Страница 22 из 23
Я прорычал зло:
– Этот дурак летел на запрещенной высоте… Вернее, в запрещенном коридоре.
Она переспросила с великим удивлением:
– Что, в воздухе тоже стены?
– Дикари, – проворчал я с презрением. – Прете везде, как дикие козы, самобытность отстаиваете… Чем цивилизованнее человек, тем больше для него запрещенных коридоров! Шаг вправо… гм, взмах вправо – взмах влево – нарушение границы! А этот дурак еще и подпрыгивал.
– Кто?
– Голубь, – проворчал я. – С посланием…
Она переспросила:
– Почтовый?
– Ну да, – буркнул я. – На лапке браслет.
Она выглядывала, как трусливая мышь, жаждя выйти и страшась, наконец спросила с непонятной неуверенностью:
– Можно мне посмотреть?
– Можно, – рыкнул я.
Она начала выдвигаться, не сводя с меня взгляда, я нарочито зевнул и лег, хотя после полета хочется походить и размять усталые мышцы, лег и положил голову на лапы.
Неслышно, как чучундра, она выскользнула из убежища, схватила, не сводя с меня пугливого взгляда, окровавленную тушку и быстро-быстро юркнула обратно. Я снова зевнул, прогоняя перед мысленным взором расположение городов, по большей части все выглядят беззащитными, однако между ними слишком уж много стойбищ, а народу там едва ли меньше, как уже напоминал себе, чем во всем Сен-Мари…
Из норки донесся испуганный вскрик. Мириам высунулась, лицо бледное и расстроенное, красные волосы дыбом, как львиная грива под ветром, выглядит, как дикая фурия, прищемившая палец.
– Ты злой, – сказала она, – ты сделал очень недоброе дело!
Я прорычал:
– Дык я ж дракон. Я и должен. На страх людям, женщинам и прочим насекомым. А что тебя не приводит в восторг? Почему нет криков ликования? Бурного и продолжительного?
Она крикнула:
– Ты убил не голубя!
– А кого?
– Ты убил еще и двух людей!
Я подумал, поскреб голову когтем. Мириам пугливо отпрянула в глубину убежища.
– Всего-то? – удивился я. – Мельчаю, мельчаю… раньше целые народы сметал…
– Народы не жалко, – выпалила она, – а вот двух… это подло!
– Брехня, – сказал я веско. – Пару коз сожрал, но двух людев… не припоминаю.
– Здесь письмо! – крикнула она обвиняюще.
– Прочти, – предложил я. – И увидишь, что никого не убивал… сегодня.
Это прозвучало зловеще, но она гордо вскинула голову, в глазах вызов. Тонкие пальцы снова развернули маленький листок, я со своим зрением успел заметить мелкий женский почерк, грамотная писала, зараза, или служанка под диктовку избалованной дуры, что ж тут за варвары такие…
– Я прочту, – пообещала Мириам с угрозой, – не обрадуешься!
– Давай, – сказал я с некоторой тревогой, письмо от женщины, а это значит – ерунда, капризная дура соскучилась по любовнику, отправленному ревнивым мужем или родителями в дальний гарнизон, что еще может написать женщина, – читай, если разбираешь эти… буковки. Думаешь, меня совесть замучает? Вот так прямо упаду на спину и подрыгаю задними лапами в предсмертных корчах тебе на щасте?
Взгляд ее бегал по строчкам, я видел, как двигаются глазные яблоки, крупные, с широкой радужкой, настолько странного удивительно яркого серого цвета, что я не мог оторвать взгляда.
– «…и в тот же час, когда меня призовут на брачную церемонию, я брошусь из своей башни, чтобы не достаться ненавистному Растенгерку».
Глава 11
Она вскрикнула и в бессилии уронила руки. Я посмотрел на нее и отвел взгляд, стараясь уверить себя, что мне по фигу, но странное чувство вины медленно пропитывает всего с головы до ног, как холодная вода вату. Лучше бы перехватить чье-то военное донесение, пусть кто-то потерпит поражение из-за неполученных сведений. И чем больше погибнет, тем лучше. Врага нужно ослаблять, обескровливать и дискредитировать гадкими слухами.
– Ага, – наконец прорычал я, – ага, бросится из башни… И убежит?
Она крикнула яростно:
– Ты совсем дурак?.. Она убьется!
– Совсем? – переспросил я. – Это… насмерть?
– А как иначе?
– Ну, – протянул я, – зашибет коготь, поднимется и побежит за добычей…
– Ну почему драконы такие тупые, – воскликнула она с отчаянием, – как ты не понимаешь, что она погибнет, если выбросится из башни?.. А виноват будешь ты!
– Почему я? Я ее выброшу, что ли?
– Ты! – сказала она обвиняюще. – Ты перехватил письмо!
Я протянул насмешливо:
– Так то письмо…
– Ну вот!
– Что – вот?.. Я даже письмо не выбросил.
Ее лицо стало злым и решительным.
– Значит, – процедила она сквозь зубы с такой злостью, что я отчетливо услышал змеиное шипение, – значит… эта сволочь, этот последний гад, этот мерзавец и ублюдок хочет испоганить жизнь Карине?.. Или Вики?.. Да какая разница, таких нужно уничтожать на месте!
Я пробормотал:
– Чего ты взъелась? Все женщины уходят в замужество, повинуясь родительской воле. За того, кого те выберут.
– Много ты знаешь, жаба с крыльями!
– Это знаю, – буркнул я. – Ничего, стерпится – слюбится.
Она выкрикнула зло:
– Ты все забыл? Она же написала, что бросится с башни!
– Пошутила, – предположил я и тут же пожалел о своих словах, Мириам хлестнула по мне огненным взглядом с такой силой, что моя спина запахла горелым, а гребень засветился алым.
– Ты просто… просто рептилия, – произнесла она. – Знаешь, я не буду прятаться. Ты можешь съесть меня в любой момент. Но съешь сперва этого гада!
– Кого?
– Ярла Растенгерка! – выпалила она с яростью.
Я пошевелил громадами плеч.
– А чем он хуже других? Все так женятся.
– Он подлец, – процедила она люто. – Он вероломен, он лжив, он предательски захватил власть в своем племени кочевых ассиров, он отнял земли у соседей, он притесняет народ… Для тебя все это неважно, однако такие люди не должны ходить по земле! Обещаю тебе, как только ты его убьешь, я сразу же раскормлюсь так, что вкуснее меня не будет никого на свете!
Я задумался, опять поскреб когтями голову. Под жуткий скрип посмотрел на Мириам внимательно, она выпрямилась, бледная и решительная, ответила мне прямым взглядом.
– Надо подумать, – сказал я. – Я могу, конечно, во время своих полетов взять в сторону на пару миль и сожрать этого, как его…
– Ярла Растенгерка!
– Ярла Растенгерка, – повторил я, отметив, что она при этом слове вся взъерошивается и чуть ли не скрипит зубами. – Это нетрудно, да. Но где он в этой огромной пустыне?
– Это не пустыня, – возразила она автоматически и сразу добавила: – Ярл Растенгерк редко сидит в своем шатре. Вот уже десять лет, как носится во главе своего отряда по стране, как хищный волк…
– Тем более его не отыскать, – заметил я.
Она замотала головой.
– Он всегда под баннером с молодым львом. С ним шестеро воинов, но это лучшие из лучших в его проклятом племени головорезов. Их легко узнать по голубым плащам…
Я кивнул.
– Теплее, теплее… С высоты такое рассмотреть можно, ты права. Голубое на зеленом или желтом весьма, я тебе скажу, весьма…
– Различишь?
Я сказал обидчиво:
– Я тебе что, муха или пчела, что видят только красное и багровое? Мы, драконы, эстеты, мать вашу… Но все-таки его не увидеть, если заедет в город.
– Он не заезжает, – ответила она уверенно. – Его люди – да, он – нет. Спит и ест в седле. Потому его легко заметить сверху.
– Легко заметить в огороде, – напомнил я, – а не в целой стране.
Она покачала головой и ответила с той же твердостью камня:
– Я примерно знаю, где он шастает.
Я помолчал, рассматривая ее внимательно. Она смотрела в упор дерзко и смело, не отводя взгляда, хотя я смотрюсь как, знаю, видел в воде, достаточно жутковато.
– Ладно, – сказал я, – пойду тебе навстречу. Если обещаешь быстро откормиться. Но что-то слишком уж вспыхиваешь яростью, когда произносишь имя этого ярла! Дело не в бедной принцессе, верно? Жаль, что собирается броситься с башни, ну да ладно, дело житейское. И лучше красивый жест, чем унылая жизнь. Некоторые бросаются вообще без особых причин. Так просто… Какие у тебя счеты с этим ярлом? Что тебе надо от него на самом деле?