Повести

А через год встречаешь пополневшую, умиротворенную Вальку или Луизу не в Красноярске и не во Львове, в на манеже Владивостокского цирка, и стоит такая Валька-Луиза в расшитом блестками платье, подрагивает голыми плечами и, трусливо улыбаясь публике, подает своему мужу Димке Райтонсу кольца, булавы и мячи разноцветные… Ассистирует. Замуж вышла. А манеж во всех цирках одинаковый - тринадцать метров…

По больничному двору вокруг грузовика Васи Человечкова гуляли больные в серых халатах с бледно-коричневыми шалевыми воротниками. Короткие кальсоны мужчин и длинные белые рубахи женщин выползали из-под халатов и светились в наступающем сумраке.

- И когда нам уже наконец настоящий морг сделают? - спросила Ядвига, отпирая низкую, окованную кровельным железом, широкую дверь. - А, Сергей Иванович?.. С рефрижератором, с прозекторской… Чтобы все как у людей было… Хоть бы ваша прокуратура надавила, что ли… А, Сергей Иванович?

Белые столбики кальсон и полоски рубах стали заинтересованно стягиваться к двери морга.

- Больные! Отойдите сей минут!.. - крикнула Ядвига. - Это еще что такое? Нашли себе кино!..

Она подняла голову вверх и, уставившись в окна второго этажа, закричала:

- Ну-ка, нянечки! Кто там есть? Позовите-ка дежурного врача!..

Больные покорно разбрелись по углам двора.

- Вот вы сейчас посмотрите, в каких условиях мы работаем, - сказала Ядвига Карцеву. - Прямо стыдно сказать.

Вася Человечков вылез из кабины и подошел к Карцеву.

- Подождите здесь, - сказала Ядвига и шагнула в темноту за дверью. Она включила свет, и Карцев увидел в проеме двери на цементном полу что-то прикрытое несколькими кусками бледной клеенки.

Карцев подавил в себе дрожь и повернулся к Человечкову:

- Ты не ходи туда, понял?..

Человечков испуганно мотнул головой, не отводя глаз от прикрытого клеенками.

В резиновых перчатках, в халате и черном блестящем фартуке, с туго повязанной головой, Ядвига вышла из морга и протянула следователю и Карцеву халаты.

- Скидавайте свои пиджачки и рубашечки. Одевайте халатики.

- Какие халатики? - хрипло спросил Карцев.

- А как же! - рассмеялась Ядвига.- Одежа так пропахнет, что потом неделю не выветрится!.. Вон Сергей Иванович знает…

Следователь промолчал и стянул с себя пиджак. Карцев тоже снял пиджак и стал расстегивать рубашку. Когда он стащил рубашку через голову, то увидел, что перед ним стоит Ядвига, протягивает ему халат и ласково разглядывает его сильное, налитое мышцами тело профессионального акробата.

Карцев надел халат. Халат завязывался сзади короткими тесемками.

- Помочь? - спросила Ядвига.

Карцев повернулся спиной к Человечкову:

- Ну-ка завяжи…

Карцев слышал за своей спиной прерывистое дыхание Человечкова и постепенно обретал отвратительное спокойствие.

Это было так не похоже ни на что живое и ни на что мертвое, что Карцев не ощутил ни скорби, ни горя.

- Что же вы хотите, - сказал следователь, - одиннадцать суток в воде…

А Карцев хотел только одного: разорвать весь этот кошмарный сон в клочья и проснуться в какой-нибудь зачуханной тюменской гостинице и, судорожно вдыхая свежий утренний воздух, тупо смотреть на часы и понимать, что он снова опаздывает на репетицию…

- Пойдемте к вашей машине, - сказал следователь.- Я там составлю акт опознания…

Васю Человечкова рвало у заднего ската грузовика. Он стоял, прислонившись щекой к пыльным доскам кузова, и плечи его судорожно вздрагивали.

- Тебе же сказали, не ходи туда, - сжав зубы, сказал Карцев.

Вася хотел что-то ответить, но новый приступ рвоты заставил его еще сильнее прижаться к борту машины, и Васины слезы отпечатались на пыльных досках темными островками.

- У вас гроб с собой? - спросил следователь.

- Нет.

Следователь помолчал, снял очки, протер их, снова надел и решительно сказал:

- Тело в таком состоянии, что без гроба его транспортировать нельзя ни под каким видом, - и добавил, почувствовав всю неуместность своей категоричности: - Вы же сами видели…

Гроб делал Карцев. У старика плотника, к которому Карцева привела Ядвига, нарывал большой палец, и старик здоровой рукой покачивал больную, словно новорожденного. Он дал Карцеву топор, ножовку, молоток, гвозди, складной метр и помог вытащить из сарая четыре длинные желтые доски.

- Мужчина? Женщина? - спросил старик.

- Женщина, - ответил Карцев.

- Распусти долевые по метр семьдесят, а поперечные по шестьдесят… Я их знаешь сколько на своем веку переделал?..

И Карцев отрезал долевые по метр семьдесят и поперечные по шестьдесят, и мысли его путались, перескакивая с одного на другое, и на душе было паршиво и тягостно. А еще Карцев боялся, что сидящий рядом старик плотник окажется этаким народным балагуром-умельцем и будет беспрестанно сыпать философскими сентенциями вроде: «Бог дал - бог взял…» и «Не боись, паря, все там будем…» - и советовать, советовать, советовать, как гроб делать, потому что он этих гробов на своем веку видимо-невидимо переделал. Он же об этом еще в самом начале сказал.

Но старик молчал, покачивая больную руку, и только один раз попросил Карцева, чтобы тот дал ему прикурить. И это было очень хорошо, потому что Карцев уже до краев был переполнен горечью и смятением и любое неосторожное движение могло расплескать эту горечь на удивление посторонним людям, ничего про Карцева не знающим…

- Все… - сказал Карцев и воткнул топор в остаток доски.

- И ладно, - кивнул головой старик.

Карцев вынул из кармана двадцать рублей и протянул их старику плотнику.

- Это за что? - спросил спокойно плотник, и Карцев увидел, что глаза у старика удивительно синие.

- За доски, - ответил Карцев.

- Им в базарный день пятерка красная цена, - презрительно сказал старик и пнул ногой обрезок доски.

- Ну так, вообще… За все.

- Вообще мне не надо, - сказал старик и встал. Но если ты желаешь, я в церкви свечку поставлю и помянуть попрошу. Как звали?

- Вера.

- Желаешь?

- Желаю…

- Давай, - сказал старик и протянул за деньгами здоровую руку.

Было уже совсем темно. Карцев поднял задний борт.

- Может, переночуете? - спросил следователь. - А то ваш шофер совсем расклеился. Как он в таком состоянии полтораста километров, да еще ночью, осилит? Оставайтесь, мы вас обоих устроим…