Заблудшая душа. Диверсант

На опушке я мельком увидел четыре тела степняков, но рассматривать их было некогда. Все мое внимание привлекала небольшая группка всадников на расстоянии ста метров от нас.

Это была вторая слабость, причем не только степных, но и любых других властителей, которой я собирался воспользоваться: тщеславие.

Откуда великий, или, как здесь говорили, большой, хан должен наблюдать за боем? Правильно, с самого высокого холма. И такой холм имелся в четырехстах метрах от городка и в ста метрах от леса.

– Пошли, – почему-то шепотом приказал я, толкая Черныша пятками сапог.

Девять лошадей резво набирали разгон, да и расстояние было плевое – стометровка. И все же я успел посмотреть в сторону города. Действительно, разница между этими степняками и нашими первыми «гостями» была разительной. Они неспешно шли к валу, грамотно прикрываясь качественными щитами, в некоторых местах даже образовывая некое подобие «черепахи». Что ж, это значит, что я сделал правильный выбор.

Взгляд вновь перешел на цель нашей скачки – группу из десяти всадников, которые по-прежнему не могли оторвать взгляда от штурма, так же как и их телохранители. Восемь из десяти батыров одеты в «чешую», причем доспех одного хтара был черного цвета.

Нас заметили, когда до группы хтарских командиров оставалось двадцать метров.

Телохранителей мы просто объехали, по инерции взлетая на вершину холма.

Теперь пришло время для еще одного сюрприза. Все степняки очень хорошо владели неким подобием лассо и знали, как от него уклоняться, а вот монгольскую «ургу» они видели впервые. Шест с малозаметной петлей на конце воспринимался степняками как рыцарское копье, поэтому они и постарались уклониться от него вправо – срабатывал условный рефлекс. Благодаря такой реакции хтары сами засовывали голову в петлю. Своего клиента я, как и планировал, захватил петлей за шею и руку, что увеличивало шансы на выживаемость «буксируемого объекта».

После резкого рывка, уводящего копье в сторону, я отпустил привязанное к седлу еще одной веревкой древко и по плавной дуге вывел траекторию своего скакуна на разворот в сторону леса. Бежать Чернышу стало тяжелее – ведь сзади волочится довольно увесистый батыр в серой «чешуе». На «черного» я даже не зарился, – по плану он достался более опытному Курату.

Если Чернышу и было тяжело, то на его скорости это особо не сказалось, и через десяток ударов сердца мы влетели в проходы, оставленные в густом кустарнике специально для нас. «Проклюнувшиеся» на опушке драгуны, как в тире, посшибали с коней десяток телохранителей и убили скакунов под двумя оставшимися на свободе «чешуйчатыми».

Лес в буквальном смысле сомкнулся за нашими спинами. Мы проехали в самый центр рощи, где уже были оборудованы позиции для стрелков.

Пробираться по кустарникам или молодому лесу изначально нелегкая задача, а доработанные лесовиками заросли становились практически непроходимыми, при этом лучники оставили для себя сектора для стрельбы и сейчас отстреливали ломанувшуюся в лес орду.

На небольшую полянку посреди леска мы влетели почти галопом, а заросли за нашей спиной, словно по волшебству, тут же сошлись. Казалось, что преграда совсем смешная, но это было не так. Любой, кто хоть раз видел упавшее дерево, знает, что пройти от корня к верхушкам через переплетенье тонких веток – это уже проблема, а в противоположную сторону движение практически невозможно. Об этом прекрасно знали наши предки, и «засеки» – поваленные кронами наружу деревья – вокруг славянских поселений были нешуточным препятствием.

Небольшие, со стволами тоньше человеческого бедра, деревья и густой подлесок, на пару с кустами, должны были задержать преследователей минут на десять. Чего нам должно было хватить.

После сумасшедшей езды мы наконец-то смогли оценить попавшуюся на аркан добычу. Драгуны уже вязали троих пленников. Двое «чешуйчатых» все же сумели обрезать аркан и получить свободу. Точнее, свободу получил один, потому что через минуту разведчики приволокли убежавшего степняка.

Впрочем, количество не имело значения – «черный» был здесь, а это главное.

Единственной рукотворной конструкцией на приютившей нас полянке была толстая жердь, закрепленная горизонтально на деревьях в двух метрах от земли. Учитывая рост степняков – хватало с запасом. Вот на эту перекладину и были заброшены канаты с петлями, а в петлях уже находились лишившиеся шлемов головы пленников. Повязанные по рукам и ногам хтары выглядели довольно жалко даже в великолепной броне. Без петли на шее остался только один – для лысого, как бильярдный шар, батыра «поездка» закончилась плохо, и он уже не дышал.

Говорить я не торопился, несмотря на то что время поджимало: по всему лесу стоял треск от ломившихся на помощь хану степняков, а драгуны стреляли со скоростью пулемета. И все же спешить в этом деле было себе дороже. Рядом со мной стоял Охто, а Курат и три его помощника уже натягивали канаты, заставляя пленников вставать на цыпочки. Я оглянулся назад и увидел, что степняки серьезно застряли в густом переплетении веток. Некоторые, даже получив по нескольку стрел, так и не падали на землю. В памяти всплыла сцена, как молодой гвардейский центурион воспользовался похожим приемом, чтобы защитить меня и Лару. Только там была узкая винтовая лестница и куча легких стульев.

Что ж, думаю, пауза была достаточно долгой. Теперь пришла пора воспользоваться еще одной слабостью степняков – суеверием.

– Хан, выбор у тебя простой: или ты уводишь своих людей из моего баронства и клянешься покоем души, что ни один из твоих родичей никогда не ступит на эту землю, или я повешу сначала твоих сыновей, а затем тебя.

Охто быстро начал переводить, но мне показалось, что хан все понял и без перевода. Он дернулся, словно его ударили, хотя наверняка догадывался, о чем пойдет речь. Как минимум об этом ему говорили странные манипуляции с веревками. Хан повернул голову в сторону сыновей и прикрыл глаза. Мышцы на его скулах вздулись, и послышался скрежет зубов. Хорошо, что оба ханских сына были живы. То, что это именно они, было видно по сложной прическе – трем аккуратно выбритым полосам, волосы между которыми были сплетены в косы. Выбора у хана не было – еще при первом походе в степь я удивлялся, почему это степняки не покидают стойбища по ночам. Оказывается, ночью по степи бродят духи трусов, предателей, клятвопреступников и… умерших от удушья. Вот такая вот интересная деталь.

Хан открыл глаза и заговорил – незнакомые мне слова он выталкивал сквозь зубы, словно тяжкий груз.

– Хозяин, хан не может дать такой клятвы. Предлагает повесить его, но отпустить сыновей, – тут же перевел Охто.

– Блин, он что, издевается? – психанул я, потому что вопли степняков и треск сучьев, казалось, звучали прямо за моей спиной. – Курат, вздерни сыновей.

– Нет! – завопил хан, который все же понимал имперский, но плохо, потому что отвечал по-своему.

– Он не может отказаться от мести, потому что дал клятву. Если нарушит, все равно не попадет к духам предков, – продолжил перевод Охто.

– Твою мать! – Мысли в моей голове проворачивались с хрустом, но мозг все же сумел выдать нужный результат. – Ты клялся отомстить убийце твоего сына?

– Да, – на имперском ответил хан, по его глазам было видно, что он бы и сам хотел найти выход из этого тупика.

– В его смерти виновен я, поэтому можешь мстить лично мне сколько влезет, только не на этой земле. Согласен?

– Да, – обреченно выдохнул хан и тут же начал орать как резаный.

Я даже напрягся и хотел было дать ему в морду, но не стал этого делать, услышав, как начали стихать вопли степняков. После небольшой паузы лесок вновь наполнился треском, но теперь удаляющимся.

– Пусть клянется, – сказал я Охто и повернулся к своим бойцам.

Парочку драгун все же подранили. Впрочем, никто и не говорил о том, что хтары являются слабыми воинами, и очень хотелось надеяться, что после пленения командного состава степняки прекратили штурм города.