Страница 7 из 117
Евгения долго пыталась подобрать слова.
- Ты очень, очень красивая, - сказала она твердо. - Я скоро буду говорить так же хорошо, как ты, и тогда скажу, какая ты красивая. Ты царевна, сестра царя. Ты не должна... бояться.
Сериада засмеялась и пожала ей руку.
- Знала бы ты, как я рада, что ты пришла в свой день! Теперь мы будем как сестры! Но вот и кухня! Раз ты станешь моей сестрой и женой Халена, тебе нужно знать всех поваров и их способности. Я познакомлю тебя с ними.
Остаток дня прошел бы как обычно, как многие дни до и после этого, если бы не гость. Царевна с девушками вышивала по шелку, прислушиваясь к тому, что рассказывал учитель Евгении. Ее девушки - их так и называли, это было что-то вроде должности - исполняли при Сериаде роль и служанок, и подруг. Все они были из благородных семей, и их родители приложили немало усилий, чтобы устроить им должность при царевне. Это было престижно и к тому же повышало шансы на удачное замужество. В отличие от домоседки Сериады девушки с удовольствием ходили по всему замку, придумывая разнообразные предлоги, чтобы оказаться там, где было много мужчин. С появлением Евгении штат должен был увеличиться по меньшей мере вдвое. Царевна уже пыталась заговаривать с ней на эту тему, но гостья сказала, что пока ей вполне хватает пары девушек для поручений и служанки, которую ей уступила Сериада.
Царевна подняла голову от вышивания, заслышав стук двери и голоса. В залу вошел Ханияр. Девушки все как одна вскочили, склонили головы. Он величаво повел рукой, позволяя им сесть. Евгения поступила в точности как остальные, хотя в отличие от них ни капли не боялась этого строгого старика. Она теперь воспринимала свою жизнь как бесконечный сон и была бы только рада, если б какой-то испуг заставил ее проснуться.
- Как успехи ученицы? - спросил священник у Мали.
- Великолепно. Она уже прекрасно говорит и все понимает.
- Это неправда! - возразила Евгения.
- Я слышал, вы изъявляли желание побывать в городе, госпожа?
- Да, я хочу, но Сериада не разрешает.
- Если вы позволите мне стать вашим спутником сегодня, я с радостью сопровожу вас в прогулке по городу.
Евгения не сразу поняла, что он сказал, - эта сложная изысканная фраза приличествовала скорее царю или гвардейцам, чем старому священнослужителю. Поняв, она тут же вскочила.
- Благодарю вас! Поедем сейчас?
- Хорошо. Оденьтесь.
Сериада приподнялась было, но Ханияр покачал головой. Тогда царевна велела своей подруге Эвре ехать с госпожой Евгенией.
Когда за окнами кареты замелькали городские дома, гостья обратила на святого отца напряженный взгляд.
- Я не хочу в город. Хочу туда, где... откуда я пришла.
- К Вечному камню? - уточнил он.
- Да.
Он высунулся в окно, передавая приказ сопровождавшим карету всадникам. Евгения вздохнула и стала смотреть на город.
Началась зима. На севере континента это было время ветров и холодных дождей. Глубокие каналы между мостовыми и тротуарами были полны воды. Мокрые полотнища флагов на зданиях тяжело раскачивались под порывами ветра, роняли капли. Евгения не встретила домов выше пяти этажей. Она провожала глазами узкие окна, занавешенные изнутри темными тканями, блестящие флюгеры на башенках, красивые кованые ограды, разноцветные вывески магазинов и ресторанов.
- Сколько людей живет в городе?
- Последняя перепись была пять лет назад. Тогда было шестьдесят тысяч, - отвечал Ханияр.
- А почему на многих домах красно-синие флаги? Это же цвета Халена?
- Да, это цвета дома Фарадов. Киара - город Халена, горожане не забывают об этом и гордятся своим повелителем.
- Что значит - город Халена?
Ханияр на секунду задержался с ответом, подбирая понятные слова.
- Он его правитель. Город - его собственность.
"Наверное, в нашем средневековье было что-то подобное", - подумала Евгения, но не стала уточнять. Чем больше проходило времени, чем дальше она отъезжала от замка, тем меньше интересовала ее Киара и тем сильней билось сердце. Она еще раз выглянула в окно. Было сыро и туманно, как в тот первый день, когда она пришла сюда. Вместе с тем стало немного холоднее. "Пожалуйста, умоляю, пожалуйста!" - твердила она про себя. Ханияр не сводил с нее тяжелого взгляда. Наверное, он понимает, что она чувствует сейчас, на что надеется. Но ей было все равно. Она должна попытаться открыть эту дверь с другой стороны!
Свернули в лес, колеса начали увязать в грязи. Евгения откинулась на сиденье, закрыла глаза. В полумраке, скрипе и тряске тянулись минуты. Вот карета остановилась, и служка распахнул дверь. Ханияр вышел, протянул руку гостье.
- Госпожа, ваша обувь, - сказала Эвра.
Не обращая внимания на грязь, Евгения быстро пошла за священником по тропинке. Она ничего не узнавала вокруг из того, что видела в тот свой первый день здесь. Но вот среди деревьев, еще не полностью потерявших листья, забрезжил просвет, и она еще ускорила шаг. Посреди зеленой, как летом, поляны лежал тот самый камень. Ханияр в своих низких сапожках спокойно соступил с тропы в колючий кустарник, уступая Жене дорогу. Она пошла вперед, хотя уже понимала: все зря. Горячая надежда сменилась растерянностью и унынием.
Когда до камня оставалось шагов десять, Евгения закрыла глаза и пошла вслепую, все еще надеясь вернуть ни с чем не сравнимое ощущение пустоты, охватившее ее в последние секунды прошлой жизни. Ее рука коснулась холодной поверхности Вечного камня. Она простояла рядом с ним с закрытыми глазами не меньше минуты, и еще две минуты ей понадобилось, чтобы убрать с лица разочарование и убедить себя, что это - еще не конец света.
Ханияр и Эвра молча пропустили ее вперед и не сказали ни слова, пока все трое не оказались в экипаже. Карета тронулась в обратный путь. Первосвященник вытянул шею, разглядывая что-то в верхушках деревьев. Евгения тоже подняла голову: прямо над деревьями пролетал клин гусей.
- Задержались что-то, - сказал Ханияр. - Остальные души уже заждались их в океане.
- Что? - рассеянно переспросила она. - Кто заждался?
- Лебеди, журавли, соловьи, ласточки - это все океанические птицы, в которых живут души умерших. Они проводят лето на наших озерах и в лесах, а на зиму возвращаются в подводное царство теней.
Евгения долго молча смотрела на него. Несмотря на глубочайшее разочарование и печаль, этот рассказ произвел на нее сильное впечатление.
- Расскажите еще! - попросила она. - Вы говорите, птицы - это человеческие души?
- Не все, а лишь те, которые покидают на зиму нашу землю. Там, в океане, в нескольких сотнях тсанов от берега, лежит подводное царство мертвых, - неторопливо, используя самые простые слова, говорил Ханияр. - После смерти душа человека отправляется туда и живет там до весны, как при жизни, а весной в облике птицы возвращается к нам.
- В моем мире тоже много птиц, улетающих на зиму. Мы их называем не океаническими, а перелетными. Они проводят лето ближе к полюсам, а когда приходит зима, улетают в другие земли, к экватору, где тепло.
- Ваш народ не знает про души? Наверное, глупые люди и убивают их?
- Да, - пришлось признать ей. - А у вас этих птиц нельзя стрелять?
- Это запрещено во всех цивизованных странах: в Ианте, Матакрусе, Шедизе и на островах Мата-Хорус.
- А других птиц можно?
- Споры об этом идут веками. Но нельзя же предположить, чтобы душа человеческая вселилась, к примеру, в тело домашнего гуся или утки. Есть и древнее поверье, будто души правителей обращаются после смерти благородными птицами - орлами, соколами... Поэтому сыновьям царских домов дают имена этих гордых хищников, чтобы после смерти им было легче найти путь. Хален - на древнеиантийском значит ястреб.
Было что-то изящное и чистое в этой наивной вере. Евгения была восхищена, но вернулась к тому, что сильнее волновало ее сейчас.
- Вы убеждены, что птицы осенью отправляются в океан? Вернее даже - под океан? Вы говорите об этом сейчас как служитель религии или как ученый человек?