Воин (ЛП)

Она выжидающе подняла на него глаза. По лицу Локлана пробегал мириад эмоций, сменяя друг друга. Но одна из них – сильное страдание в его потухших глазах – вызвала боль в сердце девушки. Она чувствовала, что горец хочет что-то ей сказать, но не в силах это вымолвить.

– Что-то еще? – спросила Катарина.

Мак-Аллистер отпустил ее руку:

– Нет. Тебе следует вернуться в лагерь.

Он снова опустился на колени у ручья.

Кэт медлила уходить, глядя, как шотландец плещет водой на лицо. Одна ее половина рвалась подойти к этому мужчине и коснуться его напряженной спины, а другая чувствовала, что ему сейчас хочется побыть в одиночестве. Решив оставить его с миром, девушка заставила себя удалиться, хотя это далось ей непросто.

Катарина не знала, почему так хотела облегчить боль Локлана, но это желание терзало ее. Что-то в горце притягивало вопреки здравому смыслу. Никогда раньше у нее не было таких чувств к мужчине. Конечно, в жизни она встречала таких представителей сильного пола, как Бракен, привлекавших своей внешностью или характером: умопомрачительные красавцы или мужчины, которые могли ее рассмешить. Но они не вызывали в Кэт огонь желания от одного лишь взгляда на них. Ей не хотелось их утешить, когда они печалились, и ее не пронзала боль от того, что они были чем-то встревожены.

– У тебя все хорошо? – спросил Бракен, когда девушка вернулась в лагерь.

Внезапно ей стал понятен короткий ответ Локлана на такой же вопрос.

– Я в порядке, – ответила она.

– По твоему виду не скажешь.

– Разумеется, у меня все прекрасно. Настолько, насколько это может быть у человека, убегающего от властей. В конечно счете, я вполне счастлива.

Англичанин засмеялся:

– Меня всегда это в тебе восхищало.

– Что?

– Твоя способность видеть свет в любой ситуации, какой бы мрачной она ни была. Хотел бы и я обладать таким умением.

Кэт улыбнулась:

– Ты слишком добр. Думаю, вы все поневоле проявляете великолепный такт.

Она прошла мимо Бракена и увидела Джулию и Брайса, сооружающих самодельный вертел, чтобы приготовить ужин.

Покончив с этой работой, брат с сестрой выпотрошили зайцев и пристроили их над костром, а потом Брайс достал из своей сумки небольшую деревянную флейту и начал на ней наигрывать.

Закрыв глаза, Катарина внимала звукам, позволив вызываемому ими удовольствию успокоить ее мятущийся разум. Она и сама не знала, почему, но музыка всегда умиротворяла ее, что бы ни случилось. Кэт открыла глаза и послала юноше улыбку:

– Ты вырос очень талантливым.

Брайс прервал мелодию, улыбнулся ей в ответ: «Спасибо», – и снова продолжил играть.

Катарина протянула руку Джулии:

– Потанцуй со мной, Джулс.

Та сразу же встала, стряхнула землю с юбки и, хохоча, взяла Кэт за руки так, что они образовали круг.

Локлан, войдя в лагерь, остановился, заметив танцующих женщин. Он буквально прирос к земле, увидев, как плясала Катарина. Никогда раньше не приходилось ему созерцать подобного. Это ничуть не напоминало придворные танцы. Волнообразные движения скорее напоминали танец соблазнения. Если именно так выглядела пляска Саломеи, то горец мог понять мужчину, готового на все, лишь бы угодить такой женщине.

Звуки музыки и смеха Кэт ласкали слух шотландца. А когда девушка закружилась вокруг себя, подол ее платья приподнялся, являя его взору пару самых потрясающих ножек из всех, что он видал.

Катарина плясала самозабвенно, без всяких правил. Для нее имело значение лишь собственное удовольствие. Ее улыбка буквально сразила Мак-Аллистера наповал, когда девушка приблизилась к нему и протянула руки:

– Присоединяйся к нам, Локлан!

Ничего в жизни ему не хотелось сильнее, но он не мог. Он не умел танцевать и вовсе не желал выглядеть глупо перед остальными.

– Нет, спасибо.

Кэт цокнула языком:

– Идемте, милорд. Хоть на миг станьте свободным.

Лэрд кинул взгляд на Бракена, который глазел на них с любопытством.

– Нет, Катарина.

Девушка в ответ закатила глаза, а потом подошла к англичанину. Тот принял ее приглашение и пустился в пляс с той же страстью, что и Кэт.

В этот момент какая-то часть Локлана кипела ненавистью к этому человеку, но больше всего лэрд ненавидел самого́ себя. Ведь он сам мог бы сейчас с ней танцевать. Только он запрещал это себе.

«Ты будешь выглядеть, как дурак, парень. Мужчины не танцуют. Отплясывают только бабы, кастраты и шуты. Хочешь, чтобы женщина посмеялась над тобой – тогда иди, выкаблучивайся! Поверь, этих дур волнует только то, как мужчина сражается на поле боя, и на что он способен в постели».

Его отец был прав. К тому же, в тот единственный раз, когда Локлан танцевал, его возлюбленная легла в постель с другим…

Мак-Аллистер вздрогнул от этого жестокого воспоминания. Он унизился, чтобы угодить Майре, но этого оказалось недостаточно. Он не опустится до такого снова. Пусть люди принимают его таким, каков он есть. А если не желают, он обойдется и без них.

Так что лэрд удовольствовался созерцанием того, как танцуют его спутники.

Пока не почуял, что зайцы подгорают.

Выругавшись, он бросился к вертелу, чтобы повернуть его, но было поздно: одна сторона жарко́го уже почернела.

Запыхавшись, подбежала Катарина и воскликнула:

– О, нет!

– Видишь, к чему привело твое дурачество? – резко бросил горец.

Принцесса в ответ лишь беззаботно рассмеялась:

– Вижу. К обуглившимся зайцам и улыбке. Лучше пусть это, чем тяжелая хворь.

Локлан хотел было возразить, но его подкупили озорные искры в глазах Кэт и он тоже улыбнулся.

– Однажды, Локлан, я заставлю тебя танцевать.

– Этого никогда не случится, девушка.

– Ты бросаешь мне вызов?

– Нет, я всего лишь говорю правду.

Глаза Катарины по-прежнему светились игривым весельем:

– Я тоже. В конце концов, все будет по-моему. Попомни мои слова.

В этот миг дело осложнялось лишь желанием горца, чтобы все было так, как хочет он, причем в совсем другом танце. Ощущая исходящий от Кэт жар, воин отчаянно жаждал попробовать на вкус ее губы и тело.

– Лучше предоставь мне об этом позаботиться, – сказала Джулия, подойдя к Мак-Аллистеру. – Мы не можем себе позволить спалить этих зайцев окончательно, иначе тебе придется снова идти на охоту.

Она оттеснила Локлана от костра и взяла на себя приготовление жарко́го.

Шотландец кивнул, хотя даже толком и не понял ее слов. Все его внимание было сосредоточено на губах Катарины.

Шаловливо сверкнув темными глазами, Кэт поднялась на цыпочки и быстро поцеловала воина в щеку.

– Один танец, – шепнула она ему на ухо.

По телу Локлана пробежала дрожь, но ее почти сразу погасило осознание того, что он никогда не поддастся чарам этой девицы.

И никогда не будет танцевать.

Глава 7

Остаток пути до Руана прошел без особых происшествий, хотя Локлан и его спутники немного беспокоились из-за преследователей, поэтому, отправившись на городскую ярмарку, они по-прежнему были настороже. Здесь повсюду кишели люди короля, и некоторые из них могли легко узнать Бракена или Кэт.

Катарине оставалось надеяться, что никому из королевских прихвостней пока не известно, что ее отец разыскивает свою беглую дочь.

Давненько не бывала Кэт на такой большой ярмарке. Кругом были люди. Туда-сюда сновали праздные зеваки, комедианты, рыцари. От царившего здесь оживления девушка воспряла духом.

Лицо Джулии тоже радостно оживилось при виде окружавших их разноцветных палаток и от звуков соперничающих друг с другом мелодий, раздававшихся со всех сторон.

– Жонглеры! – воскликнула она, повернувшись в седле, чтобы рассмотреть артистов, мимо которых они проезжали. – Вот бы мне так уметь!

Этот возглас вызвал у Брайса усмешку.

– Думаешь, турнир еще идет? – спросил он у Локлана.

– Скорее всего, – отозвался горец. – Рыцарские поединки обычно продолжаются до самого конца состязаний.