Партизан

Так что двигаться строго по прямой не получается, приходится огибать большие воронки, встречающиеся на пути. Нырять же в каждую из них – тоже удовольствие ниже среднего. Одно дело, когда это небольшая ямка от снаряда полевой пушки, и совсем другое, когда целая ямища от куда более серьезного чемодана.

Доползли до промоины, имеющей нужное направление. Глубина так себе, несерьезная. Зато двигаться, согнувшись в три погибели, получается намного быстрее, чем ползком. До позиций противника примерно полверсты. Тот, кто пробовал преодолеть по-пластунски хотя бы сотню шагов, без труда поймет преимущества такой складки местности. Впрочем, недолго музыка играла. Уже через сотню метров вновь пришлось выбираться из отвернувшей в сторону промоины и продолжать двигаться на брюхе.

Вот наконец и первое проволочное заграждение. Ширина полосы из кольев, густо оплетенных колючкой, метра три. Через каких-то десять метров, изобилующих волчьими ямами, еще одна полоса колючки, и тоже метра три в ширину. Далее, метров через двадцать, непосредственно окопы.

Еще метров за пятнадцать в ход пошли специальный нож и ножны. Это изделие изготовили в механических мастерских за довольно приличную плату и по эскизам Шестакова. Хорошо получилось. Остроконечный клинок с двойной заточкой на четверть, остальная часть обратной стороны лезвия представляет собой пилу. Имеется отверстие, посредством которого нож превращается в кусачки. Ну да, очень похоже на штык-нож от «АК». А зачем мудрить, если можно повторить, разве только с поправками на местные реалии.

Сначала бойцы использовали его как щуп, для поиска фугасной закладки. Такие закладки стараются делать на удалении от заграждения, чтобы при взрыве оно не пострадало. Конечно, с противопехотными минами сейчас полный швах. По-хорошему, их попросту нет. Не придали значения опыту Русско-японской войны. Вот и используют фугасные закладки, в основном управляемые по проводам. Ну и еще изгаляются солдаты с обеих сторон, придумывая самые различные конструкции. Кустарщина, не без того, вот только от этого не менее смертоносная.

Так что подорваться на фугасе Шестаков не опасался, а вот обнаружить вражеский фугас и обезвредить его – дело хорошее. Опять же в такой закладке обычно килограмма два взрывчатки, а то и больше. Чтобы шарахнула, так шарахнула.

Кстати, у русских с этим делом немного лучше. Еще при осаде Порт-Артура обороняющимися с успехом применялись самые различные модификации мин. В том числе и мина штабс-капитана Карасева. В смысле – фугас. Сейчас название мина относится строго к морской терминологии. Смех и грех, но его фугас – не что иное, как прыгающая противопехотная мина. Мало того, после войны он усовершенствовал ее, и теперь русская армия имеет фабричное изделие.

Правда, ее стали производить только с начала пятнадцатого года. До этого, несмотря на удачную конструкцию, оставили без внимания, посчитали, что мины – это оружие обороны, а доктрина у нас – наступательная. Да… Между прочим, у всех стран она наступательная, даже и непонятно, кто будет обороняться. Ну и снаряжают эту мину черным порохом, которого в стране большие запасы. Конечно, поражающее действие от этого пострадало, ну, да хоть что-то.

На фронт поставляются два образца этих фугасов, малый и большой. Большой зарывается в землю и приводится в действие с помощью проводов. При замыкании контактов выпрыгивает на высоту, заданную с помощью выбранной длины цепочки, и подрывается. Малый подвешивается на кольях проволочного заграждения, и от него в разные стороны отходят растяжки. Зацепи такую разведчик или атакующий – и произойдет взрыв. Неплохо, вот только мало этих мин. Очень мало…

Наконец добрались до проволочного заграждения, не обнаружив при этом ни одного фугаса. Однако, памятуя о своих малых фугасах, торопиться не стали. Все верно, не производит противник мины, вот только пытливый солдатский ум способен создавать такие ловушки, что только держись. Лучше не расслабляться.

Растяжек не обнаружили, банки, висящие на заграждении, похоже, самые обыкновенные жестянки, и их задача только подать сигнал тревоги. Ильин и Началов действовали на пару. Первый брался за висящую банку, второй срезал ее. Добычу откладывали в сторону, чтобы та своим предательским бряцаньем не выдала охотников за винтовками. Только когда срезали все банки, брались за саму колючую проволоку. И опять же общими усилиями. Срезали нить, отвернули ее в сторону, чтобы не мешала, потом вторую. Продвинулись немного вперед и опять взялись за банки.

Первую полосу преодолели минут за двадцать. Конечно, можно было бы и быстрее, но бойцы старались действовать максимально тихо. Шестаков же предпочитал не вмешиваться в процесс. Если честно, он также отправился для получения опыта и, так сказать, тренировки нервной системы.

Во-первых, как ни мала вероятность повредить имплантат, она все же существует, и в этом случае его ждет безвременная кончина. Во-вторых, он прекрасно помнил, насколько малоприятно получать свинцовые гостинцы, и, пусть он мог полностью отключаться от боли, процесс ранения очень даже болезненный и неприятный. Ну и, наконец, приобретение опыта и навыков для этого тела.

Намеченная цель должна была находиться где-то между первым и вторым проволочными заграждениями. Кстати, расщедрились австрияки, нечего сказать. На сотню метров заграждения в три ряда нужно затратить не меньше двух километров колючей проволоки. А здесь две такие полосы, да и тянутся они по всему фронту.

Впрочем, понять их несложно. Они вцепились в перевалы мертвой хваткой и готовы костьми лечь, лишь бы не допустить русских на Венгерскую равнину. Дукельский перевал, где и занимает позиции рота Шестакова, за какие-то три месяца захватывается русскими войсками уже в третий раз. А вот на то, чтобы пройти дальше, сил уже недостает, австрийцы сразу же бросают в бой все, что только возможно.

Если русским войскам удастся выйти на равнину, да при грамотном использовании конницы, которая составляет чуть не треть всей армии, можно очень быстро овладеть Венгрией. Затем соединиться с сербской армией, проявившей в этой войне завидную стойкость. Даже при отсутствии поставок со стороны России из-за несговорчивости болгарского правительства к концу года сербы сумели отбросить австрийцев и восстановить свои прежние границы. Да и сами венгры вполне могут отторгнуть австрийцев, уж больно много у них застарелых противоречий.

Так что переход русской армии через Карпаты – это практически крах для Австро-Венгрии. Вот и держатся за перевалы, словно утопающий за соломинку. Понимают это и германцы, поэтому время от времени перебрасывают на помощь австрийцам свои корпуса. А уж германец воевать умеет, этого у них не отнять.

Впрочем, если судить по тому, как воюют российские генералы, утверждение это более чем сомнительное. Такое впечатление, что они надеются на извечное русское авось, а войну ведут в лучшем случае полковники и далее по ниспадающей. Словно и не было Русско-японской с ее уроками. Так что и у германцев все не слава богу, если при таком подходе русского командования они никак не могут оторваться от своих границ, а кое-где и выйти к ним.

Впрочем, у австрийцев все еще хуже. Стодвадцатитысячный гарнизон Перемышля умудрился сдаться неполным семидесяти тысячам русских. Осаждавшие замкнули кольцо, растянувшись тонкой линией. Когда после капитуляции в нашем штабе стало известно о соотношении сил, генералы чуть не начали заикаться. По данным разведки, гарнизон крепости составлял порядка сорока тысяч. Странно здесь как-то разведка устроена. Так что, если бы не постоянная поддержка германцев, австрийцев еще к Новому году вышибли бы из войны…

Размышляя над перипетиями этой войны, о которой он практически ничего не знал, Шестаков полз к намеченной цели – убитому австрийскому солдату. Труп бедолаги висел на проволочном заграждении и снизу был хорошо заметен на фоне неба. А то как-то неудобно, если бойцы вернутся с трофеями, а он, их придирчивый командир, – с пустыми руками.