Долгое безумное чаепитие души

Дуглас Адамс

Долгое безумное чаепитие души [1]

Посвящается Джейн

От автора

Эта книга написана при помощи Apple Macintosh II и Apple LaserWriter II NTX. Для обработки текста использовалось программное обеспечение FullWrite Professional от Ashton Tate. Окончательная корректура и фотонабор выполнены компанией The Last Word (Лондон, SW6).

Я хотел бы выразить огромную благодарность Сью Фристоун, моему великолепному, потрясающему редактору. За нескончаемые помощь, поддержку, критические замечания, энтузиазм и сандвичи. Я также в долгу перед Софи, Джеймсом и Вивьен, которые почти не видели ее в последние недели нашей работы.

Глава 1

Едва ли можно назвать случайным факт, что ни в одном из языков мира не родилось выражение «красивый, как аэропорт».

Все аэропорты неприглядны. Некоторые – весьма. Другие обретают лишь определенную степень неприглядности – этого можно достичь, если очень постараться. Повсюду мелькают усталые, злые лица: люди внезапно обнаружили, что их багаж приземлился в Мурманске (Мурманский аэропорт – единственное известное исключение из этого в остальном непреложного правила), а архитекторы в общем и целом стремятся отразить сие настроение в своих проектах.

Мотив усталости и злобы они подчеркивают брутальными геометрическими формами и тошнотворными цветами, чтобы максимально облегчить расставание пассажира с багажом и близкими, сбивают его с панталыку стрелками, цель которых, по всей видимости, показать, где искать окна, вешалки для галстуков, Малую Медведицу в ночном небе, по возможности обозначить, где проходит канализация (на основании ее практической ценности), и скрыть расположение выходов на посадку (с учетом их бесполезности).

Кейт Шехтер застыла посреди океана тусклого света и невнятного шума.

Всю дорогу из Лондона до аэропорта Хитроу ее мучили сомнения. Кейт не была ни суеверным, ни верующим человеком – она просто не могла решить, нужно ли ей в Норвегию. Ей все сильнее казалось, что Бог, если он есть, – ну или некое богоподобное существо, которое безукоризненно распределило частицы при сотворении Вселенной, а также, судя по всему, управляло и движением транспорта на трассе М4, – не желает, чтобы она летела в Норвегию. Суета с билетами, поиски соседки, которая будет приглядывать за кошкой, поиски кошки, за которой должна приглядывать соседка, внезапная протечка крыши, пропажа кошелька, погода, скоропостижная смерть соседки, беременность кошки – все это напоминало заранее спланированную акцию по созданию препятствий, в которой четко просматривалось божественное присутствие.

Даже водитель такси – а ей все-таки удалось в конце концов поймать такси – спросил: «Норвегия? Что там хорошего?» А когда она вместо того, чтобы с энтузиазмом воскликнуть: «Северное сияние!» или «Фьорды!» – на мгновение задумалась и закусила губу, продолжил: «Понятно. Держу пари, вас туда зовет какой-то хмырь. Вот что я вам скажу: пошлите-ка вы его куда подальше и езжайте лучше на Тенерифе».

А ведь это идея!

Махнуть на Тенерифе.

А может, домой?

Она хмуро смотрела в окно на бурлящий транспортный поток и думала о том, что зябкая и противная здешняя погода – пустяки по сравнению с тем, что ее ждет в Норвегии.

И дома, кстати, тоже. Дома сейчас все сковано льдами, из-под замерзшей земли тут и там в холодный воздух гейзерами вырывается пар и рассеивается среди зеркальных глыбин Шестой авеню.

Беглый взгляд на тридцатилетний жизненный путь Кейт позволял безошибочно распознать в ней коренную жительницу Нью-Йорка, хотя большая часть ее жизни прошла вдали от этого города: в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, в Европе. А пять лет назад она пережила период бессмысленных скитаний по Южной Африке – после того как, пытаясь поймать такси, погиб ее муж Люк. Они едва успели пожениться.

Ей нравилось думать, что ее дом в Нью-Йорке и она по нему скучает, но на самом деле скучала она только по пицце. Не по любой, а по той, что привозят домой по заказу. В кафе, где тебе приходится сидеть за столом и пялиться на красные бумажные салфетки, – вовсе не настоящая пицца, сколько бы перченых колбасок или анчоусов туда ни напихали.

Лондон вполне подходил для жизни. Конечно, если закрыть глаза на пунктик с пиццей. Ну почему здесь никто не желает заниматься ее доставкой? И не понимает, что сам смысл пиццы заключается в том, чтобы ее доставили к вашей двери, горячую, упакованную в картонную коробку? Чтобы вы могли снимать ломтики с пергаментной бумаги и, складывая вдвое, поглощать перед телевизором. Что так лихо перемкнуло в головах у этих твердолобых бездельников англичан, что они не в состоянии взять в толк очевидное? По какой-то причине ей никак не удавалось смириться с таким положением дел, и примерно раз в месяц, пребывая в особо мрачном настроении, она звонила в очередной итальянский ресторан, заказывала самую большую и шикарную пиццу, какую только могла описать, – по толщине почти равнявшуюся двум пиццам, – и в конце сладким голоском просила ее доставить.

– Простите, что сделать?

– Доставить. Сейчас продиктую адрес…

– Я не понял. Разве вы не приедете за ней сами?

– Нет. Мой адрес…

– Э-э, мисс, мы этим не занимаемся.

– Не занимаетесь чем?

– Доставкой…

– Вы не занимаетесь доставкой? Я не ослышалась?…

Разговор быстро скатывался до безобразной, выматывающей нервы ругани, Кейт трясло от злости. Впрочем, уже на следующее утро ей становилось намного легче. Во всех остальных отношениях Кейт была милейшим человеком, общаться с которым приятно каждому.

Однако сегодня ее терпение явно испытывали на прочность.

На шоссе они попали в ужасную пробку, а когда вдали промелькнули синие огни мигалок, стало ясно – впереди ДТП. Кейт насторожилась еще больше и напряженно вглядывалась в окно, пока они не миновали место аварии.

Когда наконец подъехали к аэропорту, водитель разозлился, потому что у Кейт не оказалось точной суммы. С недовольным видом он долго искал в карманах тесных брюк мелочь на сдачу.

Атмосфера накалялась и грозила того и гляди разразиться взрывом. Кейт стояла в толпе, в зале вылета второго терминала Хитроу, и никак не могла найти стойку регистрации на рейс в Осло.

На мгновение она замерла, сделала несколько спокойных, глубоких вдохов и попыталась выкинуть из головы Жан-Филиппа.

Водитель угадал: в Норвегию она отправилась из-за Жан-Филиппа. С другой стороны, именно из-за него ей вовсе не следовало туда лететь. От мысли о нем у нее пульсировало в висках, и лучше было вообще ни о чем не думать, а просто ехать, будто ей в любом случае нужно в Норвегию. А там она бы страшно удивилась, столкнувшись с ним в гостинице… в общем, в той гостинице, название которой он написал на визитке, что лежала сейчас в боковом кармане ее дамской сумочки.

На самом деле она в любом случае удивится, если застанет его на месте. Скорее всего ее ждет записка с сообщением, что его неожиданно вызвали в Гватемалу, Сеул или на Тенерифе и что он ей оттуда позвонит. Из всех, кого она знала, Жан-Филипп был самым неуловимым. В неуловимости никто не мог с ним сравниться. С тех пор как под огромным желтым «шевроле» погиб Люк, она испытывала странную зависимость от пустых эмоций, которые возбуждали в ней эгоцентричные мужчины.

Она попыталась выкинуть все это из готовы и даже на минуту закрыла глаза. Загадала, открыв их, увидеть прямо перед носом указатель: «Вылетающие в Норвегию, пожалуйте сюда», чтобы просто идти и больше ни о чем не волноваться. Ей вдруг пришло в голову, что, вероятно, таким путем и зародилась религия, недаром в аэропортах в поисках новых адептов вечно снуют представители разнообразных сект. Им хорошо известно, что люди в состоянии незащищенности и жуткой растерянности легко поддаются воздействию.

Название представляет собой цитату из романа Дугласа Адамса «Жизнь, вселенная и все остальное…» (пер. С.В. Силаковой).