Страница 8 из 63
В коридоре корпуса Ивана с Тутанхамоном поджидал сюрприз. Они шли словно первобытные охотники, неся трофей в виде драного черного гобелена, как им наперерез выскочила Милагрес, широко расставив руки.
– Спаааать! - рявкнул Тутанхамон своим голосом.
Испуганный ребенок бросился бежать в свою палату.
– Зря ты ее так, мы и без того придурками выглядим. Сначала зверошоу в лесу репетируем, а теперь ты еще мужским голоском на весь корпус…
– Скажем, что это ты орал, - хихикнул экс-фараон.
– Наглая ложь, - вздохнул программист.
А девочка Милли стояла у входа в свою комнату и наматывала на ус все сказанное вожатыми. Но и это еще не все. Когда Юлечка и Ванечка с черной простыней скрылись за дверью, девочка прокралась и прильнула к ней ухом. Уж очень ей было интересно, что это вожатые с тряпкой по ночам бегают. Неужели костюм для шоу раздобыли.
– Так вот ты какая, готичная простыня! - Иван ходил вокруг расстеленной на полу ожившей детской легенды.
Бездыханная материя, естественно, не отзывалась. Программист, обойдя ее несколько раз, пнул, но тряпка не взмыла в воздух, и таинственного голоса не раздалось. Он сел на корточки и принялся прощупывать ткань. Ничего подозрительного. Обычный ковер-самолет, только без узоров, причем, после нанесения ему нескольких ножевых ранений, он скончался.
– Что с ней делать будем?
Тутанхамон уже переоделся в пижаму и снял надоевший за день парик.
– Дай я ее пощупаю.
Иван кивнул. Он знал о незаурядных способностях друга, поэтому не препятствовал. Парень пытался сканировать трофей, но потом он сел на пол и, скомкав, бросил испорченную детскую легенду в угол.
– В ней нет ничего особенного.
– Но она шептала мне 'молодая жизнь'! - не унимался Иван, - она меня чуть не запаковала в себя. И, знаешь, она точно такая же, как в байке, что наш маленький товарищ рассказывал: купила бабушка черную простыню, положила ее на диван, да и ушла в магазин. Так? Пришла с работы мама, тряпица подлетела к ней и сказала: 'Дай крови!' - а потом задушила. Вернулась со школы девочка, и с ней то же самое случилось. Остался только младший братец.
– Ну да, - кивнул Тутанхамон. - Ребенок вызвал милиционера, а тот разрубил простыню на куски.
– Значит, мы все сделали правильно! - обрадовался программист, - по инструкции.
Напарник молча кивнул.
– Никаких следов магии на ткани нет. Давай спрячем ее в мой чемодан.
– И кодовый замок повесим, - заговорщически добавил Иван.
Тутанхамон поддержал его начинание.
Милагрес, широко раскрыв глаза, внимала каждому слову, что доносились из-за двери. В ее детской головке пока не укладывалось - откуда в комнате взялось два мужчины, которые, судя по разговорам, щупали Юлю, и утверждали, что в ней нет ничего особенного, и при этом вспоминали жуткие истории. А под конец, небось, убили кого-то и хотели спрятать в чемодане. Надо спасать вожатую - промелькнуло в голове у девочки, и она изо всех сил налегла на дверь.
– Что это? - шепнул Тутанхамон.
– Зуб на рельсы, опять это занудство. Милля!
Иван подошел к двери и отворил засов. Девочка по инерции влетела в комнату, дико крича: 'Юля, что они с тобой сделали?' - Тссс, она спит, а я… роль репетирую.
Девочка безо всякого доверия посмотрела на вожатого, но вышла из комнаты. 'Фух, пронесло!' - подумал Иван, закрывая дверь.
Остаток ночи прошел относительно спокойно, если не считать того, что программисту пару раз пришлось гонять по коридору шалунов. Он не будил напарника, понимал: тому придется конспирироваться, чтобы заняться своими прямыми обязанностями. Да и пусть поспит 'девушка', она же двух человек от неминуемой смерти спасла.
Лагерная столовая была похожа на казарму, за исключением того, что на стенах художники нарисовали телепузиков, покемонов и микки-маусов. Краски для этого дали им не очень удачные, потому что через творение детских иллюстраторов образца двадцать первого века просвечивали рисунки волка и зайца, кота Матроскина и льва Бонифация, несколько облупившиеся и замазанные в некоторых местах заплатками из шпатлевки.
Повара, одетые в одинаковые белые халаты и шапки, развозили традиционный завтрак - манную кашу и противный кофейный напиток, вовсе не напоминающий вкусом свое название.
Иван Дурак лениво поковырялся в покрывшейся коркой каше, из которой выпирали три противных комочка. Один их вид вызывал не самые приятные чувства, и с сожалением парень подумал, что деревня от лагеря далеко, и придется голодать теперь до обеда. Ипполит Кощеев ходил между столами и расхваливал детям и подросткам вкус манной каши.
Младшие отряды его слушались и усердно глотали эту несъедобную пищу, а старшие делали вид, что поедают кашу. Когда же Кощеев отходил подальше, выбрасывали содержимое ложек кто в окно, кто под стол.
Одному человеку утреннее меню пришлось по вкусу - Юльке Шаулиной. Третий отряд уже пообещал вожатой, что молиться на нее будет, так как девушка (или не девушка) уничтожала уже пятую порцию противного снадобья, а детишкам подставляла опустошенные тарелки. Фокусов этих Кощеев не видел, поэтому он то и дело хвалил то одного, то другого школьника из отряда Юли.
– Как ты можешь есть эту отраву? - не унимался Иван.
– Ты что, - удивлялся Тутанхамон, - это же вкуснейшая манна.
– Небесная, - хихикнул в кулак программист.
А во время завтрака Ипполит Кощеев опять устроил очередную линейку прямо на территории едальни. Никому, кроме Юли Шаулиной, это скучнейшее мероприятие, естественно, не было нужно. Ей так хотелось стоять на месте Ипполита и вещать что-нибудь очень важное всем отдыхающим, но… не давали ей осуществить своей мечты.
– Знаешь, Юля, - заговорщически посмотрела на вожатую Милли, - а в этом лагере иногда готовят суперблюда. Съешь их за нас?
– Смотря что, - пожала плечами девушка.
– Ну, - ребенок ясными зелеными глазками посмотрел в потолок, - супчик с человеческим пальчиком или пирожки с ногтями, можно еще волосы в супе отлавливать. А иногда в печенье красителя много положат, и оно становится красным-красным, как в одном страшном анекдоте, а еще…
Но Юля уже не слушала речей девочки, она выбежала на улицу подышать свежим воздухом. Пока она отсутствовала, начальник объявил, что завтра будет 'Музыкальный день', и что каждый отряд на вечернем концерте должен исполнить песню собственного сочинения.
После обеда всем выделили по часу для репетиции в актовом зале, где имелось пианино и разломанная балалайка.
– Если мы будем каждый день заниматься этим маразмом, мы не найдем того, кто хотел убить Наташку, - шепнул Иван на ухо Тутанхамону.
– А ее ли? Простынка-то чуть тобой не отужинала, - напомнил он.
Программист огляделся. Вокруг были детишки из отряда, а расстраивать их тем, что они пропустили операцию по уничтожению черной простыни, очень не хотелось.
– Юля, когда мы песню репетировать будем? - Милагрес и еще одна девочка не отставали от вожатых.
Иван, засунув руки в карманы, шел быстро, не оборачиваясь. Хороша работенка, ничего с напарником не обсудишь, то тут дети, то там дети.
– Мы исполним балладу! - подняв указательный палец вверх, заявил программист, посмотрев на восхищенных подростков. - Про Ивана Дурака.
– Нет! - выпрыгнул наперерез вожатому высокий рыжий очкарик. - Давайте лучше мою поэму. Я Вася Белочкин.
– И что? - кисло посмотрел на него Иван. - Кстати, нет в нашем отряде…
Мальчик, потупив взгляд, пробубнил:
– Вообще-то, моя фамилия Паршивич, но когда я буду получать паспорт - стану Белочкиным. Потому что эта фамилия больше подходит к моему творчеству, вот послушайте…
Тутанхамон подозрительно глянул на напарника, но тот попросил его занять детишек делом, а сам направился в комнату писать текст на пару с вундеркиндом Васей.
Творение свое программист закончил очень скоро, тем более с таким энергичным соавтором. Муза у Ивана если примется за работу, то не отстанет, пока парень не поставит последнюю точку в сочинении нетленного произведения. Думать долго он не стал, а лишь переиначил имена и написал белый стих о своих приключениях 'в землях Кемета'.