Рыцарь (ЛП)

- А Вы? Отчего Вы всё ещё не женаты?

Бэрен был так погружён в свои эмоции, что лишь уловил её голос, но вопрос Женевьевы проник в его мысли, остановил все его неистовые импульсы и рассеял все мечты, которые роились в его голове. Он накинул на себя плащ и закутался в него.

- Возможно, я столь долго был странствующим рыцарем, что просто не смог изменить своим привычкам, - пробормотал Бэрен.

А затем он снова отвернулся, отгораживаясь от неё и скрываясь от прошлого, чтобы она не смогла вытащить его сокровенные мысли, обнажить его душу и увидеть всю правду.

Глава 4

Бэрен стоял в дверях замка и смотрел на море, задаваясь вопросом, что он здесь делал, если это было последнее место, где он хотел быть. Он должен уехать. Для его отъезда не было никаких препятствий, даже его жена не была против. И всё же что-то держало его здесь - было ли это его прошлое или будущее, он не знал.

Между тем, он так ничего и не решил, колебался, а ведь пока он разбирался тут со своим прошлым, множество иных обязанностей ждали его в собственных владениях. Вернуться домой. Но как только эти слова всплыли в его сознании, Бэрен ощутил, что новые земли свои он не мог назвать домом, он будто чувствовал, что его судьба находится здесь, где были его корни. Он покачал головой и попытался избавиться от этих мыслей.

- Всё еще здесь?

Бэрену сначала показалось, что это он сам вслух озвучил свои мысли, но потом он понял, что сам не произносил ни слова. Он медленно обернулся и увидел Криспина с издевательской усмешкой на губах.

- Всё это теперь принадлежит мне, Криспин. Или ты попытаешься оспаривать мои права? - спросил Бэрен.

У него не было никакого настроения спорить со старым рыцарем. Терпение Бэрена и так было полностью истощено его женой. На мгновение ему показалось, что Криспин сейчас бросит ему вызов, и рука его сама потянулась к рукояти меча, но Криспин лишь скрестил руки на груди.

- Нет, поскольку я уверен, что достаточно скоро Вы уедете, - сказал Криспин. - Мне интересно, отчего Вы всё ещё здесь? Никто не помнит Вас, а те кто помнят хотели бы забыть навсегда.

Бэрен мог с этим поспорить, так как то, что он видел, полностью противоречило словам Криспина. Все люди Брандета были очень любезны с ним, если не более, что крайне удивляло Бэрена. И будто подтверждая эти мысли один из рыцарей, проходя мимо, поприветствовал его:

- Добрый день, милорд! - сказал юноша, приветливо взмахнув рукой, и этот жест совершенно не выглядел неискренним.

Бэрен склонил голову в ответном приветствии. После он обернулся к Криспину и вопросительно приподнял брови.

- Те кто не знают Вас, могут Вам кланяться и почитать лакея Эдварда, но никто не хочет, чтобы Вы здесь оставались, - брюзжал старый рыцарь. - Я Вам говорил, что многое тут поменялось, так что Вам лучше бы уезжать отсюда! Неужто Вы думаете, что леди Брандета всё ещё будет тосковать по Вам? Она давным давно пришла в себя и проклинает Ваше имя наравне со всеми нами!

Сказав это, Криспин развернулся и пошёл прочь, хотя и не получил от своего лорда разрешения удалиться. Бэрен смотрел ему вослед, слишком ошеломлённый, чтобы подметить эту деталь. Женевьева, тоскующая по нему? Он встряхнул головой, не в силах поверить в это, но он знал, что Криспин не настолько умён, чтобы придумать такую ложь. Несмотря на весь здравый смысл, надежда всколыхнулась в его груди, и Бэрен осознал, что должен узнать всю правду прежде, чем покинет Брандет.

А узнать это был лишь один способ: спросить саму Женевьеву.

Хотя он снова не появился к обеду, этим вечером Бэрен ужинал в зале, и удивлялся, почему раньше он избегал есть в зале со всеми. Кроме Криспина, бросающего на него недовольные взгляды, никто более, казалось, не питал к нему неприязни. И если кое-кто из более старых жителей замка и предлагал вспомнить прошлое, Бэрен просто менял тему разговора. В действительности, это было сделать гораздо проще, чем пытаться объяснить причины отсутствия его жены. Он стойко вынес несколько добродушных, подчас слегка грубоватых, комментариев по поводу её отсутствия.

Он позволил людям и дальше отпускать эти комментарии, которых стало ещё больше, когда он поднялся из-за стола раньше времени и отправился в комнаты жены. И хотя он страстно хотел её видеть, всё же, по мере того как он подходил к её комнатам, шаги его замедлялись, и нетерпение постепенно остывало, а былые сомнения вновь начали грызть его. Что он скажет ей? Задавшись этим вопросом, Бэрен ясно осознал, что прошлое, которое он столь долго отрицал, могло догнать его и ударить со всей силой и болью.

Но он не мог заставить себя уехать из Брандета, не узнав правды, и с этими мыслями он вошел в их комнату. Его жена сидела перед камином, устремив взгляд на огонь, и выглядела так, будто вся тяжесть мира лежала на её хрупких плечах. И в эту секунду Бэрен осознал, сколько боли он принёс ей. Она попросила его о помощи, и дав ей номинально своё имя, он думал лишь о своей гордости, совершенно не беря в расчет её горе и её заботы, то бремя, что она несла с того момента как потеряла отца, всю ответственность за эти земли, что свалилась на неё. И даже если Женевьева совершенно не заботилась о нём, всё равно она заслуживала чего-то большего, чем его раздражительность.

Бэрен медленно приблизился к ней. И на сей раз когда он опустился перед ней на одно колено, это был жест рожденный не обязанностью, а желанием, исходившим из самых глубин его сердца. Воспоминания тёмным роем опять пронеслись где-то в глубине его сознания, но он просто проигнорировал их, глубоко вздохнул и, склонив голову, спросил:

- Чем я могу служить Вам, миледи?

К удивлению Бэрена, Женевьева разрыдалась. В замешательстве, он беспомощно смотрел на неё, а затем протянул к ней руку, не до конца уверенный, как именно он может утешить её. Но она отшатнулась от него до того, как он смог её коснуться. Быстро вскочила на ноги и отошла, утирая слезы, пытаясь успокоиться.

- Не надо надо мной насмехаться! - сказала она, поворачиваясь к нему, и Бэрен был ошеломлён той страстью, с которой она произнесла эти слова. - Вы собираетесь разрушить всё, чем я когда-то дорожила?

- О чем Вы? Что я сделал? - спросил Бэрен, изумлённый и поражённый этой женщиной, которая будто светилась каким-то внутренним пламенем, которого он никогда не видел прежде.

Она и вправду изменилась и повзрослела, причем не только физически, и от этих мыслей кровь Бэрена закипела и понеслась по венам.

Она впилась в него взглядом, кровь прилила к её щекам, она была в ярости.

- Вы? Ну, конечно же, Вы-то ничего не сделали!

Затем, так же стремительно как и появился, гнев исчез из её глаз, оставив в них лишь выражение потерянности и абсолютного несчастья, и, встретившись с ней взглядом, Бэрен почувствовал, будто железные обручи стянули его грудь, не давая ему дышать.

- Я ошиблась, - прошептала она. - Ошиблась, ибо отдала все свои надежды, мечты и любовь в руки человека, который обманул мои ожидания.

Она отвернулась от него и, уткнувшись лицом ладони, снова залилась слезами.

Бэрен стоял и потрясенно смотрел на жену; никогда прежде он не видел Женевьеву плачущей. В юности она была слишком довольной жизнью и слишком сдержанной, чтобы плакать, если вдруг кто-то выказывал пренебрежение к её счастливому существованию. А сейчас, став взрослой женщиной, она казалась слишком холодной и отчуждённой, чтобы её могли коснуться какие-либо эмоции, особенно такие сильные; но горе её было слишком очевидно и не заметить его было не возможно.

Что-то внутри Бэрена снова пробуждалось к жизни, и чувства давным давно похороненные, но не менее сильные, чем её, воскресали. Кто сделал это с ней? Отбросив всякую предосторожность, он шагнул к ней и взял за плечи, прижав её спину к своей груди. Но желанному успокоению мешали его гнев и ревность.

- Скажите мне кто похитил Ваши мечты? Кто обманул Ваши ожидания? Кто… - Бэрен споткнулся на этих словах, - отверг Вашу любовь?