Страница 23 из 30
Главная проблема заключалась в том, что и Толстой после духовного переворота, и отец Иоанн в начале церковного служения отнюдь не представляли собой законченного духовного явления. Понять и вполне оценить эти фигуры можно было только в их развитии. Но и это развитие было настолько причудливо-индивидуальным, если не сказать иначе – эксцентрическим, что не было ничего удивительного в том, что оно вызывало опасения. Ни в истории русской церкви, ни в истории русской литературы не было ничего подобного.
Первый же поступок отца Иоанна в начале его священства буквально поверг в шок его близких. Обвенчавшись с дочерью ключаря Андреевского собора Елизаветой Несвицкой, он… объявил целибат. Он сказал жене: «Счастливых семей, Лиза, и без нас довольно. А мы с тобой посвятим себя на служение Богу». Для двадцатишестилетней Лизы это означало, что она будет жить с мужем как сестра с братом.
Это решение отца Иоанна его биографы комментируют крайне осторожно. Можно понять его в контексте церковного призвания, но в морально-человеческом плане это был очень жестокий поступок! «Жена спасется чрез чадородие», – пишет отец Иоанн в дневнике 1857 года, вскоре после того как лишил венчанную с ним женщину возможности иметь детей.
Только обозревая весь путь Иоанна Кронштадтского, понимаешь, что иначе он поступить не мог. В конце концов это приняла и жена. Елизавета Константиновна смирилась со своей участью, называла мужа «брат Иоанн» и скончалась через полгода после его кончины, завещав похоронить себя рядом с мужем в Иоанновом монастыре, в чем ей посмертно было отказано решением Синода.
«… отец Иоанн совершил уникальный в агиографической традиции поступок, – пишет современный исследователь Надежда Киценко. – Случаи, когда супруги сохраняют целомудрие или дают обет воздержания, встречаются в жизнеописаниях святых, но инициатива исходит, как правило, от жены, а не от мужа, и обычно выражается в убеждении супруга, а не в категорическом отказе. Но отец Иоанн принял решение сохранить девственность еще до женитьбы – решение, о котором… его невеста не подозревала. Как это можно трактовать? Сколь бы прагматичной ни была подоплека браков в среде духовенства, в которой обе стороны осознавали, что будущий муж унаследует приход отца жены, нормальные супружеские отношения считались неотъемлемой их частью… Здесь возникают сразу два вопроса. Во-первых, если отец Иоанн не намеревался исполнять супружеский долг, зачем он вообще женился и почему не постригся в монахи? Во-вторых, если он хотел соединять каждодневное совершение литургии и служение мирянам, унаследовав место протоирея Константина Несвицкого в Андреевском соборе Кронштадта после женитьбы на его дочери, то он, несомненно, должен был заручиться согласием невесты до свадьбы, а не поставить ее перед фактом».
Надежда Киценко предполагает, что решение о сохранении девственности после брака было принято отцом Иоанном еще до свадьбы, и это было продиктовано его желанием ежедневного служения литургии.
Таким образом, у него возникала сложная ситуация. Для того чтобы получить приход, Иван Сергиев должен был жениться на дочери уходящего на покой протоиерея – самый обычный поступок в церковной среде того времени. Но чтобы ежедневно служить литургию (а именно это поставил себе за основное правило молодой священник), он должен был вести девственный образ жизни, потому что литургические правила, связанные с причастием, исключают плотскую связь мужа с женой накануне литургии.
Эту проблему отец Иоанн решил просто, личным волевым решением, не советуясь ни с кем, ибо невозможно было представить авторитетное церковное лицо, которое дало бы молодому выпускнику духовной академии благословение на подобный поступок.
Тем не менее Надежда Киценко считает, что «он мог еще до свадьбы сообщить невесте о своем намерении сохранить целомудрие в браке».
Но если бы Иван Сергиев еще до свадьбы сообщил своей невесте о своем необычном решении, то никакой свадьбы не состоялось бы. Во-первых, это был брак не по взаимной любви молодых людей, которые познакомились друг с другом практически накануне свадьбы, а по договору жениха с отцом невесты. Кроме старшей Лизы и младших Александры и Анны у Несвицкого было еще три совершеннолетних сына, то есть это была обычная многодетная семья священника. В том же году, когда Лиза выходила замуж, умерла ее мать, и Лиза стала старшей представительницей женского рода в семье. Невозможно представить, чтобы девушка, воспитанная в такой среде, добровольно согласилась на героическую жизнь девственницы при живом муже, который в ее глазах был обычным выпускником академии из семьи бедного дьячка. У жениха не было никаких аргументов, которыми он мог бы убедить невесту заранее согласиться с таким решением. Оставалось одно: поставить жену перед фактом, что он и сделал.
Во-вторых, известно, что отношения между отцом Иоанном и Несвицкими долгое время складывались непросто, и причиной тому было прежде всего крайне необычное поведение молодого мужа. Никто до брака не мог предположить, что Лиза выходит замуж за человека, который перевернет представление о роли и значении приходского священника в России. Ведь поведение отца Иоанна ошеломляло людей и куда более искушенных.
Высочайший духовный авторитет того времени Феофан Затворник в письме к Иоанну Кронштадтскому, оригинал которого не сохранился, но которое стало широко известно в церковных кругах, предупреждал, что его вызывающая деятельность может закончиться либо «ничем», либо «страшным падением», ибо «никто еще, со времени принятия христианства, не только в России, но и на Востоке, не решался на подобный путь, не будучи монахом, а священником, живущим вне ограды и устава монастырских…»
Отца Иоанна вызывал на собеседование обер-прокурор Святейшего синода К.П.Победоносцев. Вызывал его к себе и петербургский митрополит Исидор (Никольский). Несколько раз он заставлял священника вести службу в своем присутствии, чтобы понять, что такого неканонического было в служении молодого батюшки, на которого ему жаловались клирики и богатые прихожане Кронштадта. Но первый вызов отца Иоанна к митрополиту был связан не с этим, а с жалобой Елизаветы Несвицкой на то самое волевое решение мужа, о котором он вроде бы должен был предупредить ее заранее. Митрополит угрозами склонял отца Иоанна на общение с женой. Отец Иоанн ответил: «В этом есть воля Божия, и вы ее узнаете…»
ОТЕЦ ИОАНН И ДЕТИ
Кто первым признал отца Иоанна? По убеждению иеромонаха Михаила, это были бедняки и их дети. Любопытно, что и Толстой, когда его духовные устремления начинают не вмещаться в его сугубо писательские поиски, тоже ищет понимания сначала в детской среде и открывает в Ясной Поляне школу для крестьянских детей. Причем происходит это гораздо раньше духовного переворота, уже во второй половине пятидесятых годов, то есть буквально в то же самое время, когда отец Иоанн начинает миссионерствовать в кронштадтских трущобах.
Путь отца Иоанна с самого начала был парадоксальным. Отказавшись иметь собственных детей и лишив этой возможности жену, он отправляется помогать чужим детям, проявляя в этом заботливость и ласковость характера, которые покоряют сердца «детей подземелья».
Пока взрослые рассуждают, что за странный человек появился в их городе, не юродивый ли он, не тайный ли сектант, пока даже бедняки грубо выгоняют отца Иоанна из своих домов, куда он является непрошеным гостем, он, по словам иеромонаха Михаила, прибегает к средству, уже испытанному святым Леонтием Ростовским. «Когда его (Леонтия Ростовского. – П.Б.) выгнали взрослые, он обратился к детям, действовал на их сердце и разум и потом через детей приводил к Богу отцов и матерей; приблизительно так же действовал часто о. Иоанн».
Сравнение отца Иоанна с одним из древних русских святых епископом Ростовским Леонтием (возможно, греком по происхождению), осуществлявшим миссионерскую деятельность, на первый взгляд может показаться произвольным. Святой Леонтий, постриженный в монашество в Константинополе, а затем пришедший в Печерскую обитель в Киеве, был первым из печерских иноков, кто был рукоположен в епископы. Однако старейшинами Ростова он был встречен враждебно.