"Савмак"

- Нет ещё, - ответила на правах старшей Мирсина. - Он будет только завтра.

- Ну а где Савмак, Канит?

- Ах, они ещё с утра ускакали с двоюродными братьями стрелять зайцев и птиц к завтрашнему празднику!

- А что ж они тебя с собой не взяли, красавица?

- Ну, вот ещё! Больно нужно мне с ними по степи носиться! У меня и дома дел полно.

Ториксак расхохотался.

Тем временем из остановившихся посреди двора кибиток выбрались, ревниво поглядывая на златокосую красавицу Мирсину, его жёны и стали принимать от служанок детей. Отпустив, наконец, брата, Мирсина и Госа кинулись радостно обнимать и целовать невесток и малышей-племянников.

А от дверей дома навстречу царскому сотнику уже неспешно шёл, пряча в густых серебряных усах довольную улыбку, вождь напитов Скилак. То был высокий, крепко скроенный, мускулистый воин пятидесяти с небольшим лет, с узким, худощавым лицом, изрезанным длинными, глубокими, как боевые шрамы, морщинами, придававшими ему суровый вид. Одет он был в белую, подпоясанную тонким красным ремешком рубаху до колен с длинными рукавами, искусно расшитыми красно-зелёным, популярным у скифов растительным орнаментом, и в широкие малиновые шаровары из тонкого сукна, заправленные выше щиколоток в мягкие голенища простых тёмно-синих скификов. Вокруг его худой жилистой шеи свободно лежала витая золотая гривна в палец толщиной, с крылатыми хищными грифонами на концах, видневшимися под русой в "изморози", волнистой бородой, узким клином ниспадавшей со скул и подбородка до середины груди.

Стянув с головы башлык, Ториксак поклонился отцу в пояс, и не успел распрямиться, как оказался в железных тисках его рук.

- Как поживаете, батя? Всё ли у вас тут подобру-поздорову? - спросил Ториксак, касаясь поочерёдно щеками щёк родителя.

- Хорошо, сынок, хорошо! Хвала богам, у нас всё благополучно.

- А где бабушка Госа? Где матушки?

- Готовят с женщинами Октамасада завтрашний праздник.

Увидев робко приблизившихся за спиной мужа невесток с младенцами на руках, Скилак выпустил, наконец, из объятий сына и шагнул к ним.

- Ну-ка, ну-ка, красавицы! Дайте-ка я на вас погляжу! Вижу вы, невестушки, всё хорошеете! - молвил он с улыбкой, беря за плечи и целуя по-отечески в лоб сперва старшую, Ашику, затем младшую, Евнону, - А ты, Евнона, уж расстарайся: на сей раз подари мужу и нашему роду нового воина.

- Стараюсь, батюшка! Каждый день молю Табити о сыне,- заверила Евнона, стыдливо зардевшись под пристальным взглядом свёкра.

Мирсина и младшая Госа подвели за руки к дедушке ториксаковых малышей. Вождь поочерёдно брал их на руки, ласково вглядывался в милые детские личики, целовал в гладкие лобики и пухлые щёчки и бережно ставил обратно на землю.

- Ну-ка, козы, - обратился он к дочерям, - проводите жён старшего брата в их комнаты!

Приказав слугам и воинам Ториксака распрягать и ставить в стойла коней, а кибитки затащить на свободные места под навес, Скилак присел с сыном на заеложенную до блеска деревянную лавку, охватывавшую квадратом толстый бугристый ствол дуба.

- Ну, сотник, рассказывай, что там у вас в царском доме решили...

На другой день на подворье Октамасада, расположенном по другую сторону центральной улицы напротив усадьбы Скилака, состоялось важное семейное торжество - первый постриг и дарование имени первенцу его второго сына Скиргитиса.

Утром в Тавану приехал старший сын вождя напитов Радамасад с тремя младшими жёнами и целым выводком детей; старшая его жена постоянно жила здесь в Таване в принадлежащем Радамасаду доме, прилегающем с южной стороны к отцовскому двору. Старшему сыну Скилака от его первой жены Сатархи, три года назад переселившейся из дома вождя в тесный подземный дом, было уже за тридцать. Был он крепкой отцовской и дедовской породы: высок, широк в кости, мускулист, длиннорук, с большой лобастой головой, обросшей длинными волнистыми тёмно-русыми волосами, собранными на затылке в "конский хвост", с широкой, коротко стриженой бородой и пышными, скрывающими узкий рот усами.

Вот уже шесть лет Радамасад хозяйничал в крепости Напит, расположенной в устье одноименной реки, сменив на этом почётном и прибыльном посту дядю Октамасада. Это было одно из многих небольших укреплений, возведённых предприимчивыми и деятельными херсонесскими греками на морском побережье для охраны важной для них дороги, тянувшейся вдоль берега от ворот Херсонеса до Керкинитиды и дальше до Калос Лимена, а оттуда - через перешеек Тафра аж до устья Донапра-Борисфена и Ольвии. Но царь Скилур, после того как укрепился во власти в Скифии и набрал силу, сумел отвоевать у херсонеситов плодородные прибрежные земли между Калос Лименом и Напитом, которые они называли "Равниной" и очень ценили как свою житницу, вместе со всеми крепостями и городами. Защиту крепостей Напит и Харакены в устьях одноименных рек Скилур вверил вождю соседствующего с ними племени напитов.

Скилак, ставший вождём напитов двадцать лет назад, после смерти отца Радамасада, отправил начальствовать над Харакенами среднего брата Госона, а в Напите посадил младшего - Октамксада. Но когда возмужал его старший сын, Скилак отозвал Октамасада в Тавану, а пограничный Напит с двумя сотнями воинов гарнизона отдал под начало Радамасаду. Пару лет назад Госон захворал и умер, не прожив и пятидесяти лет. Скилак, чувствуя обиду младшего брата, предложил ему занять освободившееся место. Но Октамасад неожиданно отказался переезжать в Харакены, решив, видимо, дождаться в Таване смерти старшего брата, чтобы стать по выбору скептухов и воинов племени новым вождём напитов. Харакены же он попросил отдать под начало своему старшему сыну Фриманаку, как отдал вождь своему первенцу Радамасаду Напит. Но Скилак не уважил просьбу младшего брата, посчитав, что рано ещё 20-летнему Фриманаку доверять столь важный и ответственный пост, повелев тому сперва послужить в Харакенах сотником и поднабраться опыта под началом его двоюродного дяди - 40-летнего Танасака, сына младшего брата прежнего вождя Радамасада Скила.

Едва сойдя с коня и поцеловав встретившую его у ворот подворья празднично одетую старшую жену Акасту, порядком располневшую к своим тридцати годам, живя последние шесть лет вдали от мужа, Радамасад с тремя младшими жёнами и детьми направился через калитку в стене на соседний двор поклониться отцу Скилаку, бабушке Госе и двум матушкам - отцовским жёнам. Ни бабушки и никого из женщин дома не оказалось: все они с раннего утра отправились на подмогу женщинам Октамасада на соседнее, через дорогу, подворье, где в разгаре была большая стряпня к сегодняшнему празднику. Не было дома и отца. Зато Радамасад увидел на старой скамье под дубом Ториксака. Лениво поглаживая лежащую на коленях лохматую голову большого рыжего пса по кличке Лис, тот с улыбкой наблюдал, как 17-летний Савмак со смехом что есть силы раскачивает подвешенную на цепях к толстенной нижней ветке дуба широкую доску с визжащими от страха и восторга малышами.

Заметив вышедшего из-за кибиток Радамасада, Ториксак скинул с колен голову мирно дремавшего Лиса и с радостной улыбкой пошёл ему навстречу. Давно не видевшиеся старшие братья крепко обнялись и, похлопывая друг друга по плечам и спинам, соприкоснулись щеками. Затем Ториксак перецеловал по-родственному красавиц-невесток, племянниц и племянников, младшие из которых лежали запелёнатыми на руках у матерей. Следом, оставив ненадолго качели, подошёл поприветствовать семью старшего брата Савмак. Как и у братьев, тонкую прямую шею Савмака украшала витая золотая гривна с крошечными ветвисторогими оленями на концах, а вот серьгу в ухе, Савмак, в отличие от старших братьев, ещё не заслужил.

Радамасад отправил жён с сосунками обратно на своё подворье, а сам сел с Ториксаком под дубом и принялся выспрашивать у него подробности важных столичных событий, наблюдая краем глаза за шумными играми своих и ториксаковых детей, сразу нашедших на просторном дедушкином дворе общие интересы, главным из которых были захватывающие дух полёты на старательно раскачиваемых юным дядей Савмаком скрипучих качелях.