Страница 91 из 113
Эдвард сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Водителя Том не знал: кто-то из молодых. А может, не положено было знать.
Том знал, что в этом особняке не просто особняк Жозефины Варди — там еще и хорошая лаборатория оборудована, и, говорят, комплекс для синтеза красной воды, и, наверное, те самые девочки-телепатки. Том им от души сочувствовал. Но считал, что, если девочки погибнут в пылу битвы, это будет не худшим исходом.
Еще Том надеялся, что сам Эдвард не пойдет на штурм. Да, когда-то, мальчишкой, он неплохо дрался, видимо, и сейчас дерется неплохо, плюс эта его невозможная алхимия… безусловно, Стальной — боец, каких мало. Но при всем при этом — боец. Одиночка, любитель, профан, пусть и нахватавшийся навыков во время своих одиночных вылазок. С профессиональными коммандос, обученными действовать в группах, ему не ровняться. Хорошо бы он это понимал.
Том не сомневался, что соответствующих специалистов Эдвард через границу провез. Теперь предоставить поле битвы им — и все дела. Стальной и так уже сделал все, что мог. Только бы он это понял. Только бы…
Если бы кто сказал сейчас Тому Кертису, что он сейчас переживает за благополучие человека, которого долго считал своим злейшим врагом, который злил и бесил его на протяжении последних почти двух десятилетий, которого… которого любит самая дорогая Тому женщина на свете… В общем, если бы нашелся идиот, сказавший это Тому, Том бы… Том не знал, что бы он сделал с ним. Но идиоту пришлось бы несладко.
Какое счастье, что никто ему так и не сказал.
Водитель почему-то подъехал не к нужному особняку, а выбрал дорогу в обход. Спустя несколько минут Том понял, почему: эта дорога забирала в гору. Они остановились там, где обочина расширялась, и оставался довольно приличный скальной козырек, нависающий прямо над особняком. Отвратительное расположение дома с точки зрения безопасности — плохие архитекторы работали. Да и вообще, всю Долину не так чтобы мастера планировали. С другой стороны, в прошлом веке ружья еще на нужное расстояние не стреляли. И бомб тоже особенно не было. А для хорошего алхимика, если он вздумает подкоп под дом пробить силой своего искусства, расстояние мало что значит.
— Шеф, можно, закурю? — спросил водитель.
Том не уставал поражаться: все подчиненные Эдварда чуть ли не на ты к нему обращались. Запанибрата были. Хотя нельзя сказать, что Стальной каким-то образом поощрял такую неформальность. Не запрещал — и ладно. При этом и уважали его крепко. Если бы Том был лично знаком с фюрером, он знал бы: у Мустанга похожий стиль командования. Не то что бы Эдвард копировал сознательно, просто у него в свое время не слишком много имелось примеров для подражания.
— Кури, — сказал Эдвард. — Только окно открой.
И тут же спохватился.
— Элисия, ты как? Не против?
— Не против, — ответила Элисия.
Сколько-то они сидели просто так, разглядывая шиферную крышу особняка, да мрачное море, которое тихо колыхало холодные волны где-то далеко, за ребристой чешуей других крыш. Особняк был из красного мрамора. В Аместрис — редчайший и роскошнейший материал, только на внутреннюю отделку. В Драхме — куда более дешевый камень: с их стороны Бриггсовых гор его хоть лопатой греби.
Потом Эдвард вышел из машины, хлопнув дверцей. Том подумал: неужели пойдет?.. По дороге, которой приехали, к домам? Или вниз, с кручи сиганет напрямик?!
Не сиганул. Встал снаружи, кажется, присел на багажник, задумался.
Том открыл дверцу со своей стороны, вылез, захлопнул дверцу, подошел к Эдварду. Встал рядом.
— Почему ты здесь, а не там? — спросил Том с усмешкой. — Убедился, что не ровня спецназу?
— Они убили моего брата, — глухо сказал Эдвард. — Понимаешь?.. Ала. Ровня там или не ровня… Я алхимик в конце концов. Государственный. Мне под силу взорвать весь особняк… думаешь, нет?.. Если я окажусь там… боюсь, потом уже никакого суда не будет. И расследования дальше тоже не будет.
— Настолько поумнел? — фыркнул Том. — Не верю.
— Правильно делаешь. Не верь. Я вот тоже не верю.
Но с места не сдвинулся.
Через какое-то время он посмотрел на часы. Внимательно так. А в машине у водителя запиликала рация.
Внизу же ничего не изменилось.
Водитель ответил на вызов.
— Орел, прием.
— Орел, это чайка. Гнездо сняли, яйца целы. Как понял? Прием.
— Отлично понял, чайка. Прием.
— Действуем по расписанию. Отбой.
«Шпионские игры», — подумал Гнев, кривя губы.
Эдвард глубоко вдохнул морозный воздух.
— На вокзал, — коротко сказал он, усаживаясь в машину. — Быстро.
Том юркнул на заднее сиденье. Его помощь и его заступничество не понадобились. И вообще все совершилось до неприличия быстро и буднично: ни тебе выстрелов, ни тебе взрывов. Снаружи даже ничего не заметно было.
Умом Том понимал, что именно так проходят все по-настоящему успешные операции. Умом-то понимал, но… видимо, недоиграл чего-то. Недобегал по крышам.
«Как себя чувствует Эдвард? — подумал вдруг Том. — Его месть за брата завершилась… или вот-вот завершилась. Не кажется ли ему, что его жизнь кончается?»
Завершенная месть — самый страшный яд. Она просто выпивает у тебя силы по капле. Такое вот у нее нехорошее свойство. Может быть, именно поэтому Тому казалось, что должно что-то случится. С Эдвардом, с Элисией… все что угодно. Вылезут откуда-то недобитые алхимики, из числа сторонников Варди, Эдвард не успеет с ними справиться, то да се, кровь на снегу…
Не случилось, слава… неизвестно, кому, но, определенно, слава.
А что теперь?.. Надо полагать, Эдварда уже ждет специальный поезд, отмазанный от всех таможенно-дипломатических проволочек, и добычу — те самые замечательные «яйца», небось, скоро погрузят туда. Едь до самой Аместрис — не хочу. Не оправдалось предчувствие.
— Ну что, Том, куда тебя подкинуть? — спросил Эдвард со странной сердечностью, уместной, пожалуй, и впрямь лишь по отношению к маленькому ребенку. — Называй место.
— Отель «Нетопырь», — мрачно сказал Том. — Улица Бхагавад, пять.
Его высадили у отеля. И Элисия даже поцеловала маленького гомункулуса в щеку — он не успел увернуться. Прикосновение губ обжигало долго…
Скоро Том вернется домой. Вечером уходит его поезд, до Дублита ехать трое суток. Надо будет порадовать отца: рассказать, что переговоры с потенциальными покупателями (хорошо идет аместрийская говядина, ох, хорошо!) завершились успешно. Предъявить два подписанных контракта. А о том, что еще случилось, Сигу Кертису знать не обязательно. Меньше знаешь — крепче спишь.
Том, бывший Гнев, спал очень плохо.
«Мне нельзя больше видеться с ней. Совсем нельзя. Надеюсь, с ней все будет в порядке…»
..С Элисией все было в порядке по приезду — по крайней мере, физически. Но то, чего боялся Том, все-таки случилось — уже в Столице. Когда преступницу Жозефину Варди везли в тюрьму, недозачищенные остатки столичных эсеров, неведомо как прознавшие о транспортировке («Утечка, — фюрер Мустанг подожмет губы и сурово нахмурится, глядя на главу разведуправления. — Утечка, либо у вас, либо в Особом Отделе. И ты мне ее найдешь. Понял?!») попытались отбить арестованную. Они не приблизились к успеху ни на йоту, но один из них, когда уже понял, что убежать не получится, протаранил своим автомобилем одну из легковушек сопровождения. Эсер, конечно, не знал, кто в ней ехал. А ехал в ней именно Эдвард Элрик, начальник Особого отдела собственной персоной. Обычно в таких случаях вела его секретарь, но в тот день она уступила место за рулем, подчинившись прямому приказу. Приказ звучал как насмешливое «Ей-ей, Элисия, обрыдло мне это уже… какой смысл быть большим начальником, если я даже баранку покрутить не могу?!» — но Элисия никому этого не скажет. Только будет терзаться про себя. Если бы за рулем сидела она… если бы… она бы наверняка смогла увернуться! Шофер из нее куда лучший, чем из Эдварда, это-то точно!
Зверь собственной вины самый страшный на свете, даже если он призрачный.