Страница 2 из 20
Сигизмунд сказал торопливо:
– Антихристовцы наверняка сперва в Штайнфурт или Воссу. Или их лучше звать маркузейцами?
Тамплиер прорычал:
– Просто тварями. Этими тварями!
– В Штайнфурт, – уточнил Альбрехт. – Тот ближе. И чуть крупнее.
– Знаете ли, – сказал я сварливо, – это не значит, что наше местопребывание не нужно скрывать. За нарушение маскировки будем весьма карать. А пока, сэр Альбрехт, распорядитесь насчет маскировки и сокрытия наших следов. Ни одна душа не должна знать, где мы скрываемся, хотя, конечно, такое невозможно, но все равно желательно.
– Ничего не понял, – ответил Альбрехт, – но, как догадываюсь, вы хотели сказать, что, простите, ваше почти императорское величество, часовых стоит распределить на больших расстояниях один от другого?
– Вы прямо мысли мои не читаете, – ответил я. – Полагаете, если их даже заметят, то не обратят внимания.
– Сразу хватаете идею, – сказал он с одобрением. – А то иногда смотрю на вас и думаю…
– Граф, – сказал я предостерегающе, – я вам подумаю, я подумаю! Сейчас не думать надо, ибо! Но идея, да. И вообще. Эти звездные твари в первую очередь бросятся в места большого скопления народа, тут вы случайно угадали.
– У меня бывает только случайно, – ответил он смиренно, – а вот у вас…
Я поднялся в седло арбогастра, Бобик уже скачет рядом, рыцари поспешно вскакивают на коней.
– После этой великой войны, – крикнул я громко, – многое изменим, но сейчас объявляю всеобщее Великое Перемирие! Перед лицом самого опасного в истории мироздания врага, неведомых существ с Багровой Звезды, призываю на страшный бой с врагом всех-всех: эльфов, гномов, троллей, огров, гарпий, всех чудовищ и любых противников, с которыми велись войны!.. На время Великого Испытания нет колдунов, инквизиторов, магов и паладинов – все просто люди, даже если они не люди, все мы защищаем наш общий мир!..
Альбрехт добавил уже негромким голосом, что прозвучал почти зловеще:
– А потом, после победы, посмотрим, кто внес вклад в победу, а кто старался ударить в спину.
Я представил, как по всем королевствам в каждом городе и даже селе, где есть церквушка, тревожно звонят колокола, а глашатаи громко и страшно кричат на перекрестках и площадях мой составленный неделей раньше указ:
– Вставайте все!.. Все на бой с Антихристом!.. Он приближается, он уничтожит дивное создание Господа – его райский сад, в который уже начали превращать землю!.. Вставайте все!.. Берите в руки оружие, какое у вас есть!.. Мы можем умереть или победить, но не сражаясь – умрем все!
Несколько человек на легких конях выметнулись из леса и, размахивая руками, указывали, куда направить путь.
– Мы не знаем, – сказал я, – насколько захватчики хороши в лесу, потому на всякий случай наш штаб расположим не просто в лесу, а в его глубине на обширном болоте. Разведчики сэра Норберта отыскали там сухой островок, а к нему тропку. Правда, идти по грязи, иногда по самые голенища…
Сэр Робер охнул:
– А по болоту еще и лягушки?
– Много, – заверил я. – Здорово, правда?
– Еще бы, – сказал он с чувством. – Обожаю, когда их много! Толстых, противных, в бородавках…
– То жабы, – возразил я. – А лягушки без бородавок. Но не печальтесь, к жабам еще отведу. Чуть позже.
Он произнес сквозь зубы:
– Ну спасибо. Вот уж счастье привалит так привалит! Обожаю, когда в бородавках…
– Особенно, – буркнул барон Келляве, – женщины. Ваше величество, я займусь охранением?
– Только ставьте на дальних подступах, – предостерег я. – Если звездные демоны заявятся, боюсь, нас уже ничто не спасет. И весь мир.
Он кивнул и придержал коня, пропуская нас вперед. После охраны холма со скардером спешит поручить себе новое ответственное задание, что хорошо, очень серьезный и ответственный воин, бывалый, тертый, такой, как был Нечеса-князь, таким доверяю особенно.
В лес все еще бегут из окрестных сел запоздавшие. Большинство деревень и так на краю леса, это чтоб за дровами и бревнами далеко не ездить, но в этом и минус, крестьяне до последнего часа надеются, что либо беда пройдет мимо, либо успеют укрыться в погребах или добежать до леса.
Мы промчались около мили, на опушке младшие командиры Норберта перехватывают людские потоки, распределяют и указывают, кому куда, заранее разведанные тропки проведут в уже приготовленные для убежищ места.
Я остановился на опушке, развернул арбогастра в обратную сторону, со страхом и ненавистью смотрел на этот чудовищный багровый купол. Тамплиер и Сигизмунд встали рядом, как паладин с паладином, а еще по праву тех, кто сражался со мной рядом в только что закончившейся исполинской битве, определившей новое лицо мира… если, конечно, он переживет страшный час Маркуса.
На их лицах страх и замешательство, красный купол закрывает собой половину пылающего неба, и кажется, что от него сейчас воспламенится весь мир.
Альбрехт отослал с поручениями двух серьезного вида рыцарей и подъехал к нам, все еще в тех же в помятых доспехах, даже удивительно, что не сменил и не почистился от гари.
– Ваше величество, – обратился он ко мне, подчеркивая серьезность момента, – с вашего позволения я послал и своих людей в помощь сэру Норберту.
– Граф, – ответил я так же подчеркнуто по-деловому, – благодарю за оперативность. Вас что-то тревожит еще?
Он взглядом указал на багровый купол, придавивший холодной и злой мощью половину мира.
– Этого достаточно, ваше величество.
– Граф, – сказал я настойчиво, – а скрываете что?
Он бледно улыбнулся.
– Пустяки, ваше величество. В нашем роду все мужчины чувствовали приближение смерти за неделю. Сейчас у меня стойкое предчувствие, что эта схватка будет для меня последней. Только и всего.
– Граф, – сказал я с чувством, – вы будете не одиноки. Мне кажется, все мы здесь поляжем. С другой стороны… нам выпало участвовать в самой величайшей из битв!.. Пойдемте, граф, надо взглянуть, что за место норбертовцы подобрали.
Он коротко поклонился.
– Да, ваше величество.
Я повернулся к молча и почтительно слушающим паладинам.
– Сэр Тамплиер, сэр Сигизмунд! Вам нечего здесь сопеть и рыть землю стальными копытами.
– Да, сэр Ричард, – почтительно ответил сэр Сигизмунд.
– Следуйте с нами, – велел я.
Глава 2
Могучие деревья лес всегда выставляет стражами на опушку, они встретили нас настороженно и расступились нехотя и неспешно. Дальше пошли тоже крупные, но уже не богатыри, потом потянулся обычный лес с тропками, папоротниками, чахлой травой, а то и вовсе сплошным ковром из сухих сосновых иголок.
Дорожка опускается реже, чем поднимается, словно ее прокладывал бегущий ручей, а не лесные звери. Воздух из влажного стал неприятно мокрым, липким. Деревья пошли тонкие, но поросшие с одной стороны мхом, когда ярко-зеленым, когда неприятно-коричневым.
Тропка постепенно и очень неспешно увела вниз. Роскошные папоротники попадаются чаще, роскошные, ажурные, но чем ниже дорога, тем темнее листья. Наконец отступили в стороны и пропали, а впереди деревья стали вообще деревцами, хилыми и скрюченными, верный признак близкого болота с его гнилыми водами.
Под ногами земля начала пружинить, идем по толстому слою мха, скрепленному крепкими корнями, но кожей чувствую под этим ковром бездонные холодные воды, которые так не любят корни деревьев.
Возле меня стараются держаться высшие лорды, оттерев верных паладинов Тамплиера и Сигизмунда. Иногда мелькает Карл-Антон, у него откуда-то конь; что-то в этой лошадке не совсем правильное, но, скорее всего, это замечаю только я. Похоже, Азазель, уходя из нашего мира, оставил ему своего коня или научил, как призывать.
– Они сильнее нас, – проговорил я вслух своим мыслям, – всего лишь сильнее…
Альбрехт посмотрел на меня несколько странно.
– Разве этого мало?
– Много, – согласился я. – Но зато есть надежда.
Альбрехт промолчал, что-то уловил или даже понял, Карл-Антон издали чуть наклонил голову.