Гексаграмма

Когда его первый голод был утолен, он принялся тщательно изучать ее тело, лаская губами и языком — немного неуклюже, но Дайлинь направляла его. Она была нежна, приветлива и благодарна. Ее вздохи пьянили не хуже вина: Ал чувствовал, что теряет себя, не успевая запоминать и понимать. Она была слишком прекрасна: и эта небольшая родинка на тыльной стороне левого плеча, и маленький, еле заметный шрамик над пупком, и легкая выпуклость живота, и восхитительная грудь, чье совершенство он даже не мог описать… Она была прекрасна вся целиком, его первая женщина.

«Я не смогу повторить это совершенство», — подумал Ал.

Дайлинь спросила его, уверен ли он теперь в успехе. Альфонс ответил чистую правду:

— Теперь я как никогда хочу попробовать. Только… Дайлинь, не могла бы ты помочь мне?

— Все, что угодно, — она улыбнулась.

— Две вещи.

Во-первых, скажи, подтверди, что тебе действительно нужно сбегать.

Они смотрели друг другу в глаза, лежа на кровати и обнимали друг друга, и ничто не дрогнуло в ее лице, но Аллу показалось, будто между ними рассыпали лед.

— Нужно, — сказала Дайлинь. — По-другому мне не уйти от Чинхе. А уйти надо.

— Тогда вторая вещь.

Штук десять приседаний.

— Что?.. — глаза Дайлинь слегка округлились.

— Приседаний, — повторил Ал. — Еще, пожалуйста, помаши руками, пару наклонов и… ну ладно, я покажу.

— Прости еще раз, что? — немного растерявшись, повторила синская гангстерша.

— Вообще-то я честно с самого начала собирался просто изучить твое тело, — сказал Ал, слегка смущаясь. — То, что мы сделали, мне очень помогло, но надо же еще понять костную структуру, особенности опорно-двигательного аппарата, все такое…

Дайлинь фыркнула — и вдруг тихо засмеялась, зажимая рот.

— Что еще и можно ожидать от ученого мужа! — сказала она. — Покажите же мне нужные позы, господин алхимик.

В их дверь постучали, когда Ал и Джерсо завтракали коагулированными (кроме Ала это слово все равно никто не мог выговорить, поэтому свинья была сочтена просто жареной) остатками свиньи — а Зампано мрачно раскладывал пасьянс, сидя на кровати. Окно было раскрыто.

Искусственное тело лежало в ванной, нелепо скрючившись. Дайлинь укрылась в смежной комнате. Здесь было самое слабое место их плана: нужно было так отвлечь внимание визитеров, чтобы туда даже не зашли. Ал предложил было спрятать девушку в сундуке, что заменяли здесь нормальные человеческие шкафы, но в случае обыска это дало бы лишь отсрочку.

Для отвлечения внимания они сперва хотели было выложить тело на полу посреди комнаты, но тут воспротивились все, кроме Ала.

«Если оставили на полу — значит, там, где убили, — увещевал Джерсо.

— А я тебе не возьмусь так все разложить и стены кровью забрызгать, чтобы картину воспроизвести, какую нужно… Пусть лучше мы ее пытали в ванной».

«Да, — поддержала Дайлинь, — в это Чинхе поверит скорее. Кроме того, тело на полу зальет все кровью и может просочиться на первый этаж…»

«Замечательно. Утренний душ отменяется. А как нам тогда привлечь внимание Чинхе, чтобы он не прошел в соседнюю комнату?»

«Это зависит от твоего поведения и выбора слов», — ответила Дайлинь.

«Тогда приготовься прыгать в окно и надеяться на лучшее, — пригрозил Альфонс. — Что ж, буду играть маньяка».

Он сомневался, сможет ли изобразить то, что нужно. Честно говоря, он вообще сомневался, что сейчас сможет кого-либо сыграть. Черт, он поехал в Син заниматься наукой и сидеть в библиотеках! Какие высшие силы превратили это невинное предприятие в очередную эскападу с дикими приключениями?

— Ты справишься, — тихо сказал Джерсо.

Ну почему Эдварда здесь нет?..

У него чудесно выходило изображать плохих парней…

А может быть, сознаться, что они никакие не мафиози?.. Нет, рискованно, они уже это обсуждали.

Ладно, будем играть.

Альфонс не стал лезть в карман брюк, но он знал, что заветная железка там, и от этого становилось немного легче. В конце концов, справился тогда, справится и сейчас.

— Войдите, — крикнул Альфонс, умудрившись не дать петуха, — не заперто!

Дверь раздвинулась и на пороге, низко кланяясь, появился колоритного вида низкорослый человечек.

Оружия при нем как будто не было, зато он щеголял темно-синей рубахой с вышитым золотым драконом, такими же шароварами, низкой шапочкой с черным длинным пером и престранного вида мягкими красными туфлями.

— Уважаемый господин Эллек? — проговорил человечек по-аместрийски с небольшим акцентом, кланяясь на синский манер.

— Тебе чего надо? — невежливо спросил Зампано, отвлекаясь от карт.

— Мой господин шлет вам приветствия и просит позволения войти и побеседовать с вами.

— Кто такой ваш господин? — спросил Ал спокойно. — Я здесь никого не знаю.

— Моего господина зовут Чинхе, это просвещенный и благородный человек, облеченный немалой властью. Он также хотел бы принести извинения за вчерашнее столкновение с его нерадивыми слугами в Кантоне. Мой господин тем более сожалеет, что он не знал о выдающейся учености господина Эллека.

— Я с удовольствием поговорю с ним, — сказал Альфонс, хотя внутри у него все сжалось и никакого особо удовольствия он не испытывал. Он снова постарался говорить тем же тоном, каким когда-то общался с гомункулусами. Увы, получилось хуже. Двухметровый железный доспех здорово придает уверенности в себе. А в чужой стране да в своем слабом живом теле сразу чувствуешь уязвимость.

Пятясь, человечек отошел в сторону, и вместо него в комнату, отвесив короткий поклон, вошел молодой мужчина.

«Моложе генерала Мустанга, — решил Ал, глядя на смуглое волевое лицо. — А чем-то похож».

Вслед за ним двое помощников внесли невысокое кресло и установили прямо напротив Альфонса. В него и уселся вошедший.

Господин Чинхе отличался невысоким ростом — лишь чуть выше миниатюрной Дайлинь. Не только Зампано с Джерсо, но и Ал возвышались над ним. «Голова дракона»[6] — так называли предводителей триады — был похож на Мустанга только властностью и слегка скучающим выражением лица, но его пластика прирожденного танцора ничуть не напоминала военную выправку.

— Приветствую вас на землях, за которые мой клан несет ответственность, — проговорил Чинхе ровным, невыразительным голосом без всякого намека на любезность.

Говорил он по-сински, а не по-аместрийски, но старался нарочито подбирать слова попроще и пользовался не литературным, а «деревенским» языком.

— Не могу сказать, что я рад, — Ал никак не мог решить, держаться ли ему высокомерно или, наоборот, подчеркнуто демократично. Поэтому его интонация порядочно «гуляла»; оставалось надеяться, что Чинхе спишет это на плохое владение языком. — Мы собирались в Шэнъян, но задержались здесь. Из-за вас?

— Отчасти, — кивнул Чинхе. — Постараюсь искупить неудобство своим гостеприимством. Я также буду рад загладить свою вину любыми подарками, которые вы согласитесь принять.

— Что вы хотите от меня?

— Будьте моим гостем несколько дней. Мое имение находится недалеко отсюда, и оно понравится вам больше, чем эта гостиница.

— Зачем же вы охотились за мной? — это Альфонс спросил, пожалуй, излишне резко. — Потому что я алхимик?

— Сперва мы лишь хотели засвидетельствовать свое почтение сыну вашего отца, господин Эллек, — Чинхе смотрел в упор. — Но потом ваши навыки вызвали у моих людей особое восхищение. Если бы не моя нерадивая слуга, которая встретила вас так плохо, наше знакомство выглядело бы иначе.

— Надеюсь на это, — произнес Ал. — Кстати, не хотите полюбоваться на вашу слугу? — он махнул рукой в сторону ванной, надеясь, что жест вышел не слишком нарочитым.

Чинхе приподнял руку, и маленький человечек в длинных туфлях послушно просеменил в сторону ванной. Он исчез там на полминуты; все это время в комнате царила тишина. Наконец слуга появился вновь.

Ал не уловил, какой между ними и Чинхе произошел обмен взглядами, но Чинхе произнес:

6

Луньтао (голова дракона) или тайло (большой брат) — традиционные названия глав синских преступных группировок.