Ночной звонок

Джеймс Хедли Чейз

Ночной звонок

Глава 1

Парни, которые собирались посмотреть на смерть Весси, столпились у стойки. Их было много, и все они были чем-то напуганы. Я вошел в бар, когда они разливали напитки в бокалы. Заметив меня, ребята издали нечто вроде стона.

– О, смотрите, кто пришел! – воскликнул Барри. – Сама сенсация пожаловала в наш дом.

Барри Хадсон был неплохим парнем, но голова у него забита черт знает чем. Я заказал себе хлебной водки и махнул им рукой:

– Привет, ребята! Держу пари, ваше настроение скоро изменится.

Им не очень-то понравились мои слова, и они угрюмо меня окружили. Хадсон ткнул меня пальцем в грудь, двое из парней толкнули. Все они были пьяны, и я сделал вид, что не заметил их грубости.

– Послушай, друг, – произнес Хадсон, с трудом сфокусировав свой взгляд на моем лице. – Здесь собрались только по приглашению. У тебя нет шансов. Будь человеком, убирайся отсюда.

Я глотнул хлебной водки и показал свою карточку:

– Мальчики, я не только ваш друг, но и еще коллега. Остаюсь с вами до конца.

Хаккеншмидт из «Глобуса» сдвинул шляпу на затылок.

– Чего ты приперся так рано? – спросил он. – Тебе и так всегда везет.

Его жирное лицо было похоже на рыхлый датский сыр.

Я кивнул:

– Знаю, ты груб. Лучше явиться рано, чем поздно, как сказала одна моя знакомая стюардесса, обнаружив меня в своей постели.

Хадсон отставил свой бокал и взглянул на часы.

– Крайний срок – двенадцать ноль-ноль, – объявил он.

Хаккеншмидт сжал свой бокал, и тот развалился на части.

– Не надо волноваться, – заметил я, задумчиво взглянув на него.

Он вытащил пачку соломинок из стаканчика, тщательно примерился, разломал одну пополам, а потом укоротил одну из половинок на глазах присутствующих. Проделав эту процедуру еще с несколькими соломинками, разломив их так же пополам, Хаккеншмидт сжал все в кулаке и протянул нам.

– Ты не учел меня, – сказал я, пристально глядя на него.

– Да? – Хаккеншмидт облизнул свои жирные губы и глумливо уставился на меня. – Я думал, что ты не будешь в этом участвовать.

Я наклонился, подобрал соломинку и протянул ему:

– Возьми, будь хорошим мальчиком.

Мы посмотрели друг на друга, и он все-таки взял. Надо же, этот мягкотелый червяк возомнил себя крутым!

Одна из соломинок была короче других, и тот, кто ее вытащит, сможет услышать последние слова Весси. Я мысленно пожелал им всем неудачи.

Первым тянул Хадсон, но короткой ему не досталось. Затем тащили еще трое, и с тем же успехом. Подошла моя очередь. Я знал, что мне достанется самая короткая, и не глядя отбросил соломинку в сторону. Остальные с удивлением уставились на меня.

– Опять повезло, – бросил Хадсон.

– Кому-то должно везти, – скромно улыбнулся я. – Не беспокойся, ты все узнаешь.

Я взглянул на часы: одиннадцать двадцать. Еще хватит времени на выпивку. Ребята вокруг меня пили с таким видом, будто умереть придется именно им. На улице нас ждали три машины, которые должны были отвезти нас в тюрьму. Мы с Хадсоном и Хаккеншмидтом уселись в первую, туда же втиснулись еще двое.

– Ник, почему ты заинтересовался этим делом? – спросил Хадсон, когда мы уже поехали.

– А почему бы и нет? – усмехнувшись, отозвался я. – Весси наделал много шума, не так ли?

Хадсон осторожный парень, но ему меня не провести.

– Я подумал, что неплохо взглянуть на приговоренного. В любом случае смерть в газовой камере для меня новинка.

– Ты не много потерял, не так ли? – сказал Хадсон.

Я кивнул:

– Я тоже так думаю.

– Ты полагаешь, это сделал Весси? – поинтересовался Хадсон.

– А ты? – снова усмехнулся я.

Хадсон тихо проворчал:

– Послушай, парень, если за этим что-то кроется, расскажи. Я ведь всегда делился с тобой информацией. Полагаю…

– Хватит, – сухо сказал я. – Откуда, черт возьми, известно, он это сделал или нет? Суд обвинил его, не так ли?

– Меня не интересует, что думает суд. Я спрашиваю, что думаешь ты.

– Я никогда не думал об этом, – торопливо промолвил я. – Просто жду, когда что-нибудь случится.

– О’кей, приятель, – ухмыльнулся Хадсон. – Подождем, пока тебе что-нибудь понадобится.

Мы подъехали к тюрьме в одиннадцать сорок. У ворот уже ожидали другие свидетели. В тусклом свете фонаря вновь прибывающие неторопливо и как-то неловко вылезали из своих машин и стекались к воротам. Все делали вид, что не знают, зачем они здесь собрались. Мы присоединились к ним. В одиннадцать сорок пять ворота тюрьмы отворились.

Пара копов внимательно проверила наши карточки и сделала на них какие-то отметки. После случая во время казни Снайдера власти боялись, что кто-нибудь решит пронести и передать преступнику оружие и тот учинит в камере побоище. Копы проверили всех без исключения.

Затем нас повели по лабиринтам коридоров, каждый из которых заканчивался металлическими воротами. Прежде чем мы подходили к следующим из них, предыдущие с лязгом закрывались за нашими спинами.

Нас провели гуськом в серое мрачное здание, и мне показалось, что мы выглядели как профессиональные преступники. В камерах было темно и тихо, и наши шаги гулко раздавались в тишине. Пройдя по коридору с низким потолком, мы снова оказались на улице.

«Дом смерти» находился в дальнем конце огромного тюремного двора. Мы миновали катафалк, припаркованный напротив «дома смерти», и некоторые из нас при виде этой повозки задумались о своей очереди предстать перед Богом. «Дом смерти» имел два входа. Один вел в коридор к газовой камере, другой – в маленькое помещение, где сейчас сидел Весси.

Поблизости не было других строений. «Дом смерти» одиноко ютился в углу двора, где заключенные обычно играли в футбол.

– Кто пойдет на «последнее слово»? – спросил охранник у двери.

Я выступил вперед и поднял руку.

– О’кей, ждите здесь.

Остальные отправились в коридор и стали рассматривать окна газовой камеры. Хадсон уходил последним. Проходя мимо меня, он шепнул:

– Держи себя в руках, приятель.

Обстановка действовала мне на нервы, и я даже не смог ухмыльнуться в ответ.

Газовая камера представляла собой стальной восьмиугольник с окнами со всех сторон. Из камеры тянулась вверх стальная труба, по которой выходил газ после казни.

Узкий проход, в котором скрылись остальные парни, вел к небольшой площадке с другой стороны камеры. С того места, где стоял я, можно было видеть через окно и саму камеру, и парней, смотрящих через одно из окон на меня. Они помахали мне руками, в ответ я поднял оба больших пальца вверх – парни смотрелись как компания мартышек, сбившихся в кучу за стеклом в зоопарке.

Я заглянул в камеру. Она была в ширину не более пяти футов, и в ней ничего не было, кроме стального стула с ремнями, стоящего в самом центре. Снизу подходила труба для подачи газа. Я не смог долго смотреть на камеру, так как стало казаться, что это меня должны туда посадить. Я решил посмотреть на Весси и направился к нему. Он сидел в одних трусах и курил сигарету.

Я повернулся к стражнику:

– Значит, вы его раздели? Или он сам так захотел?

Охранник кинул беглый взгляд на смертника.

– Мы всегда раздеваем, – охотно отозвался он. – Газ скапливается в складках одежды, и потом ее невозможно использовать.

– А как в случаях с женщинами? – спросил я охранника.

Он усмехнулся:

– Их это не шокирует.

Весси был рослым мрачным парнем с тяжеловатым печальным лицом. Я думал, что в ожидании смерти он будет проявлять беспокойство, но никаких следов страха на его лице я не обнаружил. Только угрюмый вид, безжизненный взгляд, но никакой паники. У него в камере находился низенький, толстый капеллан, бормотавший молитвы. Весси изредка поглядывал на него и молчал, время от времени облизывая губы. По его лицу было заметно, что ему чертовски надоело бормотание капеллана.