Страница 35 из 52
Ясно, что она видела прошлое, но какие именно годы — сказать трудно.
Наконец пара добралась до каменной веранды, нависшей над садами центра города. Ронельга кудрями садовой зелени убегала вниз; на далеком горизонте смутно виднелись гребни гор. Небо плыло серым, розовым и бледно-зеленым: цвета были яркие и чистые, таких Зуре никогда не приходилось видеть даже над пустыней.
Либо над Ронельгой действительно удивительно красивые закаты, либо Лин по какой-то причине запомнил этот закат особенно прекрасным.
Здесь, прямо на террасе, в беспорядке стояли круглые столики, и сбивающиеся с ног официантки разносили всем желающим пиво в огромных кружках и кактусовую настойку в крохотных чашечках.
Лин и Тревон присели за столик у самого парапета — тот чудом освободился перед самым их приходом — и спросили вина.
— За очередное спасение моей драгоценной жизни, мой друг, — улыбнулся Лин, поднимая бокал.
— За то, чтобы ты улучшил свои манеры, тогда, глядишь, не придется спасать тебя так часто, — в тон ему ответил Тревон.
— Ты видишь, я работаю над этим, — Лин пожал плечами. — Трудно всего добиться в одночасье. Я не самый дипломатичный человек в Ронельге.
— Мягко говоря! Мне удивительно, как ты до сих пор удержался на своем посту, мастер.
— А ты еще поговори, уволю, — пригрозил Лин беззлобно, и Тревон только засмеялся.
К ним кокетливо приблизилась девушка с розой в волосах. Чересчур широкий вырез открытой кимары, надетой прямо на голое тело, чересчур тугой пояс, подчеркивающий бюст, и обилие побрякушек выдавали род занятий без малейшей двусмысленности.
— Желаете приятно провести вечер, господа?
Лин выпрямился и скривил губы, видимо, чтобы произнести нечто довольно резкое, но Тревон его опередил.
— Извини, красавица, здесь тебе ловить нечего, — сказал он, возвращая ей отработанно очаровательную улыбку. — Этот человек — стихийный маг, а я сейчас на службе.
Девица смерила Лина взглядом, фыркнула и удалилась бормоча: «Маг, тоже мне! Сказали бы сразу, что мужеложцы…»
Лин и Тревон переглянулись, одновременно усмехнувшись.
— Кстати, мастер, — продолжил Тревон, — мне давно очень любопытно… — он запнулся, явно подыскивая слова. — Прости, если любопытство неуместное или если я и в самом деле вторгаюсь в какой-то цеховой секрет. Я все хотел спросить…
— Не мужеложец ли я? — Лин приподнял бровь.
— Да нет, я бы узнал, если бы к тебе водили мальчиков, — дернул плечом Тревон. — Просто о магах ходит столько слухов… Стихийные маги не берут любовниц и очень редко женятся, а стихийные волшебницы, — он смущенно усмехнулся, — мягко говоря, наоборот. Ты, насколько я знаю, и вовсе блюдешь целомудрие. Либо я даром ем свой хлеб…
— Не даром, — качнул головой Лин. Вздохнул. — Не думаю, что это тайна. Трудно назвать секретом факт, который знает столько людей… Но мы не любим его афишировать.
Он посмотрел на закат, отпил еще глоток. Почему-то Зура ощутила вкус на языке так, как будто пила сама: пряное, прохладное, обманчиво легкое — молодое вино из тех, которые ударяют в голову незаметно и подло.
— Ты слышал, должно быть, что у стихийных магов и волшебниц очень редко бывают дети?
Тревон кивнул.
— Но иногда все-таки бывают. Обычно когда те очень молоды…
— Да. Можно стать родителем до церемонии посвящения. После этого море — или огонь, или земля, насколько я знаю, у других рас все точно так же — отбирает наше семя. Оно перестает передавать новую жизнь, но начинает передавать сведения о нас самих.
— То есть… — начал Тревон.
Лин кивнул.
— Если я возьму женщину в свою постель, наутро она будет знать мои секреты. Может быть, не все, может быть, не самые опасные, но даже если один-два… Мало кто из нас может похвастаться настолько чистой душой и незапятнанным прошлым, чтобы рисковать этим с кем угодно, — Лин улыбнулся краем рта.
— Хм… — Тревон как будто задумался. — А если не… ну, не доводить дело до конца? Много есть разных способов…
— Магия — это не грубая механика, — покачал Лин головой. — Достаточно достаточно долгого телесного контакта. Я слышал, до некоторой степени помогают защитные средства… но все равно риск остается. У волшебниц же все, как понимаешь, наоборот. Мужчина дают, женщины принимают. Опытная волшебница, разделив с мужчиной ложе, может узнать о нем все. Впрочем, об этом говорить тем более не принято.
Тревон, кажется, смутился и явно пытался подобрать какие-то слова. Потом подобрал наконец-то:
— Мастер, я не знаю, знаешь ли ты… То есть я не знаю, был ли ты хоть раз…
— Был, — перебил его Лин.
— Женщины тоже… выделяют жидкость. Как же с этим?
— Полагаю, они готовы рискнуть тем, что любовник узнает имя куклы, с которой они играли в детстве, или кличку их домашнего питомца, — Лин пожал плечами. — Не те объемы. Но я никогда не был настолько накоротке с какой-нибудь волшебницей, чтобы спросить. У них свои… все-таки секреты, я бы сказал.
— А разве тебя не женщина учила магии?
Лин выглядел шокированным.
— Вот именно! Не могу же я говорить на такие темы с учительницей!
Тревон засмеялся.
— А все-таки тебе бы довериться кому-нибудь, мастер, — сказал он. — Хорошая добросердечная женщина…
— Да, но она должна быть еще и равной мне, — прервал его Лин. — Довериться, как ты выражаешься, какой-нибудь честной простушке я не смогу. И потом, ты забываешь еще об одном.
— О чем же?
— Жизненный срок. Что если я полюблю ее? Не будет ли это жестоко по отношению и к ней, и ко мне, когда я разделю себя с морем?
— По-моему, ты усложняешь, мастер. Пока ведь ты еще человек, а не порождение моря, — Тревон проказливо прищурился. — Значит, и жить надо по-человечески. Ты с твоим влиянием можешь заполучить любую, только ткни пальцем.
— Возможно. Но для себя этого делать не буду.
То была расчетливо расставленная ловушка, и Тревон в нее попался: глаза у него предсказуемо вспыхнули.
— А для меня? Лет через пять, когда мне понадобится хорошая жена, чтобы делать карьеру дальше?
— Вот лет через пять и поговорим, — буркнул Лин с деланной сердитостью, вновь отпивая вина.
Зура чувствовала: на деле у него было легко на сердце. Словно бы он наконец поделился с кем-то частью груза, который тяготил его, даже если тот, для кого он говорил, не понял и половины.
Зура чувствовал: там было что-то темное, что-то глубокое, похороненное за нежеланием Лина искать себе женщину. Но туда ей не было хода.
Если жена приблизилась к тебе и говорит, что хочет перейти к другому мужу, представь, что в то же самое время другая женщина приблизилась к своему мужу и говорит ему, что хочет стать одной из твоих жен. Море гонит одну волну к берегу, а другую — вглубь.
В следующий раз, когда она пришла в себя, на ногах у нее лежало что-то тяжелое. Зура дернула ногами раз, другой. Неведомый груз приподнялся, переступил лапами и оказался живым.
— Дени! — воскликнул Лин где-то за пределами поля зрения Зуры. — Брысь с кровати немедленно!
Груз исчез, по полу пробежали быстрые шаги.
— Эта долбаная ящерица залезла на меня! — пораженно проговорила Зура, пытаясь присесть.
Лин помог ей, поддержал. Он действовал одной рукой — в другой у него была чашка с каким-то напитком, под глазами залегли тени. За окном стемнело, и только ночник на столике возле кровати давал слабый желтый свет.
— Дени не ящерица, — проговорил Лин. — Она — сут, дальняя родственница зариата. В гериатских княжествах их называют сулатами, может, ты слышала…
— Не слышала и не видела, — отрезала Зура.
— Ну да, они живут в пустыне, а не в горах. И приморский, и высокогорный климат их очень быстро убивает. А в Ронельге и других пустынных селениях их испокон веку приручают и держат как домашних питомцев. Они ловят кровососущих скорпионов и мелких грызунов. Очень острый нюх.