Страница 11 из 20
Норберт некоторое время держался впереди, я видел, как коротко и четко жестикулирует, отправляя разъезды в разные стороны, затем резко остановил коня и дождался нас.
– Все еще темно, – буркнул он, – хотя бы луна взошла.
Альбрехт заметил мрачно:
– Новолуние. Первый день.
– Да, – согласился я, – это первая неожиданность. Кто ожидал насчет ночи?
Норберт кивнул, Альбрехт проговорил задумчиво:
– Враг должен был выйти во всем блеске всей мощи при ярком свете дня. Рано утром. На рассвете. Навстречу утренней заре!
– Что и непонятно, – добавил Норберт. – Почему?
– Была идея, – напомнил я, – что так хотят застать врасплох.
Норберт промолчал, на лице несогласие, Альбрехт проговорил мрачно:
– С такой мощью?.. У меня шея затекла, весь леденею, когда смотрю в сторону этого… этой горы.
– Скоро узнаем, – пообещал я.
Кони шли в ряд, Бобик еще не понял, куда едем, потому с тяжелым топотом, словно подкованный слон, носится кругами, выбрасывая лапами, будто копытами, куски земли, явно нарочно, умеет же, гад, мчаться бесшумнее призрака, но так выказывает недоумение и старается привлечь внимание.
Норберт и Альбрехт разом насторожились, заслышав приближающийся стук конских копыт.
Я сказал успокаивающе:
– Это Джек Кривой Лук, десятник.
Норберт покосился на меня с завистью.
– Все забываю, – буркнул он, – что для вас и ночь, как день.
– Если бы, – сказал я. – Краски не вижу. Но что для мужчин краски?
Он не улыбнулся, всадник остановил коня, сказал громким шепотом:
– Гонят!
– По этой дороге? – спросил я.
Он помотал головой.
– Нет, прямо.
– На Маркус?
– Как ворона летит, – уточнил он. – Хорошо, здесь все ровное, даже оврагов по дороге ни одного.
Норберт и Альбрехт молчали, хотя вопросов у них много, вижу по лицам.
– Сколько их? – спросил я.
– Шестеро в охране, – отрапортовал он.
– А пленных?
– Сот пять наберется, – сообщил он. – Как только и успели столько нахватать… Ваше величество, мы не заметили у них никакого оружия! Но пленники их боятся. Бегут, падают, их тут же добивают…
Норберт переспросил недоверчиво:
– Что, вот так сразу?
Он кивнул.
– Да. Остальные страшатся, бегут, как овцы. Жмутся один к одному. И еще, ваше величество…
Он замялся, я сказал строго:
– Ничего не утаивай.
– Мы не заметили у них оружия, – сказал он наконец с задержкой. – Добивают голыми руками. Бегают они, ваше величество, быстрее любой собаки! И вообще…
– Что еще?
– Бьют быстро, – сказал он. – Не уследишь. Я один в отряде, кто видит в ночи, так вот как ни всматривался… Ваше величество, это колдовство?
– Скоро выясним, – ответил я. – Сэр Норберт…
Норберт ответил быстро:
– Уже присмотрел. Вы расположитесь вон там на гребне, а мы ударим из-за этого поворота.
– Хорошо, – согласился я. – Только вы тоже расположитесь со мной. И с графом Гуммельсбергом.
Норберт поморщился.
– Там я нужнее.
– В разведке? – уточнил я. – Не смешите, барон. Ваши ребята управятся. А не управятся, вы не поможете. Как и я. Освободим пленных либо легко, либо не по зубам вообще с нашими нынешними силами.
– Ваше величество?
– Самое главное, – сказал я жестко, – прикажите уходить сразу же, как только увидим возможности этих тварей.
Он переспросил:
– Отступить?
– Если те твари начнут побеждать, – пояснил я, – разведчики должны развернуть коней и гнать во весь опор прочь. Эти твари не станут преследовать.
Он спросил с сомнением:
– Разве?
– Иначе живой товар разбежится! – пояснил я.
Он коротко поклонился.
– Простите, ваше величество, не подумал. Так и сделаем.
Глава 7
Ночь безлунная, жаль, хорошо хоть небо не затянуто тучами. Звезды дают некий призрачный свет, глаза за пару часов притерпелись полностью, уже не только я вижу, что далеко со стороны города показалась темная масса бегущих трусцой людей.
Норберт и Альбрехт сперва услышали их хриплое дыхание, то и дело поглядывают на меня, стараясь понять по моему лицу, что я вижу.
У меня сжалось сердце, в бегущей толпе человек пятьсот, разведчик сказал точно, а из охраны… несколько мелькающих фигур по сторонам.
Я всматривался, стараясь понять, что же такое в них неправильное, почему как ножом по стеклу, плечи сами передергиваются, странное омерзение вздыбливает редкую шерсть на спине и руках.
– Всего шестеро, – подтвердил я. – И собрали несколько сотен?
Норберт с облегчением вздохнул.
– Моих там тридцать человек, – буркнул он. – Ладно, посмотрим.
Теперь уже и они с Альбрехтом всматриваются нацеленно, глаза притерпелись к слабому свету звезд, оба напряжены, я сам ощутил, что ладонь моей руки тоже опустилась на рукоять меча.
Норберт сказал за спиной до жути трезвым голосом:
– Нет, ваше величество. Сэр Альбрехт, вас это касается тоже.
– Мы не можем так все оставить, – прошептал с достоинством Альбрехт, но достаточно неуверенным голосом.
– Можем, – возразил я со вздохом. – Мы уже полководцы, а не ратники. Меч в ножны, сэр Альбрехт!
Норберт произнес сурово:
– Сейчас их встретят мои ребята. А мы посмотрим.
Я смолчал, тоскливое чувство близкого поражения подступило к горлу, как тошнота.
– Пусть отступают, – повторил я. – Нам сейчас не победить важно! Увидеть, чем сильны эти твари. Что в них такого, что создали такую махину… Тут на мой парусный флот смотрят как на чудо, а это ж вообще запредельно. В общем, сэр Норберт…
– Я им уже сказал, – заверил он. – И повторил несколько раз.
Темная масса бегущих приближается с надсадным хрипом и стонами. Пленники не просто шатаются, их от изнеможения бросает из стороны в сторону, бегут уже едва-едва, лица блестят от пота, хотя ночь достаточно холодная.
Конница вылетела из-за леса стремительно, как низко летящие над землей стрижи. Ярко и нехорошо блеснули в слабом свете звезд острые клинки.
Передний всадник прокричал что-то лихое, остальные слегка раздвинулись, чтобы всем было место в схватке.
Я охнул, а рядом люто выругался Альбрехт. Существа с Маркуса, ни на мгновение не колеблясь, сдвинулись с мест и, я не поверил своим глазам, с невероятной скоростью оказались между толпой пленников и скачущими на них конниками Норберта.
Дыхание мое застыло в груди. Переместились твари… слишком быстро. Будь я порастяпистее, сказал бы, что перенеслись, но, конечно, успел заметить, как сдвинулись с мест и за то время, что всадники преодолели два-три ярда, эти прошли десять и остановились, готовые к схватке.
Я прокричал:
– Назад!.. Довольно!
Норберт даже не посмотрел на меня, лицо бледное, дыхание идет со свистом, кулаки сжаты, смотрит неотрывно, мысленно уже там с ними скачет впереди отряда, заносит над головой меч для удара.
Пришельцы не двигались, застывшие, как статуи, пока всадники не налетели всей массой. Я уже чувствовал, что произойдет, и, боюсь, это понял и доблестный сэр Норберт.
Затем эти твари словно исчезли, превратившись в некий смазанный вихрь движений. Но зато я хорошо видел всадников, что вылетали из седел, словно выброшенные неведомой силой, видел встающих на дыбы коней, донеслось испуганное ржание, только лязга мечей так и не услышал.
Норберт прошептал в отчаянии:
– Да что же это…
Я ответил так же тихо:
– Я же велел уходить… Эти твари не пустятся в погоню!
Он сказал яростным шепотом:
– Они бы не выполнили приказ.
Я смолчал в бессилии. Разведчики, может быть, и выполнили бы, у Норберта дисциплина строгая, хотя никто не хочет отступать без боя, это полная потеря чести, но с этими существами, как уже вижу, нельзя подраться и отступить.
Все всадники до единого были выброшены из седел и убиты самым зверским образом. У кого-то оторвали руки, кому-то размозжили голову, многих просто убили страшными ударами о землю, так что ломались не только все кости, но и тело лопалось, как бурдюк с красным вином.