Авиатор

— Англичанин?

— Нет, дворняжка! — улыбнулся мужчина.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась совсем сбитая с толку Лиза.

— Давайте, я принесу выпивку, и мы с вами все обсудим. Итак?

— Ладно, — согласилась Лиза, которую Иан Райт умудрился заинтриговать. — Принесите мне старки. Да, смотрите, Иван, не в рюмке, а в стакане. На два пальца будет в самый раз.

— Пальцы мои?

— Ваши!

На «Ивана» Иан не отреагировал, видать, она не первая переиначила его имя на русский лад. Лиза проводила мужчину взглядом. Походка хорошая, уверенная, и да!

«Он же авиатор! — поняла она, оценив, как Иан ставит ноги при ходьбе. — Военный? Да, нет, вряд ли… Скорее, торговый флот».

Она достала из сумочки портсигар, маленький на шесть папирос, но со встроенной бензиновой зажигалкой. Закурила. Затянулась, выдохнула дым, а тут и Иан вернулся со стаканами в руках.

— Прошу вас!

— Спасибо! Так что вы начали рассказывать про дворняг?

— Матушка у меня русская из Ситки, — объяснил Иан, — а отец американец из Нового Амстердама.

— Что ж, биография, как биография, — чуть пожала плечами Лиза. — А ко мне, что за интерес? Только не врите, что влюбились!

— Ну, лица я вашего пока не видел, однако фигура у вас, Елизавета Аркадиевна, весьма хороша. Это комплимент. А дело простое, мне нужен пилот.

— Уссаться можно! — фыркнула Лиза и сделала глоток старки.

— Я в курсе ваших проблем, — на полном серьезе сказал Иан и тоже выпил.

— Ваня, — улыбнулась Лиза, — вы, может быть, и «в курсе», но только я разбилась насмерть.

— А это тогда кто? — показал на нее пальцем Иан.

— Тень отца Гамлета! — резко ответила Лиза и одним глотком допила все, что у нее еще оставалось в стакане.

Выпила, выдохнула, затянулась табачным дымом.

— Я больше не пилот, Иан. Увы!

Она оставила американца в бильярдной и ушла гулять среди масок. Много пила. Еще больше флиртовала. Один раз даже согласилась на танец, но едва не рухнула, запутавшись в подоле платья.

«Не мое!»

Домой вернулась под утро. Раздевалась на ходу, но до кровати все-таки добралась. Упала, натянула на себя одеяло и провалилась в сон.

Ей снилось небо. Разное и при разном освещении. Чистое, прозрачное, пронизанное солнечными лучами, и темное, низкое, занавешенное сплошной пеленой туч. Снились крейсера и фрегаты, десантные шняки и штурмовые кочи, брандеры с дистанционной системой управления, и раз за разом снилось, как прорывается она сквозь заградительный огонь польского тримарана и садит в правую гондолу из двадцатимиллиметровой пушки бронебойными снарядами с сердечником из деплеталя…

«Умри, сука! Умриии!!!»

Проснулась в поту, едва соображая, кто она и где. Сердце колотилось, как бешеное, а перед глазами плыли багровые облака.

С трудом выдралась из сна. Доплелась до ванной, и последним усилием воли втолкнула себя под ледяной душ. Стояла, сжимая зубы, широко открыв глаза. Терпела и терпела, как истая великомученица. По-видимому, долго терпела, потому что, когда вылезла, была синяя, как утопленница, и зуб на зуб не попадал. Но оно и к лучшему, растерлась, как смогла, полотенцем, закуталась в теплый халат, накинула на плечи плед и потащилась, продолжая дрожать, в кабинет. Там у нее был устроен главный бар, и выбор был на любой вкус. А сейчас и повод нашелся: общий упадок организма, депрессия в острой форме и колотун, от которого сводило мышцы ног и живота. Дрожащими пальцами цапнула, что первое под руку попалось, налила, расплескивая, в хрустальный стакан, и уже двумя руками поднесла его к губам. Клацнула зубами, — дрожь пробивала не на шутку, — но все-таки удержала стакан у рта и выпила глоток за глотком все, что в нем было. Вкуса не почувствовала, крепости тоже. Так можно было пить хоть воду, хоть молоко. Но это было не молоко. Стало теплее. Сначала в животе, а потом уже тепло пошло распространяться по всему телу. Тогда Лиза налила себе еще полстакана коньяка, — а был это, оказывается, именно коньяк, — села в кресло за письменным столом, закурила деловито, и вдруг заплакала. Уронила папиросу в пепельницу, отставила стакан и завыла от тоски и безысходности. Рыдания душили ее, прокатывались волной, сотрясая все тело, и было неизвестно, о чем она плачет на самом деле. С чем она расставалась в этот момент, и кто была эта Она? Лиза ли окончательно прощалась со своим миром, родными и друзьями, с коллегами по работе и с самой работой, или Елизавета отпевала свою мечту о высоком небе? Бог весть…

Глава 2

Старая девушка, Апрель, 1931

В понедельник позвонил Ильин.

— Ты что-то зачастил! — усмехнулась в трубку Лиза. — Не дай Бог, влюбишься, хлопот потом не оберешься!

— Странная ты женщина, Лиза! — вздохнул на другом конце провода Вадим. — Ну чем тебе любовь не угодила?

Разговор не новый и, вроде бы, в шутку, но Вадим, похоже, в нее влюбился по-настоящему, хотя и боится признать это вслух. Себя боится, но ее, кажется, больше, и не напрасно! Лизе его любовь ни к чему. Сама она к Ильину ничего такого не испытывала, и от него никаких особых чувств не ожидала. Зачем? Ей и так хорошо. Вадим отменный любовник: сильный, в меру нежный, в меру грубый. Умеет поддержать компанию, во всех смыслах этого слова, и при этом не хам. Воспитанный мужчина, симпатичный, интеллигентный. Опять же — авиатор. Одним словом, не раздражает, и, слава Богу!

Крейсер Ильина стоял на капитальном ремонте в Арсенальных доках, и они с Лизой виделись достаточно часто, хотя Вадим имел по этому поводу «особое мнение». Для него раз в неделю, означало, — редко, но Лизе этого пока хватало, а чаще встречаться — можно и привыкнуть. А привыкать — плохая затея. Да и не скучно ей было без Ильина. Лиза плотно встроилась в Надину компанию, пеструю, словно ярмарка, веселую, аки кутеж, и разнообразную, как жизнь. Ей с этими людьми было хорошо, не только, когда курила с ними гашиш или пила шампанское. Она вполне могла обойтись и без алкоголя, тем более, без кокаина. Другое дело — хорошие люди. Без них не проживёшь! А с ними — жизнь, и в самом деле, похожа на праздник, даже если летать теперь — не судьба.

— Странная ты женщина, Лиза! — вздохнул Вадим. — Ну чем тебе любовь не угодила?

— Ты какую любовь имеешь в виду? — попробовала Лиза свести опасную тему к шутке. — Плотскую але любовь к Родине? Так в постели не мерзну, а за любовь к родине «Полярную звезду» ношу!

На самом деле не носила. Мундир так ни разу за все это время и не примерила, тем более не красовалась алмазной звездой. В ресторанах и на вечеринках, где она проводила время с Надеждой и Клавдией, в ателье костюмеров, — так здесь называли модельеров и кутюрье, — и в мастерских художников, где Лиза иногда засиживалась допоздна, мундир и ордена выглядели бы более чем странно. В опере и на лыжной прогулке, впрочем, тоже, а Лиза в эту зиму бегала на лыжах много и с удовольствием. Иногда в близлежащем парке, а иногда в Кобонском боре. Собирала друзей и друзей этих друзей, и они все вместе ехали к ней на мызу, оказавшуюся настоящим маленьким замком. Выпивали, не без этого, но только вечером — после бани, — а днем ходили на лыжах, катались на финских санках, просто гуляли по окрестным дорогам, когда те не были завалены снегом. Местность красивая, и в хорошую погоду — гуляй не хочу.

— Ладно, сдаюсь! — «сдал назад» Ильин. — Ты свободная женщина в свободной стране. Делай, что вздумается, иди, куда хочешь!

— Это ты меня так элегантно на х-й посылаешь? — поинтересовалась заинтригованная Лиза.

— Ни в коем случае! — возразил Ильин. — Лично я приглашаю тебя в кабак. «Антарная баженица» подойдет?

«Любимая из янтаря? Янтарная любовница? Вот такое название? Умереть не встать!»

— Это где? — спросила вслух.

— В Старой Гавани. Неужели, никогда не бывала?

— Вадик, ты знаешь, сколько в городе кабаков?