Повести

- Я этого сама хотела! Очень! Очень! Очень!

- Как ты можешь говорить об этом так бессовестно?! - стонет Нина Елизаровна. - Этого стесняться надо!

- Да почему?! Почему, черт бы вас всех побрал?! - орет Настя. - Я хочу родить ребеночка - чего я должна стесняться?!! Ты двоих родила - не стеснялась же?!

- Я от мужей рожала! - в защиту своей нравственности Нина Елизаровна широким жестом обводит стол с мужьями.

- Тебе никто не мешает еще раз родить от Евгения Анатольевича! Пожалуйста!

- Дура! Замолчи сейчас же! - в ужасе кричит Нина Елизаровна.

- В конце концов, это отвратительно и противоестественно, - говорит Виктор Витальевич. - Забеременеть в пятнадцать лет…

Александр Наумович выпивает рюмку, закусывает и замечает:

- Вот если бы вы, Виктор Витальевич, забеременели - это было бы и отвратительно, и противоестественно. А девочка в пятнадцать лет… Чуть рановато… Но - ничего страшного.

- Может быть, для вашего племени и ничего страшного, но вы живете в России, сударь! И извольте этого не забывать!

- Послушайте, вы ведете себя уже непристойно, - неожиданно твердо говорит Евгений Анатольевич. - Эдак можно бог знает до чего договориться.

Но Виктора Витальевича уже не остановить:

- Что же это вы, Александр Наумович, в прошлом году со своей мамашей, сестричкой, ее мужем и племянниками туда не выехали? Где же ваш хваленый «голос крови»?

Александр Наумович улыбается, наливает себе водки и выпивает:

- Мой «голос крови» - в любви к моей дочери. К Ниночке - женщине, которая ее родила… К вашей Лиде, которая при мне стала хорошим взрослым человеком… И в дурацком, чисто национальном, еврейском оптимизме - в извечном ожидании перемен к лучшему.

- Папочка… - Настя целует отца в лысину. - Киндзу хочешь?

Виктор Витальевич вздыхает и скорбно произносит:

- О чем может идти речь, когда великую страну раздирают пришлые, чуждые и изначально безнравственные…

- Да заткнись ты! - рявкает Лида. - Что за гадость ты мелешь?! И отодвинься сейчас же! Ты бабушке перекрываешь телевизор.

- Что же делать?! Что же с Настенькой-то делать? - заламывает руки Нина Елизаровна. - Женя! Ну хоть вы-то…

- Наше поколение… - не унимается Виктор Витальевич.

- Плевать я хотела на ваше поколение! - кричит ему Настя. - Я свое поколение выращу! Такое - какое вам и не снилось!

Александр Наумович выпивает рюмку водки, берет Настю за уши, притягивает к себе и целует в нос. Так, как это делала Нина Елизаровна. И спрашивает тихо и серьезно:

- А кого ты хочешь - мальчика или девочку?

Тут Настины глаза наполняются слезами. Чтобы не заплакать, она усмехается, смотрит на мать, на Лиду, на Евгения Анатольевича и говорит:

- Девочку.

Неотвратимо, как статуя поддавшего Командора, Мишка приближается к Настиному дому…

На кухне тихо плачет Нина Елизаровна:

- …и опять у нас роман не получается… Только что-нибудь решу - все опрокидывается. Почему так не везет, Женечка?

- Ничего не опрокинулось, Ниночка… Ничего не изменилось! - обнимает ее Евгений Анатольевич.

- Господи, Женя!.. Как же вы не понимаете, что изменения произошли чудовищные и необратимые! Одно дело, когда еще час назад я была матерью двух взрослых дочерей - и это придавало даже некоторую пикантность, - а другое, когда в одно мгновение я превращаюсь в старуху, в б а б у ш к у!.. - И Нина Елизаровна снова начинает плакать.

- Какая вы бабушка?! Что вы говорите! Настя родит, дай ей Бог, только в июне. Ко мне мы должны поехать…

- Женя! Вы с ума сошли! Даже на два дня я не смогу оставить беременного ребенка!

Мишка подходит к Настиной квартире, нажимает на звонок и не отпускает, пока по ту сторону двери не раздается раздраженный голос Нины Елизаровны: «Неужели никто не слышит звонка?!»

Раздается щелчок, дверь открывается, и Мишка говорит:

- Я люблю ее, Нина Елизаровна…

Из квартиры несутся шум, крики. Нина Елизаровна выходит на лестничную площадку, прикрывает за собою дверь.

- Я люблю ее, - повторяет Мишка. - Я без нее… Пусть посадят, пусть зарежут там… Позовите ее…

- Ты ее предал.

- Я больше не буду, - вдруг по-детски говорит Мишка.

- Будешь. Один раз предал - еще предашь. Это закон. И потом, ты уверен, что она именно от тебя беременна?

Нина Елизаровна уходит в квартиру. Оскорбительно щелкает замок.

Со звериным воем Мишка барабанит в дверь кулаками…

Страшный стук несется по всей квартире!

- Я морду набью этому подонку! - возмущается Виктор Витальевич.

- Он два года в десантных войсках отслужил. Он вас на куски разорвет,

- с удовольствием говорит Настя.

- Тогда милицию вызвать. - Виктор Витальевич берет трубку.

- Положи трубку на место! - приказывает Нина Елизаровна.

Стучит Мишка кулаками в дверь, вопит истошно…

- Что ты мучаешь его, Настя?! - кричит Лида.

Пьяненький Александр Наумович наполняет водкой две рюмки:

- Я бы с удовольствием с ним познакомился.

- Ничего интересного, папа. Слабый, бесхарактерный, не очень умный, - говорит Настя. - Наверняка поддатый сейчас. Постучит немного, выйдут соседи по площадке, отправят его в каталажку.

- Нет. Этого допускать нельзя, - Евгений Анатольевич встает из-за стола. - Это постыдно. Как его зовут?

- Мишка… - Настя не на шутку встревожена.- Осторожней, Евгений Анатольевич! Он все приемы знает.

- Ну да авось… - и Евгений Анатольевич направляется к двери.

Полумертвый, высохший бабушкин мозг заполняется страшным стуком. Челюсть отвалилась, рот кривится в беззвучном вопле, стекает слюна на подбородок, в широко открытых глазах дикий ужас…

- Настя-а-а!.. - кричит Мишка и молотит в квартиру.

Но тут дверь неожиданно распахивается, и Мишка видит перед собой Евгения Анатольевича, который говорит ему:

- Михаил, ты бы вел себя поприличнее. А то ты этим только Настю расстраиваешь. А в ее положении сейчас, сам понимаешь, огорчаться нельзя ни в коем случае.

- Ах ты ж, козел старый! Я счас из тебя, курва, такую макаку сделаю - по чертежам не соберут, падла!.. - орет Мишка.

- Ну что же ты так нервничаешь? Приди завтра, трезвенький, поговори как человек. А то соседи сейчас выйдут и отправят тебя куда следует.

- Как же! Выйдут! Никто носа не высунет! Ну, иди, иди сюда, бздила!