Страница 12 из 27
Он неторопливо вышел, дошел до порта и только тогда вскрыл конверт. Внутри лежал листок белой бумаги с напечатанным на машинке текстом:
"Приходите как можно скорее. Проспект Победы, д. 27, второй двор, лестница слева, пятый этаж, дверь 6".
Никакой подписи. В принципе, приглашение могло исходить только от Манновой. В принципе...
Юбер заучил адрес наизусть и съел записку. Судя по описанию, речь шла о современном и очень большом здании.
Он набрался смелости и спросил дорогу у прохаживавшегося по тротуару милиционера. Проспект Победы находился недалеко. Надо было пройти метров триста по набережной и свернуть направо.
Дом оказался двенадцатиэтажным, бетонным. Фасад не был завершен. Юбер без колебаний вошел под широкую арку, пересек первый двор и попал во второй. Лестница слева, пятый этаж. Хорошо, что не двенадцатый, а то лифт пока не работал.
Дверь с цифрой 6. В темном коридоре его охватило неприятное предчувствие. А если это ловушка? Нет, не может быть. Если бы чекисты хотели его арестовать, то пришли бы в гостиницу. Это было проще.
Юбер поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась и из прихожей, еще более темной, чем коридор, прозвучал хорошо знакомый ему голос:
– Входите.
Он подчинился, почувствовав облегчение. Лин провела его в довольно просторную комнату, хорошо освещенную большим прямоугольным окном. Он быстро окинул взглядом декор и повернулся посмотреть на нее. Она была одета в довольно элегантное серое шерстяное платье, и его снова очаровал блеск голубых глаз на ее темном, как старое золото, лице. Потом он увидел в этих глазах тревогу и нахмурил брови.
– Прошу прощения за вчерашнее утро, – машинально сказал он. – Я вел себя, как хам, о чем сильно жалею.
Маннова нетерпеливо махнула рукой и ответила ледяным тоном:
– Речь не об этом! Я увидела вас в окно, почему и открыла дверь...
Она потерла руки и продолжила:
– Рыбаки нашли тело человека, которого вы сбросили в реку... Он был агентом МВД из Адатиума. Рано утром на ферму приезжал комиссар, расспрашивал. Он допросил меня...
Юбер снял кепку и положил ее на стол.
– Это неприятно, – сказал он не слишком уверенным тоном.
Она посмотрела ему в лицо, и в ее светло-голубых глазах была почти ненависть.
– Еще как! Он уехал, сказав, что позвонит в Ноглики... Он не мог понять, зачем тот тип пошел туда среди ночи, а не вернулся прямо домой. Он подумал, что я попросила его проводить меня. Если бы я догадалась об этом раньше, то так бы и сказала... Они бы подумали, что он упал с моста на обратном пути...
Она перевела дыхание, не сводя с него глаз. Он не находил слов. Он мог ей ответить только одно: не его вина, что тот тип пошел за ним, а если бы он оставил его в живых, их положение было бы намного хуже.
– Если бы тот тип был кем угодно, они сразу бы приняли версию о несчастном случае. Они бы подумали, что он шел браконьерствовать и так ему и надо. Но он был чекистом, и они не успокоятся, пока не выяснят все дело. Они будут суетиться, всюду совать свой нос. Они уже позвонили Владимиру...
– Тому, кто подвез вас в первое утро?
– Да.
Лин выглядела по-настоящему озабоченной. Наконец она отвела глаза и, понизив голос, сообщила:
– Я не могу больше сопровождать вас. Из-за вас ко мне привлечено внимание чекистов, и мы представляем друг для друга опасность:
Юбер хладнокровно констатировал:
– Вы меня бросаете.
Она была слишком умна, чтобы проглотить такой крючок.
– Называйте, как хотите, это не имеет значения. Важно то, что я хочу жить. И жить на свободе...
– И как далеко вы готовы зайти в этом вашем желании?
Лин вздрогнула, как от пощечины, и смерила его гневным взглядом.
– Я вас не выдам, если вы намекаете на это. В любом случае ваш провал будет означать и мой тоже.
Она успокоилась, глубоко вздохнула и добавила своим обычным голосом:
– Нет, я вас не бросаю. Я дам вам другие документы. Если ваш след обнаружат здесь, то надо, чтобы здесь же он и оборвался. Они подумают, что вы пересекли пролив, чтобы попасть на континент...
– Мне нужно в Погоби, – напомнил Юбер.
– Я не забыла. Отсюда в Погоби ведет дорога, проложенная вдоль берега и проходящая через Тромбасс. С начала большого строительства она под строгим наблюдением. Вы можете сесть в грузовик, но я вам не советую.
– Значит, поезд?
– Поездов нет. Железная дорога только строится и будет закончена не раньше, чем через два-три месяца. Надежнее всего забраться в самоходную баржу. Они ходят вдоль побережья в Погоби, перевозя уголь...
Юбер равнодушно пожал плечами.
– Лишь бы добраться до цели...
– Все эти баржи отходят от набережной Максима Горького. Это рядом с улицей Кирова.
– А если я по ошибке сяду на судно, которое увезет меня в другое место? На континент, например?
– Никакой опасности. Большие баржи, что ходят в Погоби, имеют дизельные моторы, а суда на Николаевск и Владивосток крупнее и на пару.
– Ладно. Хочется вам верить...
Лин бросила на него двусмысленный взгляд.
– А зачем я стала бы вас обманывать?
Юбер не ответил, и она, помрачнев, добавила:
– Вы неприятный собеседник.
– Мне очень жаль.
Между ними повисло натянутое молчание. Ему казалось, что она только и ждет случая помириться, но он не хотел этого по-настоящему и спрашивал себя, почему чувствует глухую враждебность к женщине, которая помогала ему.
– Мне очень жаль, – повторил он.
Он произнес это тоном, ясно говорившим: "Это все, что я могу для тебя сделать". Она напряглась и спросила:
– Документы с вами? Я дам вам другие...
Юбер достал из кармана маленькую полотняную сумочку и бросил ее на стол.
– Это ваша квартира?
– Нет. Здесь живет моя подруга. Она сейчас в Москве на всесоюзном съезде спортсменов, а ключ оставила мне...
– Понятно.
Лин прошла в соседнюю комнату, очевидно, служившую кухней, и почти тотчас вернулась.
– Вот. Теперь вас зовут Дмитрий Зиновьев...
Они еще долго обсуждали различные детали операции, пока Лин не сказала:
– Вам пора. Я очень рисковала, вызвав вас сюда. Что вы сделали с запиской, которую я...
– Съел, – ответил Юбер. – Надеюсь, я ее переварю.
Она осталась серьезной и, гордо откинув назад свою голову азиатской королевы, заключила:
– По всей видимости, мы с вами больше никогда не увидимся. Я на это надеюсь. У меня останутся от вас неприятные воспоминания...
– Мне очень жаль, – снова сказал Юбер.
Он был искренен.
Лин проводила его до двери.
Владимир указал водителю автобуса на стул и сказал:
– Садитесь.
Водитель неловко сел, явно смущенный.
– Я вас вызвал...
Зазвонил телефон, и комиссар перебил себя, чтобы ответить:
– Алло...
Звонили из лаборатории Гродекова. Одежда, представленная для анализа химикам, была выстирана с помощью порошка, редко применяемого в СССР. Один из инженеров читал в научном журнале, что такие моющие средства использует интендантство армии США. Кроме того, масло, пятна которого остались на брюках, бесспорно, американского производства. Этого достаточно?
– Достаточно, спасибо.
Владимир бросил трубку на рычаг и стиснул зубы. Его круглое, обычно немного вялое лицо, приняло жесткое выражение. Водитель автобуса сжался на стуле, спрашивая себя, какой камень сейчас упадет ему на голову, и в сотый раз повторял себе, что совершенно ни в чем не виноват.
– Позавчера, – начал Владимир, – направляясь в Адатиум, ты посадил пассажира у пятого камня. Помнишь?
Шофер, задохлик с плохо подстриженными черными волосами, принялся крутить в грязных пальцах кепку. Он нахмурил брови, посмотрел вбок на пол, кривя рот, и медленно ответил:
– Да, помню, товарищ комиссар... Высокий тип, красивый, не очень приветливый на вид.
Лицо Владимира просветлело.
– Как он был одет?
Глаза шофера округлились.