Страница 6 из 19
Она посмотрела на меня с грустью на лице.
– Я сказала тебе имя.
– Имя, – ответил я, – ничего не говорит человеку. Думаешь, я знаю, кто из вас кто? За все время я общался с одним-двумя. Те еще морды.
– А этому хочешь отомстить?
– Да так, – ответил я дипломатично, – просто никогда еще я не терпел поражения так… сокрушительно. Встречал мордоворотов и посильнее меня, но чтоб вот так, как Бог лягушку?.. Или жабу? Да-да, жабу, лягушек Господь почему-то не трогает. Наверное, потому, что потомки гордых и прекрасных динозавров?
На ее тонко прорисованных губах проступила легкая улыбка.
– Ты уже догадался, кто он.
– Что противником был ангел? – спросил я. – Да, конечно, это без вопросов. Но кто он и где обитает?
– Тебе не достать, – ответила она.
– Значит, – сказал я быстро, – он не из консерваторов, а из либералов?..
Она промолчала, отвела взгляд.
– Ты говоришь слишком сложно.
– Но что-то не складывается, – задумчиво сказал я. – Насколько знаю, Светлым нельзя вредить человеку. Только помогать.
– Темным тоже запрещено вредить человеку, – напомнила она. – Напрямую. Только косвенно… Борьба шла за душу, а ее не завоевать ударом молота по голове.
Глава 4
Она отвернулась, я замолчал, стараясь понять случившееся. То, что мой противник не бессмертный нефелим или что-то подобное, понятно, но схватка была всерьез.
– Что-то изменилось? – спросил я с нехорошим холодком во всем теле.
Голос мой дрогнул, и она повернулась ко мне, глаза стали очень внимательными.
– Ты соображаешь очень быстро.
– Мы не живем вечно, – напомнил я. – Надо успевать.
Она проговорила задумчиво:
– Надо успевать… Не в этом ли сокровенный смысл божественного замысла?
– Да-да, – нетерпеливо сказал я, – именно в этом и есть сермяжная правда, она же посконная и конопляная. Так что изменилось?
– Маркус, – обронила она.
Я сказал с досадой:
– И здесь Маркус… Как же меня достал этот гад. Неужели ангелы получили право вмешиваться?
Она чуть качнула головой.
– А люди всегда на все получают право?
– Здорово, – сказал я озадаченно, – как же мы испортили ваше племя, какие же мы гады. А какими были раньше светлыми овечками… Я имею вас, ангелов.
– В виду?
– Да, – сказал я поспешно, – в виду. Имею в виду. Хотя и так звучит двусмысленно… Хотя вам все равно, вы же бесполые. В общем, кто-то тайком от Господа начинает вмешиваться напрямую… или почти напрямую?
– Таких немного, – заверила она, – хотя почти все хотели бы вмешаться, но это значило бы признать поражение в споре за человека. Ангелам было позволено только подсказывать человеку неверные решения и подталкивать на недобрые поступки. Человек должен был сам своими поступками доказать либо свою непорочность, или выказать неумение жить правильно.
Я пробормотал:
– Похоже, вы теряете терпение.
Она сказала надменно:
– У нас впереди вечность.
– У человека тоже, – заверил я. – И он становится все сильнее, образованнее… Но если это не какое-то вульгарное нетерпение, то что?
– Маркус, – повторила она. – Впервые взгляды Светлых и Темных, как вы их называете, совпали.
Я вскрикнул в тревоге:
– В чем?
– Маркус, – проговорила она бесстрастно, – должен стереть с лица земли человечество. Окончательно.
Она замолчала, впереди показалась темная точка, распалась на две. Тут же обе стремительно увеличились и, взрывая лапами и копытами землю, перед нами остановились огромный черный конь с блестящей шкурой и великанский пес с разинутой пастью и высунутым языком.
Конь остановился и приветственно фыркнул, а Бобик бросился мне на грудь и успел в мгновение ока облизать лицо удивительно мягким и горячим языком.
– И я тебя люблю, – заверил я, – честно-честно… Познакомься, это леди… леди…
– Махлат, – подсказала она. – Махлат… ладно, пусть будет леди.
Я потрепал Бобика по громадной башке.
– Видишь? Мне имя не сказали, зато тебе… Почему вас все любят больше, чем людей?
Он повернул голову и уставился на нее с настороженным интересом. Она протянула к нему руку. Однако Бобик отступил на шаг, хотя не зарычал и даже клыки не показал, но и обычного дружелюбия не проявил, хотя эта леди наверняка могла бы бросить ему не бревнышко, а целое бревно на другой конец света.
– Все правильно, – произнесла она. – Он все делает правильно.
Я указал взглядом на арбогастра, тот поглядывает на нее с некоторой опаской. На всякий случай вообще отошел в сторону и, сделав вид, что вообще забыл про нас, выбивал копытом из-под земли камешки, подхватывал их мягкими зубами и пожирал, хрустя, как скорлупками орехов.
– А он?
Она смерила взглядом черного красавца: мускулистого, поджарого, роскошногривого и с пышным хвостом.
– Хорош… Он умеет больше, чем ты думаешь.
– Да? А почему служит мне?
– Ты похож на его прежних хозяев, – ответила она. – Возвращайся в свой дом и живи… как жил.
– Это совет, – спросил я, – или угроза?
Она чуть приподняла бровь и посмотрела на меня в удивлении.
– Зачем мне тебе угрожать? Когда я перестала понимать, что происходит, я просто живу, ни во что не вмешиваясь. Это другие… что-то еще хотят изменить. Но не я.
Я отпихнул Бобика, которому возжелалось потоптаться по мне, спросил как можно спокойнее:
– Ангел впервые напал на человека… это действительно желание что-то изменить. Даже несмотря на страх разгневать Творца.
Она повернулась и долго смотрела на медленно бегущие бесконечные волны.
Я терпеливо ждал, у ангелов в запасе вечность, вот и не спешат, наконец она проговорила:
– Видишь ли, я примерно знаю, как вы думаете. В ваших же старых книгах записано, что Творец низверг мятежных ангелов в ад, хотя на самом деле в том споре Он не участвовал. Даже у самого главного среди мятежников, их вождя Самаэля, подбившего Еву на грехопадение, Он за то, что тот нарушил все Его планы, всего лишь оторвал шесть из его двенадцати крыльев.
– Ого, – вырвалось у меня, – как же тот летал?.. Да и на шести не представляю… Попробовать, что ли…
Она посмотрела на меня в изумлении.
– Все-таки человек туп. Вы всегда понимаете так буквально?
– Прости, – сказал я поспешно, – ну да, сейчас сообразил. Я чуточку стал заторможенным в последнее время, но зато в порядке компенсации красивее. Крылья – это лычки. На крыльях все равно не полетишь со скоростью мысли. Сорвал крылья – это сорвал лычки… Понизил в звании.
Она кивнула.
– Его перевели из мира Брия в более низкий духовный мир Иецира, а это значит, Самаэль все равно остается выше большинства ангелов. Светлых, как вы их называете. А те, которые Темные, продолжают выполнять указания Творца, только теперь у них работа менее благодарная.
– Ну да, – согласился я, – при понижении работа всегда тяжелее и… не такая чистая. Ты права. Мы как-то все воспринимаем проще. Дескать, ангелы восстали, Творец низверг наглецов в ад, где теперь они и мучаются, вопя и стеная. А на самом деле понижены в должностях, а работают все так же на Творца. И платят им наверняка меньше. Отпусков тоже, как и выходных, лишены.
– Нет, – возразила она, – в субботу никаких мук.
– Вот уж не думал, – пробормотал я.
– Но тем ужаснее, – закончила она, – те кажутся на другой день.
– Но все-таки, – проговорил я, мягко поворачивая в нужное мне русло, – этот Алфофаниэш на меня напал…
– Возможно, – ответила она, – у него найдется какое-то объяснение? Или же он рассчитывал, что Господь долго терпит… а ударить не успеет, Маркус сметет здесь все раньше?
Я сказал мрачно:
– Или он решил, что Господь окончательно разочаровался в человеке. Хотя это предположение рискованное.
– Почему, – спросила она, – разве Маркус не карающая длань Господа?
– Потоп тоже был карающей дланью, – огрызнулся я. – Но Творец до последнего часа давал человеку шанс. А когда пришло время разверзнуть хляби, а в это время умер Мафусаил, Творец отложил потоп на семь дней вроде бы для траура и погребения праведника, но на самом деле давал еще недельку людям одуматься.