Страница 5 из 19
– Вот вы спрашивали, стало ли мне легче или тяжелее, когда я его увидела. В прошлый раз спрашивали.
– Да-да, – подхватила миссис Сэндс, – ну и как?
– Мне это надо было обдумать.
– Разумеется.
– В общем, я решила, что стало тяжелее. И больше не поехала.
Ей было нелегко сказать это миссис Сэндс. Та в ответ только одобрительно кивнула.
Поэтому, когда Дори решила, что, так и быть, съездит еще раз, она не захотела упоминать об этом в разговоре с миссис Сэндс. А поскольку ей было трудно скрывать события своей жизни, даже совсем незначительные, она позвонила и отменила встречу. Сказала, что собирается в отпуск. Начиналось лето, и значит отпуска становились обычным делом. Уезжаю с подругой, – сказала она.
– А ты сегодня в другой куртке. Не в той, что неделю назад.
– Не неделю.
– А сколько?
– Это было три недели назад. А теперь жарко. Эта курточка полегче, хотя даже она сейчас не нужна. Теперь можно ходить совсем без куртки.
Он спросил, как она доехала, какими автобусами добиралась из Майлдмэя.
Дори ответила, что больше там не живет. Назвала город, в который перебралась, и перечислила автобусы.
– Да, не близко. Ну и как, тебе нравится жить в городе побольше?
– Там легче найти работу.
– Значит, ты работаешь?
Во время последней встречи она уже рассказывала ему и о том, где живет, и об автобусах, и о своей работе.
– Я убираю номера в мотеле. Я тебе уже говорила.
– А да, точно. Забыл. Извини. А в школу не собираешься? В смысле, окончить вечернюю школу?
Она сказала, что думала об этом, но так, не всерьез. Ее и работа горничной устраивает.
После этого им, похоже, стало не о чем разговаривать.
Он вздохнул. Потом сказал:
– Ты извини. Я тут совсем отвык от разговоров.
– А чем же ты занимаешься целыми днями?
– Ну, я читаю довольно много. И типа того… медитирую.
– Вот как.
– Я тебе очень благодарен, что ты приехала. Это для меня очень важно. Но только не надо это делать все время. В смысле, ты приезжай, но только когда действительно захочешь. Если почувствуешь, что надо. В общем, я хочу сказать: уже то, что ты можешь приехать, что ты хоть раз приезжала, это для меня большое дело. Понимаешь?
Она сказала, что да, наверное, понимает.
Еще он прибавил, что не хотел бы вмешиваться в ее жизнь.
– А ты и не вмешиваешься, – ответила она.
– Ты точно это хотела ответить? Мне показалось, ты собиралась сказать что-то другое.
Да, действительно, она чуть не спросила: «Какую еще жизнь?»
Нет, ответила она, ничего. Ничего не собиралась.
– Ну и хорошо.
Через три недели зазвонил телефон. Это была миссис Сэндс – сама, а не кто-нибудь из ее помощниц.
– О, Дори! А я думала, вы еще не вернулись из отпуска. Значит, вернулись?
– Да, – ответила Дори, пытаясь придумать ответ на вопрос, где она была.
– Но вы пока не договорились о нашей следующей встрече?
– Еще нет. Не успела.
– Ничего страшного. Я просто хотела узнать, как вы. Вы в порядке?
– Да, в порядке.
– Отлично. Отлично. Вы знаете, где меня найти, если я вам понадоблюсь. Всегда рада с вами побеседовать.
– Да.
– Ну, всего доброго.
Она не упомянула Ллойда и не спросила, виделась ли Дори с ним снова. Но ведь Дори ей сказала, что больше не собирается туда ездить. Однако миссис Сэндс обычно проявляла недюжинную интуицию, чувствовала, что происходит. И всегда умела ее удержать, понимая, что может сделать это одним вопросом. Дори даже не задумывалась над тем, что она ответила бы, если бы ей задали прямой вопрос: стала бы изворачиваться, лгать или же сразу выдала правду. Она снова поехала к нему – на следующее воскресенье после того, как он сказал, что она может и не приезжать.
Он простудился. Сам не знал, как это вышло.
Скорее всего, был болен еще в прошлую встречу, оттого и казался таким брюзгливым.
«Брюзгливый». Ей уже давно не приходилось иметь дело ни с кем, кто употреблял подобные слова. Это слово показалось ей странным. У него и раньше была привычка так говорить, но тогда подобные выражения ее не удивляли.
– Я кажусь тебе другим человеком? – спросил он.
– Ну, в общем, ты изменился, – осторожно ответила Дори. – А я?
– Ты очень красивая, – ответил он с грустью.
У нее в груди потеплело, но она тут же подавила это чувство.
– А сама ты как? – спросил он. – Сама ты чувствуешь себя другой?
Она ответила, что не знает.
– А ты?
– И я тоже, – ответил он.
На той же неделе ей на работе вручили письмо в большом конверте, которое пришло на адрес мотеля. Внутри было несколько листков, исписанных с обеих сторон. Сначала она и не подумала, что это от него: ей почему-то казалось, что заключенным не разрешают писать письма. Но он был не совсем заключенный. Он вообще был не преступник, а невменяемый.
Ни даты, ни даже обращения «Дорогая Дори». Он сразу взял такой тон, что она подумала: это что-то религиозное.
Люди повсюду ищут решения. Их умы изъязвлены этими поисками. Как много всего теснится вокруг и вредит им. Это видно по их лицам их шрамам и болям. Им тяжело. Они мечутся. Им надо и в магазин и в прачечную и волосы подстричь и на жизнь заработать или пособие получить. Бедняки должны все это делать а богатые ищут способ получше потратить свои деньги. А это тоже работа. Им надо строить самые лучшие дома с золотыми кранами для горячей и холодной воды. И вот у них ауди и волшебные зубные щетки и всевозможные хитроумные изобретения и еще сигнализация чтобы защитить от убийства но и те и (друз) другие богатые и бедные не имеют мира в душах своих. Чуть не написал «друзья» вместо «другие» отчего бы это? У меня тут нет никаких друзей. Там где я сижу люди по крайней мере прошли через испытания. Они тут знают чем владеют и чем всегда будут владеть им не надо даже ничего ни покупать ни готовить. И выбирать не надо. Нет у них выбора.
Все мы здесь сидящие ничего не имеем кроме своих умов.
Вначале у меня в голове все было в пертурбации (не так написал?). Там все время бушевала буря и я колотился головой о бетон надеясь от нее избавиться. Чтобы остановить агонию и прекратить жить. Тогда мне назначили наказание. Поливали из шланга и привязывали и кололи лекарства мне в кровь. Я не жалуюсь потому что понял что тут жаловаться без толку. И никакой разницы с так называемым реальным миром в котором люди пьют и дурят и совершают преступления чтобы избавиться от собственных болезненных мыслей. И их часто бьют и сажают в тюрьму но они вскоре выходят с другой стороны. И что там? Либо полное безумие либо покой.
Покой. Я прибыл сюда в покое и все еще в своем уме. Я представляю каково это читать ты думаешь что я расскажу что-нибудь о Боге Иисусе или хоть о Будде как будто я пришел к религиозному обращению. Нет. Я не закрываю глаза и меня не поднимает ввысь какая-то Высшая Сила. Я об этих делах понятия не имею. Что я Знаю так это Себя. А Познай Самого Себя{4} – это такое повеление откуда-то может из Библии так что по крайней мере в этом я Христианин. А также Всего Превыше Верен Будь Себе{5} – я пытался поскольку это тоже из Библии. Только не говорится какому себе – доброму или злому надо быть верным так что это не моральное наставление. И Познай Самого Себя не имеет отношения к морали поскольку мы познаем ее в Поведении. Однако Поведение меня не заботит поскольку меня судили правильно как человека которому нельзя доверять судить как он должен себя вести и поэтому я здесь.
Возвращаюсь к Познай из Познай Самого Себя. Говорю совершенно трезво что я себя знаю и знаю худшее на что способен и знаю что совершил. Меня Мир считает Чудовищем и я против этого не возражаю хотя могу заметить что люди которые сыплют бомбы как град или сжигают города или заставляют голодать или убивают сотни тысяч их обычно не считают Чудовищами а осыпают медалями и почетом{6} а только кто пошел против небольшого числа людей считается ужасным и преступным. Это все не в оправдание мне а только наблюдение.