Страница 1 из 15

Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

Рой Олег

Олег Рой

Памяти моего сына Женечки

посвящается

Не подлежат возврату или обмену…

…Изделия из драгоценных металлов, с драгоценными камнями, из драгоценных металлов со вставками из полудрагоценных и синтетических камней, ограненные драгоценные камни.

– Скоро все будет в шоколаде! – Лана гибко потянулась всем своим соблазнительно пышным телом, вздохнула мечтательно, скосила глаза – фу. Темное дерево старинного гардероба ни черта не отражало! Так, смутные тени какие-то. Вот сколько раз упрашивала хотя бы в спальне нормальную мебель поставить – да хоть бы итальянскую! Чтобы зеркала, а вокруг белое и золотое, как у каких-нибудь французских королей, Людовиков, что ли, все блестит, сверкает, искрится – красота! Не то что эта рухлядь унылая, как будто со свалки приволокли, ей-богу! Типа антиквариат! Раз антиквариат, ему место в музее, среди таких же унылых экспонатов – скукотень! А придурок ни в какую! Сам такой же нудный, как этот гардероб! То ли дело – Дэн! Как глянет – прямо фейерверк внутри зажигается! И бабочки, бабочки, бабочки порхают! А красавец какой! Ну, прямо как на журнальных картинках, честное слово!

Господи, какое счастье ей подвалило! А будет еще лучше, будет вообще все сказочно прекрасно! Это же совершенно ясно. Не то что эти туманные тени в глубине темного дерева. Наверное, все-таки не стоило дома свидания устраивать, мало ли что, середина дня… Ай, ладно! Придурок уверен, что купил Лану со всеми потрохами, что она на него только что не молится. Уж так уверен, так уверен – где ему о чем-то догадаться! И в голову не придет!

Дэн лениво закинул руку за голову, и от его движения шелковая простыня стремительно поехала куда-то вниз, на пол, открывая смуглую гладкую кожу, длинные мышцы, поджарый живот, и сыто, как опустошивший миску сливок кот, прищурился:

– Ты уверена?

Еще бы! Уж Лана лично потрудилась над тем, чтобы все вышло как нужно. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сама.

Света ощущала триумф, который хотелось отпраздновать. Именно поэтому она и позвала Дэна прямо сюда, в свое гнездышко. Так хотелось рассказать Дэнчику о том, что дело с браслетом улажено и теперь все в шоколаде, или даже лучше – в бриллиантах… Но язычок все-таки прикусила. Ну как бы прикусила. Она, конечно, ничего бы от Дэна не скрыла. Но пока нельзя. Не потому, что не доверяет – ни в коем случае! Вы с ума, что ли, сошли, кому и верить-то, если не ему? Такая любовь раз в жизни случается, и то не у всех, только в кино показывают. Вон сколько раз он говорил, что хорошо бы свалить куда-нибудь подальше от всех насущных проблем – куда-нибудь в тихий уголок возле теплого моря. И Лана будет выходить из ласковых волн, озаренных лунным серебром, как богиня – нагая и прекрасная! Ну красиво же, действительно как в кино!

Но лучше пока ничего не говорить, чтоб не сглазить. А главное – Лана сейчас кто? Ну красивая, круче всякой телезвезды, ну любит Дэн ее – так что дух захватывает. Но…

Она нырнула в шелковое озеро постели, прижалась к длинному, гладкому, обжигающе прохладному телу… Богиня, надо же!

Но этого же мало!

Вот если все сложится, она ж прям реальная богиня будет! Ну или волшебница, например. Что-то в этом роде. Все очень просто, надо только немного подождать, потерпеть. В кино перед влюбленными всегда возникают какие-то ужасные препятствия – иначе какая ж это особенная любовь? А потом они вдвоем на палубе роскошной яхты пьют шампанское, и он тихо-тихо шепчет: «Ты – мое чудо, без тебя ничего этого бы не было, ты подарила мне целый мир!» А яхта плывет…

Может быть, она тогда и имя сменит? Или не стоит? Имя она себе придумала очень даже ничего. Лана. Почти как Лорен или Ванда. Да и без почти. А уж по сравнению с той слащаво-пошлой банальностью, которой ее наградила оставшаяся где-то в далеком прошлом мамуля, так и вообще. Тем более она же будет не просто Лана, – она искоса взглянула на смуглый профиль на фоне подушки, – а Лана Май… Да, достаточно. Переезжая в цивилизованные страны, многие же «обрубают» свои фамилии. И Дэн наверняка так сделает. И будет она… Лана Май. Мр-р. Очень красиво.

Лана повернулась, чтобы разглядеть висящие над резным навершием гардероба часы – не пора ли им собираться – и не закончила движения…

Горло перехватило так, что нельзя было больше сделать ни одного вдоха. Или это сам воздух вдруг стал непригодным для дыхания? Стал холодным, колючим, как ледяная крошка, которая остается после прогрохотавшего по замерзшей луже грузовика. Острые осколки весело искрятся, переливаются, сверкают ярким, режущим, бриллиантовым блеском – но дышать ими нельзя, они царапают горло, впиваются, застревают, их не протолкнуть дальше, туда, где обезумевшие, горящие легкие кричат в ужасе: воздуха! Воздуха! Только бы вдохнуть…

Глава 1

Память сердца

Прошлое живо, пока

Не умер последний из тех,

В чьей памяти живо оно.

Снег не падал – парил в стеклянном заоконном пространстве. Небо за ним клубилось бледно-оранжевое, розоватое, персиковое.

Как будто не дымный мрачноватый мегаполис внизу, а сказочный замок.

Она чуть прихмурилась, вглядываясь в серебряные снежные искры. Да, правильно. Серебряные. Серебряная звездчатая сетка-паутинка на розовом родоните. Впрочем, нет, родонит грубоват. И не орлец. И чароит не подойдет. Быть может, лунный камень – адуляр? Тоже нет, слишком «холодный», почти голубой. Вот розовый опал, пожалуй, будет хорош или розовый гранат – родолит. И среди сердоликов наверняка нужный оттенок найдется. Серьги? Ожерелье? Брошь? Да, брошь – хорошо. И браслет. И, может быть, диадема. Никакой симметрии, разумеется. Для ВИП-варианта можно в серебряную паутинку еще мелких-мелких бриллиантиков добавить, буквально бриллиантовой крошки.

Она словно видела перед собой текучие зыбкие линии и цвета будущих драгоценностей. Можно не зарисовывать. Она не забудет.

Кто сказал, что старость – это склероз? И тем более, кто сказал, что семьдесят с хвостиком – это старость? Смешные люди.

Ну да, разумеется, в семьдесят все не так легко, как в двадцать.

Все гораздо легче. Вот ведь штука какая.

И – нет, пожалуй, бриллиантовая крошка окажется лишней. Перебор. Чересчур резко, почти вульгарно. А если кто-то из «особо важных» решит, что сердолики в серебре – слишком дешево… ну и леший с ними!

День ото дня она все яснее понимала справедливость дедовского завета: не дороговизной самоцветов определяется истинная ценность произведения ювелирного искусства. Одно из самых красивых яиц Фаберже – «Ландыши», эмаль и жемчуг – без увенчивающей его бриллиантово-рубиновой короны выглядело бы куда изящнее и пронзительнее.

Как вот этот абажур, семейная реликвия. Бронзовый, чеканный, но такой кружевной, такой ажурный, словно плетеный или хотя бы кованый. Но ковкая бронза – это уже что-то из древней истории, сегодня бронзу не куют. Да и сто лет назад тоже… Сердолики в окошечках прихотливого, потемневшего от времени узора взблескивали веселыми разноцветными огоньками – должно быть, сто лет назад, когда лампа под абажуром была керосиновой, они переливались не так ярко. Простенькие ведь камушки, а какая красота! Как елочная гирлянда среди черных октябрьских ветвей. Серебро было бы ажурнее и светлее, но… Будь абажур серебряным, он, пожалуй, не казался бы столь красивым. Да и вряд ли серебряный абажур дожил бы до сегодня. Три революции, две войны, ну и прочие жизненные повороты. Да что там – абажур, уму непостижимо, как дом-то удалось отстоять.