Страница 12 из 14
Северный извлёк на свет очередную бумажку:
– «А какая разница между судебно-медицинским экспертом и патологоанатомом?» Вот! – наигранно-радостно воскликнул Всеволод Алексеевич. – Наконец-то умный вопрос. Наверное, его задала девушка, – он пристально осмотрел девиц подросткового возраста. Одна из них выглядела смущённой. – И наверняка, – произнёс Северный, обращаясь уже только к зардевшейся, – эта умная девушка хочет стать врачом. Похвально, похвально! Отвечаю. Патологоанатом и судмедэксперт – профессии смежные, не путать со «схожими». Патологоанатом работает с трупами людей, умерших в больнице. Патологоанатому проще – у него на руках какой-никакой диагноз, история болезни и прочий вспомогательный материал. Перед тем, как приступить к вскрытию, патологоанатом все эти документы детально изучает. И хотя бы в первом приближении представляет себе, что его ожидает. Для судебно-медицинского эксперта труп – это задачка со слишком многими неизвестными. Ребус. Загадка. Иногда – ловушка. И при этом судмедэксперт, как и патологоанатом, обязан установить причину смерти. Что легче? Патологоанатому во всём легче. – Северный вздохнул. – Патологоанатом не освидетельствует живых людей. Чего никак не может избежать судмедэксперт. Патологоанатом куда меньше общается с представителями органов юстиции, а также с людьми, которыми органы юстиции активно интересуются. В общем, женщине профессия патологоанатома подходит куда больше профессии судмедэксперта. Хотя и куда меньше, например, терапевта. Толковый терапевт никогда без куска хлеба не останется, – Всеволод Алексеевич ещё раз посмотрел на девушку-подростка.
– «А бывало, что вы вскрывали живых людей? Вот на вид он такой мёртвый-мёртвый, мертвее не бывает, а тут вы его ножом так – раз! – а он такой: «А-а-а!!!» – вопрошала следующая бумажка.
– Ни разу за четверть века практики. Это кто-то из вас фильмов насмотрелся. Кто-то, судя по почерку и грамотности, уже достаточно взрослый. Но недостаточно для того, чтобы понять, что комичные, как правило, киношные сцены ничего общего с жизнью не имеют. Их суть – фарс. Цель – развлечение публики. А в действительности, – Северный изобразил «страшные глаза», – если я кого такого ножом – раз! – то он, такой, уже ничего не закричит. Даже если до того и был жив… Ну, что там ещё? – Северный достал бумажку, замотанную в цветную резинку для волос.
– Это мой вопрос! – счастливо взвизгнула маленькая Анечка Толоконникова.
– Анна Сергеевна, вы лишили себя анонимности, а это против правил. Потому на ваш вопрос я отвечу после, – Северный положил Анину записку в карман брюк. И достал из симпатичной коробочки следующий вопрос.
– «Как легче убить себя? То есть я хотел спросить, как небольнее всего себя убить? Из пистолета не так больно, как повеситься? Или легче всего ядом? А если под рукой нет пистолета и яда, а верёвкой пользоваться не умеешь, тогда что?» Так… – Всеволод Алексеевич внезапно сменил свой вечно немного ироничный высокомерно-дружеский тон на очень серьёзный – и внимательно осмотрел класс. Примерно тридцать детишек. Примерно треть из тридцати как раз вошли в тот возраст, когда впервые режут вены из-за неразделённой любви, из-за неосторожно брошенного в сердцах родителями и из-за прочей подобной чепухи. Увы, иногда кое-кому из таких удаётся добраться до секционного стола.
Северный ещё раз очень пристально всмотрелся в лица именно подростков. Почерк, скорее всего, мальчишеский. Ломаный, отрывистый, нервный… Да и род: «…я хотел…»
Он подошёл к флипчарту, имевшемуся в этом «презентационном зале», взял маркер и разделил поле листа на несколько колонок. Вверху провёл горизонтальную линию. Чётким каллиграфическим почерком он подписал первый из образовавшихся столбцов.
«Фантомасы»
И обернулся к аудитории. Ни искорки веселья не было у него во взгляде. Ни тени иронии.
– Так называют работники морга тех, кто застрелился, – ткнул он маркером в колонку. – Выстрел в голову не похож на то, что показывают в кино. От выстрела в упор голова раскалывается, как спелый арбуз. Сносит полчерепа, отрывается челюсть, вышибает глаза, – всё сказанное Северный аккуратно и разборчиво записал в столбик. – Для приличия и за большие бабки санитары будут набивать череп «самострельца» ватой, конструировать голову из проволоки, подстраивать недостающее. Делать посмертную маску. Поэтому простим им их незатейливый юморок. Как ещё таких назвать, как не «фантомасами». Улавливаете?
Не дожидаясь реакции, в следующей колонке Северный вывел:
«Засранцы»
— Этих не любят ещё больше, чем «фантомасов». Повешенные. Вынутые мёртвыми из петли. Дежурные санитары обычно бросают жребий, кому раздевать и отмывать загаженный труп висельника. При удушении расслабляются сфинктеры прямой кишки и мочевого пузыря. Содержимое и запах унитаза ни у кого не вызывает жалости. Особенно у санитаров морга. Впрочем, если родители повесившегося сынишки-подростка хорошо заплатят, то санитары будут бороться за право вытереть зад такому парню. Затем с лица ещё надо убирать гематомы – жуткие синие пятна – и забивать в глотку распухший язык. Чтобы покойник прилично выглядел в гробу и его маменька и папенька могли его выставить на достойное погребение. Жуткие синие пятна до конца, как правило, не убираются… Да и язык заколачивается не полностью. Так что если любимая бабушка или любимая девушка захотят поцеловать покойного перед его окончательной отгрузкой под землю или в печь крематория, то рвотный рефлекс – самое милое из того набора физиологических реакций, что их ожидает.
Тридцать пар детских и юношеских глаз смотрели на Северного с ужасом.
– Если кому-то плохо… Из детей! – уточнил Всеволод Алексеевич. – Он может покинуть помещение. Подростки остаются на своих местах. Понятно? – рявкнул он. – Аня, – уже куда нежнее и мягче обратился он к маленькой Толоконниковой, – ты как себя чувствуешь? Не хочешь выйти из класса?
– Нет! Мне жутко интересно, хотя и жутко страшно! – сделала польщённая личным вниманием девчушка большие глаза.
– Вот и хорошо. Внимательно смотрим и слушаем дальше:
«Соньки»
Озаглавил Северный следующую колонку.
– Так на жаргоне всё тех же циничных санитаров морга называются травящиеся снотворными и психотропными таблетками. А какие ещё «яды» под рукой у несчастного подростка? Перекошенные в последней бессознательной судороге лица напоминают кошмар. Уму непостижимо, какие красавицы и красавцы при этом превращаются в чудовищ! Вы даже представить себе не можете. Разминать и ставить на место одеревеневшие лицевые мускулы – работа санитарам до седьмого пота. Поэтому её никто не торопится делать без крутой, сами понимаете, мзды. Ну, да у вас у всех небедные родители – заплатят, если что. Но главное, даже перекошенной «сонькой» стать не так-то просто! Дело в том, что и «недобор» таблеток, и «передоз» вызывают однозначную реакцию организма – рвоту. Обильную, некрасивую, отвратительную рвоту. По загаженному уже полу «сонька» кидается в ванную комнату или в туалет. Поскальзывается, ударяется головой об унитаз или край ванны, теряет сознание и захлёбывается в рвотных массах. Так «соньку» и находят – в блевотине, с разбитым лицом… И никакой антураж типа оставленной романтической записки под свечой и лепестков роз на одеяле уже не сделает смерть «соньки» красивой… Следующие клиенты называются… – Всеволод Алексеевич вывел:
«Боксёры»
– А это – ласковое прозвище самосожженцев. Если им повезло – то есть они не скончались в страшных мучениях от ожогов, а сразу потеряли сознание и дали огню доделать своё дело, – мышцы укорачиваются и навеки оставляют руки и ноги полусогнутыми. Причём руки выставлены вперёд именно что в боксёрской стойке, а колени подтянуты к животу. Распрямить всё это возможно только насильно. А именно – посмертной расчленёнкой, чтобы хоть в гроб было что уложить любящей родне. Если не совсем понятно – объясняю: санитары рубят такой труп на куски. О запахе горелой плоти я промолчу. Вы, слава богу, не способны это оценить. Дополнительно сообщу моему юному анонимному интересанту не упомянутые им способы поквитаться с жестокой жизнью. – Северный снова заскрипел маркером: