Страница 274 из 285
То обстоятельство, что общее руководство здесь было возложено на действующего начальника Генерального штаба, говорило о тех надеждах, которые возлагало на этот удар военное командование и политическое руководство страны. Одновременно с этим его назначение сюда говорило одновременно и о том, что именно генерал Жуков в глазах окружающих был наиболее ярым сторонником этой операции. Кроме того, не забудем о том, что совсем недавно генерал Жуков командовал здесь военным округом. И он же столь успешно громил на Юго-Западном направлении в январе 1941 года генерала Павлова, игравшего за немцев. Тогда у него получилось это замечательно...
Как видим, армии второй линии, те, что прибывали из глубины страны на рубеж Западной Двины и Днепра, в самостоятельный фронт не формировались. Что было в тот момент вполне объяснимо, это были армии резерва Верховного командования, поэтому до начала военных действий направление их использования было неясным. Но командование этими армиями было возложено на маршала Будённого. Назначение к нему членом Военного совета секретаря ЦК Маленкова подчёркивало особое значение этой группировки.
Вечером этого же дня Сталин утвердил директиву наркома обороны маршала Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Жукова о мероприятиях в связи с возможным внезапным нападением немцев, направляемую командованию пяти западных приграничных военных округов: Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского. Текст этой директивы воспроизвёл в своих мемуарах маршал Жуков. Её традиционно называют Директивой номер 1, хотя по всем имеющимся данным, официального номера она не имела.
Подлинник текста этой директивы пока ещё не обнаружен. Имеющиеся сведения о найденных вариантах этого документа кажутся не вполне достоверными. Текст же самой директивы стал известен от Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, который разместил её на страницах своих воспоминаний.
Жуков Г.К. "Воспоминания и размышления".
"Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41г.".
Передача этой директивы в военные округа Генеральным штабом была затянута, и в штабах округов она была получена позднее, чем это было возможно. Но об этом уже писалось, повторяться не буду. Оговорюсь только, что эта безобразная волокита с отправкой столь серьёзного документа в очередной раз подтверждает, что на самом деле верховное командование Красной Армии германского нападения такого масштаба и такой силы не ожидало. А потому реагировало на угрозу не в пример спокойнее, чем Сталин. Во всяком случае, с явным нежеланием обеспечить при отправке особый статус этой директивы, что и привело в этом случае к отсутствию надлежащего контроля за исполнением. В результате чего им и не удалось пресечь проявление обычного для мирного времени разгильдяйства и безответственности своих подчинённых.
Впрочем, об отношении Тимошенко и Жукова к возникшей угрозе можно судить и по самому тексту директивы. По тому, что там не было отчётливо сказано о том, можно ли открывать огонь в случае начала немцами явных боевых действий. Несмотря на то, что Сталин такое разрешение дал. И полагал, видимо, одобряя директиву в редакции Жукова, что об этом там сказано достаточно понятно.
Воспоминания наркома Военно-морского флота Союза ССР адмирала Николая Герасимовича Кузнецова. "Накануне".
Генерал Жуков знакомит адмирала Кузнецова с текстом Директивы номер один. Флоту она направлялась в копии.
"...Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:
- Разрешено ли в случае нападения применять оружие?
- Разрешено..."
Кем разрешено? Кто может разрешить или запретить Наркому Военно-Морского флота и Наркому обороны открывать огонь? Только один человек. Председатель Совнаркома СССР товарищ Сталин. Других разрешающих тогда просто не было в природе.
Но документально это зафиксировано не было. Именно поэтому директива получилась несколько невнятной, скомканно и туманно обошедшей стороной главный вопрос. Что дало возможность тем, кто не хотел понять однозначное и недвусмысленное требование директивы "встретить возможный внезапный удар немцев", вполне добросоветстно её не понять.
"1941 год. Уроки и выводы".
"...В директиве предписывалось проведение только части мероприятий по приведению в полную боевую готовность, которые определялись оперативными и мобилизационными планами. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме, так как в ней предписывалось "не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". Эти ограничения вызывали недоумение, последовали запросы в Москву, в то время как до начала войны оставались уже считанные минуты..."
Да, предписывалось. Но коллектив авторов, создававших это исследование, все вместе и каждый в отдельности почему-то пропустили то, что в этой директиве написано чёрным по белому: "...Одновременно войскам... быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников". Что здесь непонятного?
Оперативными и мобилизационными планами полная боевая готовность объявлялась одновременно с объявлением всеобщей мобилизации в стране. План прикрытия в полном объёме вводился в действие при соблюдении этого же условия. Поэтому претензии авторов этого труда выглядят странно.
Правительство не считало возможным объявлять всеобщую мобилизацию до начала войны. По причинам понятным и убедительным. А вот то, почему в армии повышение боевой готовности без объявления всеобщей мобилизации вызвало такие запредельные трудности, что все вдруг стали спрашивать, что же им надо делать и чем же им надо заниматься, об этом у авторов этого труда вопроса не возникло. Как будто боевая готовность армии не должна быть ей присуща по самой её сути. И как будто без объявления всеобщей мобилизации армия и не должна быть армией.