Страница 2 из 3
А вот тебе за голубку сизокрылую и черную девчонку без ножки. Лазаревич нанес «торпедный» удар: резко толкнулся в сторону ближайшего диверсанта, сорвал ему легочный автомат вместе с маской и одним ударом, ножом в горло, отправил к русалкам. Если точнее, поставил на якорь под пластину роговых кораллов, чтобы сразу своих не перепугал. А сам начал всплывать.
Это он, похоже, последнего из вражеской диверсионной группы оприходовал – впереди как раз замаячили четыре резиновые головы, саламандры с виду. Сейчас на бережок пошлепают. Похоже, именно такие «саламандры» уже устроили вечеринку в порту Намиб с поджогом складов горючки и подрывом наших судов, «Капитана Чиркова» и «Капитана Вислобокова».
Что ж, супостаты любят счета выписывать, а вот и мы им квитанцию пришлем. Лазаревич поднырнул и одну «саламандру» снизу за ногу уцепил. Долго вражеский боец не мучился и шепнуть ничего по «Аквакому» не успел, лейтенант ему мигом лезвие под лопатку сунул. А передний диверсант уже урез воды пересек и сразу стал доставать из резинового мешка оружие. Когда он в бесшумный «Грендел» обойму ставил, Лазаревич опередил на выходе из волн морских двух остальных диверсантов. И при том руки как следует расправил. Одному попал по горлу лезвием, другому ребром ладони по шее. И кубарем вперед.
Ухватив переднего диверсанта за щиколотки, опрокинул на землю. Тот резво, как подброшенный пружинкой, вскочил на ноги, вот чёрт нерусский, но ствол его «Грендела» уже был в руках у лейтенанта. Потом случился выстрел, похожий на пшиканье – и брызнув кровью, незваный гость улегся окончательно; сам виноват, зачем давить на курок, если можно в себя попасть? А Лазаревича атаковал последний диверс – видимо, отдышавшись после пропущенного тычка в горло. Прыгнул, как водится у крутых парней, ногой вперед, Чак Норрис этакий, я-а! Но Лазаревич пропустил его над собой, заодно резанув лезвием по паху, и отключил двумя хорошими ударами в череп тем самым «Гренделом». Говно нестойкое, а не оружие – разлетелся на куски. Это вам не киношку про Рэмбо снимать, где достаточно пластмассовых стрелялок и картонных русских.
Оглянувшись на воду, лейтенант увидел несколько пузырьков – похоже, от погружения тела. Значит, был еще один и сейчас он отваливает. Недолго думая, Лазаревич двинулся вдогонку. «Не долго думая» – эти ключевые слова часто подходили к его деяниям, в том числе по мнению старших офицеров.
Не отстает поначалу лейтенант, потому что здесь еще неглубоко и диверсанта он видит. Но метров через пятьдесят теряет «заднюю полусферу» врага из виду, и пузырьков от того нет – ребризер их не дает. У преследователя только дыхательная трубка и маска, несколько раз Лазаревич ныряет, но видимость при заходе солнца не очень, и он как будто насовсем распрощался с целью.
К югу от главного фарватера лежал на дне затонувший сейнер, его топ-мачта из-под воды торчала словно нога утопленника – типа привет от подводного царства. Не зная отчего, но Лазаревич почувствовал «тяготение», дунул к ней и, как следует набрав воздуха, пошел на погружение. Вплыл через мрачноватый проем на капитанский мостик и… словно увидел рыжие волосы покойной мамы и ее изящную ручку, показывает она ему, откуда грозит опасность. Полуобернулся и тут из бывшей штурманской кабинки на Лазаревича бросилось что-то крупное как афалина. Если точнее, здоровенный такой тип, шириной чуть ли не с моржа. Только лейтенант ожидал подвоха, потому вильнул и пенная дорожка пули пролегла рядом с ним, сам подался вперед, руку врага, оснащенную пистолетом, обезвредил ударом своего мачете. Кажется, и палец ему срезал.
Прямо перед ним была полнолицевая маска, за ней глаза человека, наполненные ужасом. Лазаревичу проще было б этого боевого пловца прикончить, а он решил в плен взять и сперва ухватился за его трубку вдоха. Услышал жалобный крик, что под водой на сортирное бульканье был похож, и как-то замешкался. А диверсант, высвободившись, поплыл с мостика уже без мешков. И почти сразу на глубину пошел, лейтенант успел только заметить, что двинулся подранок по направлению к внешнему рейду, где маячили грузовые суда, преимущественно из натовских стран. Попробовал еще догнать, нырнул – показалось, что видит следок крови от улепётывающего гостя – но уже совсем выдохся, стал подниматься, чтобы воздуха набрать.
И вдруг прямо на Лазаревича наплывает судно, форштевнем так и прет. Лейтенант едва успел прянуть в сторону – рядом с ним пошла бурая стена борта. Наверное, Лазаревич слишком поздно начал от кормы отплывать, его потянуло к винту – и вдруг осознал лейтенант, что это верные кайки настают. Его закрутило, словно вермишелину в кипящем супе, потом увидел он лопасть винта в ореоле пузырьков… Возможно, это было до удара. Или после.
Тишина, ни бульканья. Только несколько щелчков, словно провернулись шестеренки или, может быть, позвонки.
Океан изменил цвет, почему-то гиацинтовым стал. Лазаревичу показалось, что смотрит на самого себя, уходящего вглубь. И воду он уже не чувствует, пустота вроде вокруг. Рук-ног тоже не ощущает. Сколько он пробыл в этой пустоте, он и потом сказать не мог. В какой-то момент она утончилась и потрескалась, в нее стали проникать струи.
Лазаревич ощутил кружение мощного тела вокруг себя, почти что вихря. Ему казалось, что проглядываются плавники, гребень и фиолетовое зево некоего зверя, кружащего вокруг. А, может, он сам был этим зверем. Его прежнее тело исчезло или, может быть, вывернулось наизнанку и появилось другое, которое свилось кольцами и рванулось к поверхности.
Когда Лазаревич пришел в себя – рядом уже шлепали весла от шлюпки. Окончательно очухался уже на ее днище, когда из него полилась воды пополам с рвотой. Кстати, в левой руке он какой-то амулет сжимал – похоже, трофейный, с того «котика» сорвал.
Врач на базе позднее сказал Лазаревичу, что вытащили его из воды почти утопленником – шибко бледным был, даже зеленоватым, пульс едва прощупывался. Металлом все ж его не ударило, иначе б похоронка, но шмякнуло потоком так, что потерял сознание; получил гематомы на всё бедро и на полбока; также в перечне перелом ребра. А если что-то привиделось, то это, сынок, от недостатка кислорода.
Нагоняй от командира, конечно, Лазаревич заработал, ведь даже бойцам из ПДСС, которыми командовал капитан I ранга Пляченко, было запрещено под воду лезть – «чтобы не осложнять международную обстановку» – а тут какой-то морпех решил искупнуться. Но поскольку эти хреновы «котики» таких бы дел могли понаделать, то, в итоге, награда нашла героя – первый свой орден Лазаревич получил в 22 года.
На трофейном амулете, между прочим, вырезан змей не змей, человек не человек, а что-то среднее. Городницкий, личность эрудированная и многоученая, сказал, что вещица вообще из Южной Азии и изображает нага, человекозмея, способного перемещаться между мирами. От таких, дескать, все древние цивилизации произошли. Возьмем первые города на Ближнем Востоке, что появились на исходе неолита – Городницкий частил, произнося чисто по-питерски слово «что», едва за ним поспеваешь – возьмем Шумер с древнеиндийской цивилизацией, Хараппа-шмараппа, рассмотрим африканские культуры до прихода европейских колонизаторов. И везде он есть, человекозмей, собственной персоной или, на худой конец, присутствует культовое изображение змея, связанного со стихией воды.
А поскольку Городницкий не только лирик, но еще и физик, представитель «Океанприбора», который занимается установкой в Намибе стационарного гидроакустического комплекса, то пару экспериментов с амулетом провел. Например, попросвечивал (рентгеноструктурный анализ, электронография, нейтронография) и доложил, что это кристалл особый, который может играть роль «атомных часов» – благодаря особой дислокации, то есть перемещающемуся дефекту кристаллической решетки. Так вот эти «часы» останавливалась только раз – на пять секунд. Примерно в то время, когда Лазаревич встретился с судном… А вообще это дело надо специалистам по профилю, в Академию наук отправлять. Городницкий сказал, что и секторный гидролокатор засек одну странность, но тут говорить рано, да и отладка оборудования еще не доведена до конца.