Страница 89 из 94
ми общины создавал особую близость царя и коллегии понтификов, и уже отсюда можно сделать вывод о появлении известной самостоятельности Нумы в области международной политики относительно сената и комиций. Дионисий (II,73) выделяет еще одну важную черту, характеризующую положение понтификов: при смерти одного из них коллегия пополняется за счет достойного, выбранного самими понтификами, а не народом. Обычай этот, разумеется, не новый. Он свойствен и другим более древним жреческим коллегиям, как например, Арвальских братьев, или салиев, которые, по преданию, также были организованы Нумой. Однако в коллегии понтификов, видимо, отсутствовал принцип "братства". Не останавливаясь подробно на других мероприятиях Нумы, связанных с учреждением понтификата, нельзя не сказать об их обязанности хранить царский архив.
В очень содержательной книге Э. Перуцци "Le lettere", составляющеи второй том его "Происхождения Рима"'7, приведены заслуживающие внимания соображения о знакомстве Лация, в том числе и Рима VIII в. до н. э., с греческой письменностью и дополнительные аргументы в пользу происхождения латинского алфавита от греческого. Развивая этот тезис, Э. Перуцци подробно исследует сообщения античных авторов о книгах Нумы, найденных, согласно Ливию, в 181 г до н. э. Открытие этих документов справедливо оценивается Э. Перуцци как достоверный исторический факт и потому, что о нем говорят наиболее древние из писавших по латыни анналистов, и потому, что сенатское постановление о судьбе этих книг читал в изложении Валерия Анциата двумя с половиной веками позже Плиний Старший То, что античные авторы пишут о находке и о самих libri Нумы более или менее согласно и одновременно отмечая примечательное,-- каждый со своей точки зрения (Кассия Гемину, например, поражает сохранность книг, Ливия интересует политическая борьба, развернувшаяся вокруг находки, Варрона занимает их религиозное содержание и т. д.), -- позволяет Э. Перуцци составить о них и их значении довольно полное представление. Он пытается определить вид и содержание книг Нумы. Одни источники говорят, что, по крайней мере, некоторые из них заключали в себе пифагорейскую философию (Кальпурний Пизон и Валерий Анциат. Но Цицерон, Ливий, Дионисий и Плутарх отрицали "пифагореизм" Нумы), другие -- "понтификальное. право", "доктрину Нумы", его "декреты" (Ливий, Дионисий). Одна часть книг, согласно традиции, была на греческом языке, а втораяна латинском. Э. Перуцци обращает внимание на то, что греческие книги по решению сената, видимо, под давлением партии ' Катона, были сожжены, латинские же сохранялись с великим усердием понтификами, которым они были переданы. Он считает далее нужным отметить, что libri написаны на папирусе, который, за редким исключением, в Италии не растет. В римской древности пользовались для письма лубом (liber), часто употребляли кору, особенно липы, из ко-
"Peruzzi Е. Origini di Roma, v. П. Bologna, 19?3. (См. особенно с. 107, 123" 137 -- 138, 152, 167).
торой изготовляли таблички, пригодные и для других целей. Латинское слово "codex" (caudex), т. е. деревянный обрубок в значении "деревянная дощечка для письма" (как и герм. bokiz, готское bokos, староангл. bec, старонемец. Ьцой -- +Впсй), ясно подтверждает эту практику, причем чаще всего оно употреблялось, как и указанные германские слова, в pluralis -- codices. Имеются сведения и о том, что писали на пальмовых листьях (традиция о кумской Сивилле), на полотне и воске, а государственные акты -- на свинце. Однако все это, по мнению Перуцци, не противоречит подлинности сведений о папирусных libri Нумы. Ведь папирус, экзотический и дорогой материал, не будучи в массовом обиходе, тем не менее мог применяться для документов особой важности. В Риме VIII в. до н. э. его уже должны были знать от италийских греков, торговавших с Египтом. Известие же Варрона о том, что Италия узнала папирус лишь в IV в. до н. э., может быть объяснено тем, что сократившиеся контакты этрусков и Лация с греческим миром прекратили на время импорт этого материала, который возобновился лишь в IV в. до н. э.
Пытаясь уточнить содержание латинских книг Нумы, Э. Перуцци пишет, что часть их заключала религиозные установления, а другая-- административные реформы. Понять же эти реформы можно, лишь учитывая аграрные отношения в Лации.
В книгах Нумы, по мнению Перуцци, были зафиксированы его, царские законы. В частности, при сопоставлении данных Дионисия, Феста и Плутарха, касающихся установления священнодействий Термину, выясняется, как говорит Перуцци, введение земельного кадастра, что преследовало фискальные цели. Этот вывод, исходя из наших представлений об аграрных отношениях того времени, кажется нам модернизирующим эпоху Нумы. Но то, что в его книгах нашло отражение урегулирование землевладельческих порядков, вряд ли может быть оспорено. Значит, письмена второго царя включали в себя не только сакральные установления, но и постановления светского характера. В связи с рассматриваемым здесь вопросом важно отметить замечание Перуцци о том, что записи Нумы составили ядро понтификальных книг. И поскольку Нума поручил понтификам хранить данные им предписания разнообразного содержания, можно, действительно, считать организацию понтификов не обычной жреческой коллегией, а полусакральным, полусветским органом при царе, отражающим потребности образующейся Римской гражданской общины.
- Что касается 12 салиев (Liv., I,20,4; Dionys., II,70), то эта коллегия первоначально должна была состоять из жителей montes, поскольку позднее при Тулле Гостилии она была увеличена еще на 12 человек за счет поселенцев холмов -- colles (Dionys., II, 70; Liv., I, 27, 7). И действительно, на протяжении римской истории существовали Salii Palatini и Salii Collini (Serv., Aen., 8,285). Римские салии не были единственными в Италии (Isid, 18, 50). Они существовали в Этрурии, в латинских городах Тибуре, Тускуле и Лавинии, причем в этих последних, согласно комментатору Вергилия -- Сервию, еще до того, как эта коллегия появилась в Риме (Serv., Aen., 8, 285; Fest., Salios).
252
О глубокой древности бытования салиев в Италии можно судить и опираясь на лингвистический анализ их ритуальных стихов, незначительные фрагменты которых сохранились. В этой связи упомянем о труде Перуцци, посвященном культурным аспектам древнейшего Лация". Э. Перуцци обращает внимание на то, что у Феста содержится объяснение выражения, встречающегося в песнях римских салиев,-- pilumnoe poploe: так называли римлян либо оттого, что они обычно пользовались дротиками (pilis), либо потому, что они преимущественно гонят, отбивают (pellunt) своих врагов. Однако на основании формы, по его мнению, это выражение должно относиться не к архаическому латинскому, а к сабинскому языку, в латинском варианте ему должна соответствовать формула pilleato populo. В книге доказана принадлежность "pilumnoe" очень древнему слою языка римлян, включавших и латинян, и сабинов. Это слово в именительном падеже-- pilumnus -- входит в группу немногих слов на -шппо-. Э. Перуцци указывает на археологический материал, подтверждающий знакомство древнейшего Лация, т. е. I фазы лациальной культуры, с такой архитектурной деталью, как колонна (со1шппа), а именно на урну-хижину из Кампофатторе из района Альбанских гор. Урна, как известно. имитировала жилые дома. По маленькой модели можно представить себе дома или хижины с портиком из четырех грубых веретенообразных колонн, как бы обвитых лентой. Наличие этих колонн подводит базу под древность слова columna, подкрепляет вывод о древности слов на -шппо- в языке римлян начала царского времени, в том числе и слова pilumnoe. При этом, замечает ученый, некоторые слова с "ое" пришли в латинский из сабинского языка.