Страница 51 из 52
– Но прежде всего она – ваша дочь, сир.
Катарина обернулась и увидела, что позади нее стоит Локлан.
– Твоя дерзость не внушает нам расположения к тебе, мальчишка!
Мак-Аллистер склонил голову перед королем.
– Простите, ваше величество. Я не приносил присяги защищать Францию. Но я поклялся Катарине защищать ее от любого, кто хочет причинить ей вред.
Лицо монарха сурово застыло.
– Ты понимаешь, что переходишь все границы?
Локлан квинул.
– Да, ваше величество.
– И ты готов отдать за неё свою жизнь?
Горец обменялся с Кэт мрачными взглядами.
– Ну, что скажешь? – Филипп указал подбородком в сторону дочери. – Действительно ли её свобода важнее для тебя собственной жизни?
Лэрд нахмурился: король спрашивает, что думает Мак-Аллистер?
– Отвечай, мальчишка! Умрешь ли ты за её свободу?
Разумеется, горец был готов на это.
– Нет! – крикнула Катарина.
Но Локлан знал истину и ответил, не задумываясь:
– Да, ваше величество.
Филипп усмехнулся:
– Слова всегда даются легко. Мы уважаем только поступки.
Щелчком пальцев он подозвал к себе палача с мечом.
– Если ты сказал правду, тогда вставай на колени и пусть голова твоя будет отделена от тела. В тот миг, когда ты умрешь, нашей волей принцессе будет дарована свобода.
Кэт пронзительно вскрикнула и вцепилась бы в отца ногтями, если бы один из стражников её не схватил.
– Ты, поганый ублюдок! Будь ты за это проклят! Будь проклят!
Но на лице Филиппа не было и тени милосердия.
Локлан глубоко вдохнул, вспомнив обо всём, от чего отказывается ради этой девушки. Но в конечном счете он знал, что Катарина достойна такой жертвы.
– Вы даете слово, что она будет вольна отправиться, куда пожелает?
– Она получит полную свободу, оплаченную твоей кровью
Горец кивнул и повернулся к Кэт, бьющейся в руках стражника.
– Могу я попрощаться с ней, ваше величество?
Король недовольно фыркнул:
– Учитывая обстоятельства, последняя просьба, полагаем, уместна.
Мак-Аллистер медленно подошел к принцессе.
– Катарина! – бросил он.
Она перестала сражаться с державшим её воином и взглянула на Локлана. Слезы текли по ее лицу, тело сотрясали рыдания.
– Не делай этого! Не смей!
Горец утер ей слезы рукавом своей туники, чувствуя, что и его глаза затуманивает предательская влага. Кэт такая красивая! Такая замечательная!
– Я же говорил тебе, милая, выпадет нам на двоих один час или миллион часов – мне этого хватит.
– Я не могу потерять тебя, понимаешь?
Лэрд обнял её лицо ладонями и попытался объяснить Катарине, что она приобретет:
– Отныне ты будешь жить спокойно, не оглядываясь через плечо. Тебе не придется больше убегать или бояться, что тебя схватят, пока ты спишь. Я с радостью заплачу для тебя эту скромную цену.
Принцесса пнула стражника так сильно, что тот выпустил её, и рванулась к Локлану.
Он сгреб её в объятия и прижал к себе в последний раз.
– Почему ты не убежал со мной, когда я тебя об этом просила?
Шотландец с трудом сдержал слезы.
– Хотел бы я так поступить! Пустельга прав. Больше всего мы сожалеем о том, чего не сделали. Мне очень жаль. Если бы я мог вернуть назад прошлую ночь, то с радостью сбежал бы с тобой, обо всем на свете.
Не в силах дольше сдерживаться, он провел губами по щеке Кэт и вдохнул сладкий аромат её кожи. Это всё, что он заберет с собой в могилу. Воспоминания о прикосновении к любимой и её запах.
Лэрд легонько подтолкнул её к Разиэлю.
– Не дай ей увидеть это.
Тот мрачно кивнул. Катарина запротестовала и потянулась к горцу.
Локлан отпустил её и повернулся к Филиппу, наблюдавшему за ними с непроницаемым лицом.
Ничего сложнее Локлану в жизни не выпадало. «Беги, ублюдок, беги!» – кричало его сознание. Но он не мог так поступить, потому что дал слово и собирался его сдержать. И он встретил взгляд короля спокойно – без страха и сожаления. Хотя, нет. Он сожалел о каждом дне, который не сможет прожить на земле вместе с Катариной.
Собравшись с силами, шотландец встал на колени и склонил голову.
Кэт забилась в объятиях Разиэля.
– Отпусти меня!
– Прекрати, – тихо прошипел он ей. – Этот мужчина ложится в могилу ради тебя, женщина. И самое меньшее, что ты можешь для него сделать, это избавить от твоих горестных воплей, звенящих у него в ушах.
Он был прав, и это убивало Катарину. Действительно, Локлан заслуживал другого.
– Я люблю тебя, – сказала она, злясь на то, что голос при этом дрогнул. – Я всегда буду любить тебя. Тебя одного.
Разиэль развернул её лицом к стене, удерживая так, чтобы она не могла видеть происходящее.
– Хочешь сказать последнее слово? – спросил у Мак-Аллистера Филипп.
Горец снял с шеи небольшое распятие, перекрестился и протянул его королю.
– Это для Катарины.
Он бросил взгляд через плечо и увидел, как она съежилась, пытаясь сохранить мужество.
– Я тоже люблю тебя, милая. Да хранит тебя всегда Господь!
Филипп выхватил крест из руки лэрда и кивнул палачу.
Локлан собрался с духом перед ударом. На каменной стене он увидел тень мужчины с поднятым мечом. Горец закрыл глаза и начал молиться.
Кэт услышала, как позади нее что-то с глухим стуком упало на пол. И, стоя в лучах восходящего солнца, она почувствовала, что ноги у неё подкосились из-за пронзившей её невообразимой боли. Хотелось кричать, но вырвался только какой-то писк, потому что горло перехватила обжигающая мука.
Локлан был мертв, и в этом была виновата она, Катарина.
Она с трудом осознавала, что её подняли и поддерживают руки Разиэля.
– Я тоже хочу умереть, – прошептала Кэт. – Пожалуйста.
– Чтобы ни случилось в жизни, девочка, – произнес рядом Филипп, – Я хочу, чтобы ты никогда не забывала ту боль, что испытываешь сейчас. Храни её в сердце. Потому что, пока ты её помнишь, она убережет тебя от неразумных поступков.
Принцесса подняла взгляд, изумленная жестокостью своего отца, но вместо него увидела лицо Локлана. Он был жив и обнимал её.
– Не может быть, – прошептала она.
Это была нелепая фраза, но Катарина действительно не могла осознать, как получилось, что ее обнимают руки Локлана, а не Разиэля.
Горец, такой же ошарашенный, как и она, выдохнул:
– Ничего не понимаю.
Филипп, прищурившись, посмотрел на дочь.
– Ты – принцесса, связанная кровными узами с тремя королевскими фамилиями, Катарина. Неужели ты и вправду думала, что я позволю тебе сбежать с кем-то, для кого важен лишь твой титул?
Он перевел взгляд на Локлана.
– Лорд Страйдер сказал нам, что ты любишь ее больше жизни. Но мы ему не поверили. Нам было необходимо доказательство такой любви. Теперь мы точно знаем, как далеко ты готов зайти не только ради жизни Катарины, но и ради ее счастья, – лишь сейчас его черты смягчились. – Лучшего подарка ни один отец не может сделать своему чаду.
Но Кэт не готова была так легко простить родителя.
– Ты бесчувственный зверь! – крикнула она сквозь слезы, катившиеся по лицу. – Это было так жестоко!
Король кивнул.
– Я верю, что со временем ты сумеешь меня простить. Ну а пока снаружи ждет священник, чтобы сделать тебя честной женщиной.
– Что?
Филипп пожал плечами.
– Он должен был либо поженить вас двоих, либо пособоровать Мак-Аллистера перед смертью, если бы он не согласился умереть за тебя.
Кэт через плечо взглянула на озадаченного Локлана.
Прежде чем кто-то из них двоих успел сказать хоть слово, палач скинул капюшон, и влюбленные увидели улыбающегося Страйдера.
– Возможно, меня вам тоже следовало бы возненавидеть. Но, поверьте, я понимал, что король не сможет осудить дочь за брак с другим, когда увидит своими глазами то, что было так очевидно для нас.
Филипп прочистил горло и заявил:
– Ну что, мы играем свадьбу или так и будем стоять тут с недовольными лицами?