола. Это я так куртуазно называю самцов, они же мужчины, если говорить откровенно и без обиняков.
Она слушала несколько обалдело, значит, мои попытки растормошить ее сознание и подсознание приносят успех. Глаза расширились, нежное лицо еще больше страдальчески побледнело.
– Вы полагаете, – прошептала она, – полагаете…
– Весьма, – ответил я твердо.
– Но почему я…
– Почему барон вам ничего не сказал? – переспросил я. – Баронесса, вы шутите?
Она проговорила прерывающимся голосом:
– Да-да, я заметила, что, как только она появилась в замке, мужчины сразу же начали смотреть на нее.
– Смотреть? – уточнил я.
– Да, – ответила она слабо, – все оставляли, кузнец даже молот себе уронил на ногу, но не заметил почему-то… Все поворачивались и смотрели…
– И только?
– Пришел сенешаль, – закончила она, – и все занялись работой. А бедную Аладель послали убирать наши покои. Она была очень старательная девушка, мне нравилась, хоть и очень неуклюжая, все-таки из села…
– Что вы замечали за ней особенное? – спросил я настойчиво. – Постарайтесь сосредоточиться. А еще лучше смотрите на рукоять моего меча, вот на этот рубин!.. Смотрите неотрывно, вам начнет нечто мерещиться, но не отгоняйте, там как раз и будет, возможно, разгадка. Вспомните то, что, вполне вероятно, почему-то и как-то забыли, и смотрите на рубин неотрывно…
– Хорошо, – прошелестел ее голос послушно, – да, конечно…
Ее чистые ясные, как у доверчивого ребенка, глаза расширились, в них появилось мечтательное выражение, затем затуманились, лицо медленно расслаблялось, теряя скорбное выражение, а губы начали складываться в подобие робкой улыбки.
Я затаил дыхание, гипнотизер из меня никакой, насмотрелся всякой хрени, как эти ловкие ребята заставляют смотреть на что-нить блестящее и вводят в транс, но так поддаются только люди с самой слабой психикой.
Хотя, с другой стороны, слабее, чем у баронессы, и придумать трудно, ее загипнотизирует даже кузнечик в траве, даже не какой-нибудь саранчовый, а так, даже зелененький.
– Что вы можете вспомнить, – сказал я медленно и тягуче, так вроде бы полагается говорить с гипнотизируемыми, – о последнем разговоре с бароном?.. Что вы видите?.. Что он говорит вам?..
Ее лицо осветилось так, словно на него упал луч солнца, а незрячие глаза заблестели счастьем.
– Он сказал, что любит меня… И что счастлив…
– Что еще? – спросил я настойчиво. – Не вспомните?.. Тогда постарайтесь воскресить в памяти последний разговор с вашей служанкой Аладель…
Она произнесла в трансе:
– Аладель… Милая и послушная…
– Да-да, – согласился я, – а теперь припомните, что она говорила? Что говорили вы?..
Ее губы медленно шелохнулись, я напряг слух, но внезапно она вздрогнула, зрачки расширились, словно в ужасе, лицо напряглось, а затем зрачки быстро и страшно сузились, превратившись в узкие отверстия, за которыми начал разгораться огонь.
– Что? – вскрикнула она. – Почему он так сказал?.. Да как они посмели… Это… это невозможно!..
Я сказал быстро:
– Да-да, вспоминайте, вспоминайте все!.. Вспоминайте ярко, ничего не пропускайте!.. Что он сказал?.. Это был барон?.. Служанка… она что делала?
Баронесса медленно поднялась, словно кукла, которую тянут на веревочках. Лицо перекосилось гневом и яростью, в глазах вспыхнуло дикое неконтролируемое пламя.
– Нет! – проговорила она с бешенством. – Нет!
Сильный жар охватил меня, я вскрикнул, пытался метнуться в сторону, однако тепловой удар поразил с силой падающей скалы. В глазах потемнело и последнее, что я видел, – стремительно падающий на меня пол.