Хоккей

Сказать Яну сейчас же! Зачем, все равно до перерыва ничего уже не сделать. И я старался не смотреть на скамейку игроков, вдоль которой бегал вконец растерявшийся Имант Круминь, жалобно глядя на Яна - не поможет ли чем-нибудь? А Ян не обращал на него внимания, он, казалось, и на поле не смотрел...

Всего минута была до конца периода, когда "Гауя" осталась сразу без двух игроков. Никто не настраивал команду на такой безумный вариант, и тройка держалась перед воротами кучкой, не в силах уже защищаться. "Ракетчики" как по нотам разыграли лишних. Шайба проскочила возле шлема согнувшегося вратаря и всколыхнула сетку ворот.

Да, я ошибся в своем отчете, неделю назад опубликованном в газете, хоккею уже не грозила ничейная смерть.

Должен сделать важное признание: я ни черта не смыслю в хоккее. Только поймите меня правильно - саму игру я знаю превосходно и, как шахматный гроссмейстер, вижу на несколько ходов вперед все мало-мальски разумные варианты. А вот как эти, с позволения сказать, хоккеисты, эти искусно сделанные манекены с волевыми подбородками и русыми прядями синтетических волос, - как эти электронные куклы ищут путь к чужим воротам, как хитрят и выманивают противника, выделывают сложнейшие финты и, не глядя, играют в пас, всего этого я не понимаю и уже никогда не пойму.

Конечно, много раз я бывал на профилактических осмотрах, видел все эти трубки и проводки, катушки и магниты, слушал объяснения инженеров и следил за указкой, ползущей по схеме, но ничегошеньки так и не уразумел. В общем-то мое филологическое образование может служить мне некоторым оправданием. Если к этому добавить, что в школе на уроках технической кибернетики я обычно играл в морской бой, других объяснений, видимо, не потребуется.

Мне бы родиться немного пораньше... А так последний хоккейный матч, где играли нормальные живые люди, случился в тот год, когда я заканчивал школу. Матч был жесткий, как, впрочем, и многие встречи до него; но в этом дело дошло чуть ли не до потасовки, и хоккей, как вы знаете (я все-таки рассчитываю на тех, кто отличает клюшку от ракетки), окончательно запретили.

А потом умники - аспиранты из Юрмалского университета придумали для проверки своих программ машины, человекоподобные игрушки. И снова начался хоккей, игра моей жизни.

Возможно, именно из-за моего полного неведения в технике тренировки кажутся мне такими интересными: таинственность происходящего завораживает меня. Часами, не меняя позы, могу следить за работой Яна и его коллег. Вот только что раскопали неведомо где и неизвестно пока каким способом запасного вратаря. Стокилограммовую игрушку в полной вратарской амуниции вытаскивают из ящика, снимают стружку и разматывают промасленную бумагу. Ян, Имант и массажист ощупывают куклу, лезут ей в рот, поднимают веки и стучат по суставам. Все трое по очереди покачивают головами, щелкают пальцами, хмыкают и расплываются в улыбке. Чем они восторгаются и чему ужасаются - ума не приложу, потому что все эти машинки вроде бы совсем одинаковые.

Потом к кукле подключают энергию. Ян и Имант надевают коньки, берут клюшки и подталкивают своего вратаря к воротам. Единственное, что он умеет - это ехать на негнущихся ногах и при этом не падать.

Вратарь стоит в воротах, неуклюже и бессмысленно двигая клюшкой, а шайбы летят и летят мимо него. Кажется, единственное, что он делает вполне прилично - это моргает своими честными голубыми глазами. И тогда спецы все те же тренеры и массажист - оттаскивают его со льда и долго, потихоньку поругиваясь, ковыряются в нем отверткой и паяльником, что-то подливают и что-то измеряют, а потом вновь толкают его к воротам и берутся за клюшки. И вот первая отбитая, совсем легкая, но все же не пропущенная шайба...

Так на моих глазах свершается таинство рождения хоккеиста.

...Как бы мне поговорить с Яном, думал я. Не может быть, чтобы не было средства против лодыньского трюка. Отказаться от силовой борьбы? Запрограммировать ребят, чтобы они не соприкасались с противником? Нет, это верный способ получить еще одну шайбу. Но что-то ведь должно быть... Тут я заметил, что по проходу ко мне протискивается Имант Круминь со своим университетским значком на лацкане пиджака.

- Извини, ни секунды нет. Ты помнишь Положение?

Наивный вопрос - помню ли я Положение о чемпионате! Разбуди меня ночью, и я повторю его без запинки в любом порядке, с любого места. Я таблицу умножения так хорошо не знал...

- Что тебя интересует?

- Кто считается участником.

- Параграф шестой, - сказал я. - Участниками чемпионата считать игроков, чьи номера и фирменные названия указаны в заявочном списке команды, поданном не позднее, чем за два месяца до начала календарных игр, а также тренеров-программистов, массажистов-механиков и всех прочих лиц, ответственных за подготовку и состояние команды и уполномоченных на то правлениями соответствующих спортклубов в надлежащем... Слушай, а зачем тебе все это?

Ответа я не дождался: Имант уже несся к раздевалкам...

Я так ничего и не успел написать во время перерыва. Команды выехали на лед, игра началась вновь. Началась при редком в наши дни счете: место одного из привычных нулей занимала на табло противно яркая единица. К моему великому удивлению, ни Яна, ни Иманта, ни массажиста на скамейке не было. Это меня неприятно кольнуло: видимо, они поняли, что поражение неизбежно, и решили уйти от позора. Сменами руководил паренек из общественного совета клуба, кажется, студент, - я его иногда встречал на тренировках. Самостоятельных решений он не принимал, и лишь менял составы одновременно с Лодынем. А тренер "Ракетчиков" чувствовал себя если не богом, то полубогом уж наверное. Выпуская на лед игроков, он картинно похлопывал их по жестким пластмассовым спинам и косился то и дело в сторону телекамер.

У меня уже не было возможности разыскивать Яна - надо было думать и о своих читателях. Я смотрел на поле и делал кое-какие пометки в блокноте. Любопытно, что "Ракетчики" почти прекратили провокации: Лодынь уверовал в победу. В первую десятиминутку у "Гауи" было всего два удаления. Но соперники раскатывали шайбу довольно лениво, и счет не изменился.

...Завыла сирена, вратари, неловко скользя на своих ногах-тумбах, покатились навстречу друг другу: начиналась вторая половина последнего периода. Я дописывал свой отчет и на площадку пока не смотрел - ждал свистка судьи. Но свистка все не было, и я поднял глаза.

И увидел совершенно невероятное.

Судья, открыв рот, изумленно смотрел на игрока в форме "Гауи", который, пригнувшись и выставив вперед клюшку, приготовился к вбрасыванию. Наверное, и у меня отвалилась челюсть, и, если кто-нибудь в тот момент смотрел в мою сторону (в чем я сомневаюсь), то мог бы засвидетельствовать, что я ошалел не меньше судьи. Потому что в центре поля, перед нападающим "Ракетчиков" стоял не манекен, не электрическая кукла, а сам Ян. Грузный, неловкий Ян переминался на коньках, ожидая, когда же судья вбросит наконец шайбу. Справа от него, у края круга, застыл массажист, слева, смущенно опустив голову, стоял Имант.

Так вот зачем им понадобилось Положение!

Пауза была долгой. Судья подъехал к своему напарнику, вместе они направились к бортику и о чем-то шептались с начальством, потом нерешительно потоптались в углу площадки и наконец разъехались по своим местам. Раздался свисток, шайба упала на лед.

И вот когда сказалось то свойство памяти, о Котором я уже говорил... Не помню, как точно шла игра, кто какие делал передачи, сколько раз вступали в игру вратари. Знаю лишь, что игра была странная. Непривычная, что ли.

Ян и его помощники сменялись на несколько секунд, чтобы утереть пот и отдышаться, а потом вновь переваливались через борт и выскакивали на лед. Они играли безграмотно. Когда любой программист, даже из команды класса "Б", дал бы сигнал к глухой обороне, они лезли вперед. И наоборот, когда был повод прибавить скорость и уйти от защитника, тройка топталась на месте, неуверенно перебрасывая шайбу. Лодыньские парни были совершенно сбиты с толку. Они откатывались назад - но никто не врывался в их зону. Они пытались увернуться от силового приема, который был очевиден, который напрашивался сам собой, - но никто не прижимал их к борту.