Страница 28 из 32
Свет не зажигали, и вскоре помещение погрузилось в угрюмые сумерки и тишину, нарушаемую храпом, тихой возней и вздохами.
Я чувствовал себя усталым и разбитым, но заснуть не удавалось.
Лежа на койке, я с глухой тоской размышлял над положением, в которое попал. Ничего путного, да и вообще ничего хорошего мне в голову не приходило. Думал я и о своих родных, ясно представляя себе их горе. Сестра, мать, любимый дядя… Я представлял, как будут ждать они, вздрагивая от каждого звонка, от каждого звука шагов за дверью, надеясь, что вот сейчас (или завтра, или через неделю)… Как мой портрет будет висеть на милицейских досках под рубрикой «Найти человека», постепенно выцветая…
«Сегодня я должен был уже покупать билет на сухумский экспресс», — промелькнула у меня мысль, перед тем как я наконец провалился в сон.
Среди ночи я проснулся. Некоторое время я старался понять, что произошло и где я, потом все вспомнил, и вновь мне хотелось заплакать, чувствуя, как сжимается сердце от жестокой тоски.
Наконец мне удалось задремать. Проснулся я от того, что кто-то тронул меня за плечо. Я выбрался из-под одеяла.
На моей койке сидела молодая женщина в длинном плаще, на котором блестели капли дождя. В полумраке я не мог как следует разглядеть ее лицо, было только видно, что она откуда-то из Азии. Она склонилась ко мне, и тут на ее скуластом лице проступило выражение недоумения,
— А где Тюркир? — прошептала она.
— Деру дал твой Тюркир, — прозвучало с соседней койки. — Даром что уже в боцмана выходил.
Гостья словно обратилась в статую, затем медленно поднялась и, пошатываясь, пошла прочь. До меня донеслись сдавленные рыдания.
— Эй, Риат, не уходи. Приласкала бы парня и сама бы утешилась. Он только первый день, так что… — Мой сосед запнулся, провожая взглядом идущую к двери невысокую фигурку. — Не повезло девке! — констатировал он. — Любовь у них с Тюркиром была крепкая, Ятэр уже обещал: как боцманом станет, так костьми расшибется, а разрешение на брак добудет! И какая муха его укусила? Чего мужику было надо?
Я вновь погрузился в сон.
Под утро весь барак был разбужен истошным воплем какого-то молодого матросика, которому привиделся кошмар, и все принялись наперебой высказывать, что они о нем думают.
Я кое-как промаялся до утра, но только задремал, как боцман Горн поднял меня:
— Давай одевайся, и пошли к капитану.
Тут же выяснилось, что мой сосед состоит в том же экипаже, что отныне и я (вернее, я в том же, что и он). И что я поручен именно его, Шайгара, опеке.
Половина барака еще дрыхла: как я совсем скоро выяснил, тут не было ни общих подъемов, ни распорядка дня. Каждый капитан сам определял, что и когда делать, а в свободное время можно было спать хоть круглые сутки.
В душе была пустота, а в голове — муть, но я принялся одеваться, подчинившись судьбе.
Тут-то и пригодилось барахло бывшего хозяина койки.
Мешок был затянут хитроумной шнуровкой, причем концы веревки скреплял медный замочек. Видя мое замешательство, Шайгар просто полоснул по шнуру своим ножом.
Порывшись в вещах, я выбрал залатанный свитер, пахнущие дегтем сапоги, кожаные брюки. Свою одежду я, кое-как свернув, сунул в мешок. Туда же отправилась выданная мне на складе роба — почему-то чужое барахло показалось мне предпочтительней казенного.
Кроме всего прочего, в мешке обнаружился складной матросский нож с медным кольцом на потемневшей деревянной рукояти.
Подумав, я повесил его на пояс, отчего сразу почувствовал себя увереннее.
Шайгар одобрительно оглядел меня.
— Вот теперь хоть на человека похож, не то что вчера, — сообщил он свое мнение. — Вообще-то, надо бы тебя по-другому встретить. Обычно как бывает — новый человек появляется, так его в кабак и ставят перед ним кувшин вина. И не отпускают, пока весь не выпьет. А как протрезвеет малость — к девкам, да чтоб не с одной, а пока сил хватит. А потом опять в кабак. Глядишь, и было бы тебе не так кисло, да этот наш вице-командор мудрит чего-то: говорит, к тебе особый подход нужен. А по-моему, так лучше вина и девочек ничего не поможет… Тебе здорово повезло, что к нам попал: из наших капитанов и офицеров, почитай, половина у Ятэра начинала… Да и вообще, скажу тебе, наш экипаж — лучший на базе, да и не на ней одной наверняка…
Так, покровительственно болтая, он привел меня к двухэтажному бревенчатому домику, обвитому виноградной лозой, и завел внутрь — ну точно лошадь под уздцы.
В передней нас встретили многоцветный мохнатый ковер на полу, основательная мебель. На стенах и полках было множество предметов самого разнообразного вида — от больших раковин до остатков каких-то сложных приборов. Как я догадался, это были сувениры, вывезенные хозяином из плаваний. Тут же на ружейной пирамиде стояло несколько ружей и карабинов незнакомого мне вида.
Потом дверь на лестницу, ведущую вверх, распахнулась, и появился хозяин этих апартаментов.
Это был тот самый старик, стоявший на мостике того самого корабля, на палубе которого я финишировал вчера, вывалившись из своего мира. Видимо, это и был Ятэр, о котором я столько слышал.
Спустившись, он уселся на лавку у стены, похлопал по сиденью рядом с собой — мол, садись. Я повиновался.
— Ну что, очухался помаленьку, пришел в себя? — с грубоватой заботливостью спросил хозяин. — Вижу, что пришел. Ну и славно. Я видел, как ты держал себя, когда попал на мой корабль. Хорошо держался. — Он хлопнул меня по плечу. — И потом, кстати, тоже. Вижу, тебя так просто не сломать. Других, бывало, когда они все узнавали, водой отливать приходилось или вообще вязать. Вопили, на людей кидались, руки даже, бывало, на себя накладывали… Ладно! Повторять, где и как ты оказался, и объяснять, что назад тебе пути нет, я думаю, не надо. Так же и объяснять тебе, что тут за жизнь: слишком много придется времени потратить. Но кое-что ты должен усвоить сразу и намертво, для своего же блага…
Итак: мы все здесь живем по законам, которые установили для нас наши хозяева. Это раз. Но еще и по тем, которые устанавливаем сами для себя. Это два. Хозяева могут наказать за неисполнение всей своей силой. У нас нет такой силы и нет тех, кто карает. Но тот, кто вздумает нарушать наши законы, тоже будет наказан. Может быть, не так заметно, но не менее жестоко. — Его глаза сурово блеснули из-под седых бровей. — Ты их узнаешь совсем скоро. Но пока расскажу тебе о главных, которые нужно будет усвоить для начала.