Страница 11 из 23
– Что ж, – произнес он резко. – Доложите о своих успехах.
Уверен, если бы император сохранял молчание еще минуту-другую, то я бы сошел с ума. Но жесткий командный голос было именно тем, в чем я нуждался, чтобы прийти в себя. Живой или мертвый, но передо мной стоял император и задавал вопросы. Я отдал честь.
– Вижу, вы убили одного, – сказал он, указав взглядом на мертвое тело.
– Да, сир.
– А второму удалось убежать?
– Нет, сир, я убил и его.
– Что?! – воскликнул император. – Я правильно понял: вы убили обоих?
Император улыбнулся и подошел ко мне. Я видел, как сверкнули его зубы в лунном свете.
– Один лежит здесь, сир, – ответил я. – Другой в хижине, в карьере.
– Таким образом, братьев из Аяччо более не существует! – воскликнул император. А затем после паузы произнес, как бы обращаясь к самому себе: – Тень, которая висела надо мной, развеялась навсегда…
Император приблизился и положил руку мне на плечо.
– Вы оказали мне неоценимую услугу, – сказал он. – Вы оправдали свою репутацию.
Император состоял из плоти и крови! Я чувствовал пухлую ладонь на плече. Но тем не менее я никак не мог прийти в себя после того зрелища, свидетелем которого стал. Я смотрел на него с таким изумлением, что он не смог сдержать улыбку.
– Нет, нет, месье Жерар, – произнес он. – Я не привидение, меня никто не убивал. Подойдите, вам сразу все станет ясно.
Император повернулся и подвел меня к пню.
Тела все еще лежали на земле, а два человека склонились над ними. Приблизившись, я увидел тюрбаны и узнал Рустема и Мустафу – телохранителей-мамелюков{50}. Император остановился рядом с телом, закутанным в серый плащ. Откинув с головы капюшон, он открыл лицо, совершенно мне незнакомое.
– Здесь лежит верный слуга, который отдал жизнь за своего господина, – сказал император. – Вы должны признать, что месье Годен весьма похож на меня фигурой и манерой держаться.
Буря ликования охватила меня, когда все прояснилось. Император снова улыбнулся, увидев, что я в порыве радости бросился к нему и попытался заключить в объятия. Но он отошел на шаг назад, словно предвидел мой импульс.
– Вы не ранены? – спросил он.
– Не ранен, сир, но еще минута, и я бы покончил с собой…
– Ну, ну, – прервал меня император. – Вы справились превосходно. Годен должен был сам быть начеку. Я видел все, что произошло.
– Вы все видели, сир?
– Разве вы не слышали, как я следовал за вами по лесу? Я не выпускал вас из виду с того момента, как вы вышли из квартиры, до минуты, когда погиб бедняга де Годен. Фальшивый император находился впереди, а настоящий следовал за вами. А сейчас проводите меня во дворец.
Император шепотом отдал приказания мамелюкам. Те молча отдали честь. Я же последовал за императором. Теперь меня распирала гордость. Даю слово, я всегда гордился тем, что служу в гусарском полку, но никто из моих товарищей, даже Лассаль, никогда не вышагивал так важно, как я в ту ночь. Кому еще звенеть шпорами и лязгать саблей, как не Этьену Жерару, доверенному лицу императора, лучшему фехтовальщику полка, человеку, который защитил императора от убийц? Император заметил мое ликование и обратился ко мне с суровым видом.
– Вот так вы выполняете секретное поручение? – прошипел он, пожирая меня ледяным взглядом. – Так вы заставите товарищей полагать, что не произошло ничего серьезного? Оставьте это, месье, или я вынужден буду перевести вас в саперы, где вам придется носить более скромный мундир и заниматься тяжелой и скучной работой.
Император всегда поступал так. Стоило кому-либо возомнить, что он имеет особые заслуги, как император не упускал возможности показать бедняге его настоящее место. Я отдал честь и промолчал, но должен вам признаться, что слова императора ранили меня до глубины души. Император зашел во дворец через боковую дверь и поднялся в свой кабинет. Два гренадера стояли на посту в коридоре. От удивления их глаза чуть не вылезли из орбит. Что еще они могли думать, когда увидели лейтенанта-гусара, который вошел в кабинет императора в полночь? Я стоял у двери точно так, как в полдень, император же уселся в кресло и хранил молчание так долго, что, казалось, он позабыл обо мне. Я осмелился кашлянуть, чтобы напомнить о своем присутствии.
– А, месье Жерар, – сказал он. – Вы, безусловно, сгораете от любопытства. Вам не терпится узнать, что означали ночные события.
– Я буду доволен, даже если вы ничего не расскажете, – ответил я.
– Та, та, та, – нетерпеливо прервал меня император. – Все это только слова. Стоит вам выйти за двери, как вы начнете собственное расследование, пытаясь выяснить суть. Через два дня о событиях станет известно офицерам полка. Через три дня о нем узнают в Фонтенбло. На четвертый день новость докатится до Парижа. Если же я расскажу вам достаточно, чтобы удовлетворить любопытство, то есть надежда, что вы будете хранить молчание.
Он не понимал меня. Император не понимал меня, но тем не менее я молча поклонился в ответ.
– Несколько слов, и вы все поймете, – выпалил император, расхаживая по комнате взад и вперед. – Эти два человека – корсиканцы. Однажды мы принадлежали к одному обществу под названием «Братья из Аяччо». Общество было основано давным-давно. Как вы понимаете, на членов общества распространялись жесткие правила, которые нельзя было нарушать, не опасаясь возмездия.
Мрачная гримаса перекосила лицо императора. Сейчас в его облике не оставалось ничего французского. Передо мной стоял вылитый корсиканец – человек, подверженный вспышкам страстей и никому не прощающий обид. Память вернула его во времена молодости. Поглощенный воспоминаниями император расхаживал по комнате короткими тигриными шажками. Затем, нетерпеливо взмахнув руками, вернулся ко мне.
– Законы общества, – продолжил он, – неплохо работают для обычного человека. В былые времена никто не мог сравниться со мной в лояльности братству. Но обстоятельства изменились: теперь я не могу пожертвовать ни собой, ни тем более Францией. Они желали заставить меня подчиниться, поэтому попали под удар судьбы. Эти двое были главами ордена. Они прибыли из Корсики и вызвали меня на встречу. Я знал, что означает такая встреча. После таких свиданий еще никто не вернулся живым. С другой стороны, я не мог ослушаться приказа, так как был уверен, что последует катастрофа. Вы помните, что я сам член ордена, поэтому знаю их способы расправы с непокорными.
Снова губы императора сжались, а глаза мрачно сверкнули.
– Вы поняли, в чем заключалась моя дилемма{51}, месье Жерар, – сказал император. – Как бы вы поступили, оказавшись в подобных обстоятельствах?
– Я бы положился на Десятый гусарский, сир, – воскликнул я. – Патрули прочесали бы лес от края до края и поймали бы этих двух негодяев.
Император улыбнулся, но отрицательно покачал головой.
– У меня были весомые причины не оставлять их в живых, – сказал он. – Как вы понимаете, язык убийцы может стать не менее грозным оружием, чем кинжал. Не стану скрывать, что я пытался избежать скандала любой ценой. Поэтому я приказал не брать пистолеты. Поэтому мои мамелюки уничтожат все следы, и никто более не узнает о случившемся. Я продумал все возможные планы и считаю, что избрал наилучший. Отправь я более чем одного телохранителя с де Гуденом, братья не вышли бы из леса. Они не отказались бы от своих планов и ждали бы только удобного случая. Полковник Лассаль случайно присутствовал в моем кабинете, когда я получил записку. Лишь посему я сделал выбор в пользу одного из его гусар. Я выбрал вас, месье Жерар, потому что нуждался в человеке, который умеет обращаться с саблей и не станет совать свой нос слишком глубоко. Вы оправдали мои надежды, подтвердили свою репутацию искусного фехтовальщика и проявили чудеса храбрости.
– Сир, – ответил я, – вы можете всегда положиться на меня.