Страница 19 из 33
В 1817 от лондонского миссионерского общества приезжал в Россию адвокат Льюис Вей, поборник равноправия евреев, со специальной целью ознакомиться с положением евреев в России, имел беседу с Александром I, представил ему записку. «Проникнутый убеждением, что евреи представляют собою царственную нацию, Вей говорил, что все христианские народы, как получившие спасение через евреев, должны оказывать им величайшие почести и благодеяния». – Такая аргументация была весьма внятна Александру I в его последний период жизни, с мистическим настроением. Он и его правительство испытывали опасение «прикоснуться неосторожной рукой к религиозным предписаниям» евреев. Александр весьма уважал древний народ Ветхого Завета, его религию, сочувствовал его нынешнему положению. Но отсюда утопически искал: как этот народ мирно перевести в Новый Завет. – Для того при участии императора в 1817 же году было учреждено «Общество израильских христиан», то есть евреев, обратившихся в христианство (не обязательно в православие); они получали ряд весомых преимуществ: могли повсюду в России свободно «торговать и заниматься ремёслами, не записываясь в гильдии и цехи; освобождались со всем потомством навсегда от гражданской и военной службы». – Однако «Общество» это не испытало притока обращённых евреев и провалилось[239].
При благожелательности Александра I к евреям – он с тем большей уверенностью останавливал возникавшие обвинения против них в ритуальных убийствах. (Обвинения эти вообще не были известны никогда в России до раздела Польши, передались оттуда. В самой Польше они возникли с XVI века – и тоже передались туда из Европы, где впервые возникли в Англии, в 1144, затем повторялись в XII–XIII веках в Испании, Франции, Англии, Германии. С ними боролись и папы, и короли, но обвинения не прекращались и в XIV–XV веках.) Первый такой процесс в России был в Сенно, под Витебском, в 1799, и обвиняемые были освобождены за недостаточностью улик. Гродненский же (1816) был не только прекращён «по высочайшему повелению», но побудил министра духовных дел Голицына разослать всем губернским властям приказ: впредь не обвинять евреев «в умерщвлении христианских детей „без всяких улик, по единому предрассудку“»[240]. – В 1822–23 возникло ещё одно такое дело в Велиже, тоже Витебской губернии. Но витебский суд в 1824 постановил: евреев, «на коих вообще показанием многого числа христиан гадательно возводилось подозрение в убийстве сего мальчика, будто для достания крови его, оставить без всякого подозрения»[241].
Однако, процарствовав четверть века, Александр I так никогда и не сосредоточился найти и осуществить последовательное и целебное для всех сторон решение еврейского вопроса в России.
Как же быть, что делать с этим обособленным, всё ещё не приращённым к России и всё растущим численно народом? – задумывался и оппонент императора декабрист Пестель, ища решения для будущей России, которую намеревался возглавлять. И в «Русской Правде» он предложил два выхода. Либо – реально слить евреев с христианским населением России: «Паче же всего надлежит иметь целью устранение вредного для христиан влияния тесной связи, евреями между собою содержимой или противу христиан направленной и от всех прочих граждан их совершенно отделяющей… Учёнейших раввинов и умнейших евреев созвать, выслушать их представления и потом мероприятия распорядить… Ежели Россия не выгоняет евреев, то тем более не должны они ставить себя в неприязненное отношение к христианам». Второй же выход «состоит в содействии евреям к учреждению особенного отдельного государства в какой-либо части Малой Азии. Для сего нужно назначить сборный пункт для еврейского народа и дать несколько войск им в подкрепление». (Очень недалеко до будущей сионистской идеи?) Все русские и польские евреи вместе составят свыше двух миллионов. «Таковому числу людей, ищущих отечество, не трудно будет преодолеть все препоны, какие турки могут им противопоставить, и, пройдя всю Европейскую Турцию, перейти в Азиатскую и там, заняв достаточные места и земли, устроить особенное еврейское государство». Однако, трезво оговаривается Пестель: «Сие исполинское предприятие требует особенных обстоятельств и истинно гениальной предприимчивости»[242].
Другой декабрист, Никита Муравьёв, в своём проекте конституции оговаривал, что «евреи могут пользоваться правами граждан в местах, ныне ими заселенных, но свобода им селиться в других местах будет зависеть от особых постановлений Верховного народного веча»[243].
Между тем внутренняя кагальная организация еврейского населения в России многими способами и усилиями сопротивлялась вторжению государственной власти и всяких внешних веяний. И – как на это взглянуть. С точки зрения ортодоксально-религиозной, как объясняют некоторые еврейские авторы: пребывание в рассеяньи есть историческое наказание Израиля за прошлые грехи. И надо пережить это рассеянье так, чтобы заслужить от Господа прощение и возврат в Палестину. А для этого – надо неукоснительно жить по Закону и никак не смешиваться с окружающими народами, в этом и испытание.
А для либерального еврейского историка начала XX века: «Господствовавший класс, не способный на созидательную работу, чуждый духу эпохи, направил свою энергию на то, чтобы оградить окаменелую религиозно-национальную жизнь от ударов времени – извне и извнутри». Кагал сурово подавлял даже самые слабые голоса протеста. «Культурно-просветительная реформа, намеченная Положением 1804 года, сводилась к тому, чтобы внешне несколько сгладить религиозно-национальную отчуждённость евреев, не прибегая к принуждению и даже „щадя самые предрассудки“ их»; «эти постановления сильно встревожили кагал… в них гнездилась угроза для его господства над народом», а особенно чувствительным для кагала изо всех пунктов Положения было «запрещение предавать ослушников херему»; да строже того: «чтобы держать народ в рабском подчинении веками сложившемуся общественному укладу, нельзя было допустить даже перемены одежды»[244]. Но нельзя отрицать, что кагалы имели и разумные для еврейской жизни регулирующие права, как, например, правило хазаки – дозволять или запрещать отдельным членам общины брать данную аренду, избирать данное занятие, чем пресекалась чрезмерная внутриеврейская конкуренция[245]. «Не нарушай межи ближнего твоего» (Втор. 19: 14).
В 1808 неизвестный еврей анонимно (опасаясь расправы от кагала) передал министру внутренних дел записку «Некоторые замечания касательно благоустройства евреев». В ней он писал: «Многие не почитают священными безчисленные обряды и правила… отвлекающие внимание от всего полезного, отдающие народ в рабство предрассудкам, отнимающие по своей многочисленности большу́ю часть времени, лишающие евреев „удобности быть хорошими гражданами“». Он указывал, что «раввины, в своих интересах, опутали жизнь сетью постановлений», в их руках сосредоточились и духовная, и законодательная, и полицейская власти, и вот «именно изучение Талмуда и исполнение обрядов, как единственное средство отличиться и приобрести благосостояние, стали „главнейшей мечтою стремлений евреев“»; и хотя Положением «правительство и ограничило права раввинов и кагалов, но „дух в народе остался прежний“». Автор записки считал «раввинов и кагал виновниками народного невежества и нищеты»[246].
Другой еврейский общественный деятель, Гиллер Маркевич, выходец из Пруссии, писал, что члены виленского кагала при содействии местной администрации подвергали суровым преследованиям каждого, кто раскрывал их противозаконные действия; лишённые теперь права херема, они своих разоблачителей держали «„долгое время в тюрьме… Буде же кто… находил способ из тюрьмы… писать вышнему правительству, того уже посредством служителей отправляли без дальних околичностей на тот свет“; когда ж подобные преступления обнаруживались, члены кагала тратили крупные денежные суммы, чтобы затушить дело». И Ю. И. Гессен считает, что это сообщение «не голословное, справедливо в той или иной степени и по отношению к другим кагалам»[247]. Примеры прямых убийств по велению кагала мы находим и у других еврейских историков.
239
Ю. Гессен, Т. 1, с. 180, 192–194.
240
КЕЭ, Т. 4, с. 582–586; Ю. Гессен, Т. 1, с. 183.
241
Ю. Гессен*, Т. 1, с. 211–212.
242
П. И. Пестель. Русская Правда, с. 52–53.
243
Ю. Гессен*, Т. 2, 1927, с. 18.
244
Ю. Гессен, Т. 1, с. 169–170.
245
Ю. Гессен, Т. 1, с. 51; ЕЭ, Т. 15, с. 491.
246
Ю. Гессен*, Т. 1, с. 171–173.
247
Ю. Гессен*, Т. 2, с. 11–13.