Страница 3 из 13
Потом было кино еще круче – «Иван Грозный». По личному заказу товарища Сталина! Советской власти нужно было провести тонкую аналогию предвоенного, сурового культа личности с временем историческим. Вот, дескать, царь тоже один спасал Россию-матушку.
Так вот, на одну из ключевых ролей в фильме Эйзенштейн записал Фаину Раневскую. И что вы думаете – не утвердили! Да, тогда актеров на роли утверждали, это не нынешняя демократия. В самых высших идеологических кругах посмотрели списки актеров и заявили, что у Фаины Раневской внешность очень уж характерная. Как же можно ей сниматься в таком очень русском кино?
Ее вычеркнули из списков. Ей вообще не давали главных ролей. Вы должны это знать. Не сыграла она ни одной главной роли в кино.
В театре… да, был спектакль, самый значимый в ее жизни, в котором она играла с упоением. Но как бы сказать, чтобы не очернить память о великой актрисе?.. В общем, играла она роль женщины, которую поместили в дурдом. Вот так-то!
В общем и целом, надеюсь, вы поняли, какую мысль мне хотелось бы донести до вас этими строчками: Фаина Раневская не была некрасивой! Наоборот, она была чертовски привлекательна! Жгучая брюнетка с прекрасной фигурой, театральной мягкой походкой. С утонченным чувством юмора, умом в глазах, интеллигентностью в разговоре.
Хотите убедиться в правоте моих слов? Да поищите в Интернете, не скажу, что очень много, но несколько фотографий юной Раневской вы точно найдете. Она была красавицей! Замечу здесь же для вящего своего удовольствия: в начале театральной карьеры Фаина Раневская имела амплуа «гранд-кокет». Кто-то был трагиком, кто-то комиком, а она использовалась режиссерами как актриса, играющая кокеток. Не станете же вы спорить с тем, что на эти роли нужно было брать как минимум смазливых дамочек?
Но будем честны перед собой и историей. У нашей героини в детстве был недостаток, который попортил ей немало крови и во многом предопределил ее судьбу.
Маленькая Фаина Гельдман была заикой. Чем больше она старалась избавиться от этой напасти, тем хуже становилось. Дошло до того, что мать вынуждена была организовать обучение дочери на дому. В первых классах гимназии девочку попросту травили.
Может быть, имей такой недостаток какая-то другая ученица, дочь какого-либо городского русского чиновника, все было бы совсем иначе. Но Фаина была дочерью еврея, к тому же богатого. Он давал деньги на устройство разных праздников. Это значило, что все остальные дети каким-то образом немного зависели от Гирши Фельдмана.
Богатых у нас никогда не любили. А если такой вот человек еще и добрый, готовый помочь – это веская причина для ненависти. Нелюбовь и предвзятость, проявляемые к отцу, вылились и на дочь.
Маленькая Фаина не только чувствовала себя одинокой, но и была таковой. Общеизвестно, что одинокие дети всегда стремятся придумать свой мир. В нем всем хорошо и весело, там живут самые разные, иногда весьма странные персонажи. Фаина придумывала такой мир для себя и пыталась показать его другим людям. Конечно же, самым близким и родным: сначала матери, потом домашним: отцу, сестре. Своей няне, повару на кухне.
Фаина начала играть роли. Этот момент был наверняка ключевым в формировании сознания девочки. Она поняла всю прелесть перевоплощения, превращения самой себя в другого человека.
Мать заметила эту необычную способность дочери, да и еще одну необыкновенную вещь. Когда маленькая Фаина играла роли, говорила чужими голосами, произносила не свои слова – она не заикалась! Совсем!
Если уж везет, то до конца, если нет, то тоже. Так вот, мать Фаины Раневской сама была буквально больна тем, что считается высоким искусством. Она любила стихи, прозу, боготворила Чехова, была без ума от театра. Увидев самую настоящую игру своей маленькой дочери в спектакле, придуманном ею же самой, женщина возрадовалась от всей души.
Спустя самое короткое время маленькая Фаина начала посещать театральную школу. Педагоги хвалили ее способности, оценивали их очень высоко. Но это была всего лишь обыкновенная детская театральная школа, за посещение которой нужно платить деньги. Кстати, меценат Гирша Фельдман вложил в нее немало своих денег.
Занятия в театральной школе сделали для Фаины реальным то, что ранее считалось невозможным. Она понемногу как будто забывала о своем физическом недуге и начинала говорить без заикания и в обыкновенной, не театральной среде. Пусть ее голос звучал немного нараспев, но этот успех укрепил уверенность девочки в своих силах и способностях. Фаина начала заниматься в гимназии, как все дети.
Вскоре к ней пришло первое сентиментальное чувство, как будто влюбленность. Конечно же, в самого красивого мальчика в классе. Умного настолько, что он заметил, какими глазами смотрит на него застенчивая Фаина, робеющая от одного его присутствия. Да, заметил и пригласил на свидание!
Это было не просто волнительным, а первым. Поэтому страшным, притягательным, настолько глубоко личным, что никому-никому нельзя было рассказывать о будущем вечере.
Встреча должна была состояться в парке, под большим деревом, которое в городе знали все. Свидания тут назначались очень часто. Ошибиться с местом было нельзя.
Но юная Фаина пришла туда и решила, что ошиблась. Возле этого самого дерева прохаживалась ее подружка, явно ожидая кого-то. Ладно, не совсем подружка. Таких у Фаины просто не было, но с этой девочкой они были достаточно дружны.
Будь обе постарше, поопытнее, они пообщались бы, узнали бы всю правду о своих свиданиях. Все было бы хорошо. Но получилось иначе. Больно.
Фаина, уже в ту пору отличавшаяся острым умом и способностью сравнивать, размышлять и делать выводы, попробовала заговорить с девочкой. Тем более что они были чем-то похожи. Обе не самые известные красавицы, почти одинакового роста, да и гардероб их не сильно отличался. В ту пору, как вы понимаете, бутики на каждом углу не стояли. Заметное внешнее различие заключалось в том, что Фаина была черненькая, в легких кудряшках. Другая девочка была белокурой.
Попытка заговорить с ней для Фаины закончилась ничем. Если у нее в тот момент над всеми чувствами преобладали ум и интерес, то у девочки-соперницы – ревность и соперничество.
Мне вот кажется, что если сегодня две взрослые женщины окажутся где-то в одном месте, явно приглашенные на встречу, вынужденные томиться ожиданием, то они ни за что не заговорят друг с другом. Эти особы будут скептически оценивать одна другую, искать малоприятные черты в фигуре, одежде, лице, прическе и очень нервно ожидать прихода своих кавалеров. Потом одна из них обязательно чуть обернется, мстительно улыбнется и буквально выкрикнет одним только взглядом: «Мой – круче!» Так уж устроены женщины. Каждая изначально видит в другой прежде всего соперницу.
Юная Фаина понимала это. Но тот факт, что она и одноклассница оказались в одном месте в одно время, что они внешне были очень похожи, если не брать в расчет цвет волос, возбуждал в ней нехорошие подозрения. Фаине хотелось поделиться с девочкой именно ими, но та отвергла предложение поговорить.
Шло время.
Девочки чуть прохаживались вокруг назначенного места, нервно поглядывая на дорожку, ведущую к входу в парк.
И вот появился тот самый красивый мальчик их класса. Он шел уверенно, неторопливо. Улыбка удовольствия растягивала его губы. Он уже увидел двух девочек, ожидающих его.
Тут они разом поняли, что он назначил встречу им обеим. Они пришли сюда по его приглашению. Он сделал это совсем не по рассеянности, ничуть не случайно.
Девочки замерли.
Что они чувствовали в тот момент? Фаина Раневская в своих воспоминаниях не оценивала ни саму себя в этот момент, ни мальчика, ни свою соперницу. Она вообще не расписывала ситуацию. Просто рассказала, так, мимолетно. Только добавила в конце буквально несколько слов: «У меня уже есть опыт, когда тебя выбирают».
С одной стороны, это было и в самом деле похоже на то, что повторится для взрослой Фаины Раневской много-много раз. Кто-то будет осматривать, оценивать и выбирать: на главные роли, на роли первого плана, на роли без слов. Она будет вынуждена молча смиряться и с процедурой выбора, и с его результатом.