Страница 15 из 25
Несмотря на то, что я выступал против войны во Вьетнаме, в других вопросах я не ощущал себя до такой степени левым, как большинство моих приятелей, участвовавших в демонстрации.
«Я полагаю, что придерживаюсь левых взглядов только в той степени, в какой они представляются мне здравыми и целесообразными». – сказал я корреспонденту Guardian.
Student не был радикальным, с политической точки зрения. Не были мы и журналом андеграунда, как Oz и It. Мы не поддерживали идею добавления ЛСД в водопровод, что время от времени позволяли себе они, хотя, думаю, в наших офисах было столько же свободной любви, сколько и в их.
Я старался установить баланс между взглядами левых и правых, но то, что я считал балансом, некоторые воспринимали как увиливание. Писатель и поэт Роберт Грейвз написал мне с Майорки, где жил:«Похоже, Ваши руки связаны крепче, чем того заслуживают студенты. В рассказе о Биафре, например, Вы ни разу не обмолвились о том, что на самом деле представляет собой эта война в международном контексте. Но это из-за того, что Вам приходится поддерживать дружеские отношения с теми,„кому за тридцать“. и с мальчиками от большого бизнеса, иначе журнал не мог бы выжить. Да, Вы делаете все, что в Ваших силах».
На самом деле,«мальчики от большого бизнеса» были не так дружелюбны, как я надеялся. Битва за обеспечение рекламой была всегда более трудной, чем поиск тех, кто давал согласие на участие в журнале. Было лестно, что мы могли взять интервью у актера Брайана Фобса или опубликовать статью Гэвина Максвелла, но это не давало нам денег на издание журнала и его распространение. Мы брали £250 за полосу рекламного объявления, и эта плата уменьшалась до £40. если реклама занимала одну восьмую полосы. К примеру, после бесконечных звонков я смог найти девять компаний, которые в первом номере журнала дали свою рекламу на всю: j walter thompson, metal box, the sunday times, the daily telegraph, trie gas council (предшественник компании british gas).TheEconomist, Lloyds Bank, rank organisation и john laing builders. От рекламы этих девяти компаний мы получили £2250. хотя весь список насчитывал 300 компаний. И этих денег оказалось достаточно, чтобы покрыть расходы на первый номер журнала тиражом в 30000 экземпляров. Эти средства позволили мне открыть счет в Coutts, где всегда держала деньги моя семья, и к которому мы относились как к нашему клиринговому банку. Должно быть, я, был здесь единственным клиентом, который пришел босиком и попросил сумму, на £1000 превышающую кредит. На протяжении всего существовавания журнала Student продажа рекламных площадей всегда была борьбой, требующей больших усилий.
Несмотря на эти усилия, было ясно, что Student не окупается. Я начал думать о путях развития журнала, о других направлениях использования его имени. Почему бы не организовать ассоциацию, туристическую компанию и агентство по недвижимости, которые бы назывались Student. Я совершенно не считал это концом проекта, в котором слово «Студент» обозначало журнал, было именем существительным. Я воспринимал его как прилагательное, которое могло обозначать целый ряд сервисных служб, объединенных по одним названием, – то есть, слово, за которым люди могли бы узнавать определенные ключевые ценности. В контексте 1970-х годов сами слова «студент». «студенческий». содержащиеся в названии журнала или чего угодно, изначально обеспечивали успех на рынке.Student был гибкой концепцией, и хотел исследовать эту гибкость, чтобы посмотреть, как далеко можно продвинуть эту идею и куда она может привести. В этом отношении я держался несколько особняком от своих друзей, сконцентрировавших свое внимание, только на журнале и студенческой политике, которую хотели отражать.
Похоже, Питер Блейк был прав, говоря, что студенческая революция выйдет из моды, а вместе с ней и студенты. Тем не менее, глядя на ранние выпуски Student спустя тридцать лет, я поражаюсь, как мало все изменилось. Тогда журнал помещал карикатуры Николаса Гарланда на Теда Хита, и сегодня один по-прежнему изображает другого. Дэвид Хокни, Дадли Мур и Джон Ле Каре по-прежнему в чести, а имена Брайана Фобса и Ванессы Редгрейв или, по крайней мере, их дочерей, звучат в новостях.
Жизнь в нашем полуподвале была чем-то вроде всеобъемлющего восхитительного хаоса, в котором я с тех самых пор преуспевал и преуспеваю. У нас никогда не было денег, мы были невероятно заняты, но мы были командой, связанной тесными узами. Работа вместе была удовольствием, потому что то, чем мы занимались, было важно и, наконец, потому что было потрясающе интересно.
Вскоре журналисты из национальных газет стали приходить, чтобы взять у меня интервью и выяснить, чем вызвана такая шумиха вокруг нас. Мы разработали хитроумный план, чтобы произвести впечатление. Я садился за стол с телефоном у локтя.
– Приятно познакомиться. Садитесь, – обычно говорил я, жестом указывая на большую круглую подушку напротив. Пока гость маневрировал, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, устроиться поудобнее и отодвинуть какой-то застарелый мусор и кучи сигаретного пепла, раздавался телефонный звонок.
– Кто-нибудь может ответить? – спрашивал я. – А теперь, – я переносил свое внимание на журналиста, – что вы хотите узнать о журнале Student.
– Это Тед Хит, тебя, Ричард, – отзывался Тони.
– Я перезвоню ему,– говорил я через плечо. – Так что же вы хотели узнать о журнале?
Журналист, уже изогнувшись, смотрел на Тони, который говорил Теду Хиту, что извиняется, но у Ричарда встреча, и он перезвонит. Потом телефон звонил снова, и опять Тони поднимал трубку.
– Дэвид Бэйли, тебя, Ричард.
– Я перезвоню ему, и спроси, не мог бы он перенести наш обед на другой день? Я должен быть в Париже. Хорошо, – я обращался к журналисту с улыбкой извинения, – так о чем это мы?
– Я просто хотел спросить вас… Телефон звонил снова.
– Простите, что перебиваю, – извинялся Тони, – но это тебя Мик Джаггер, и он говорит, что это срочно.
– Пожалуйста, извините, я буквально минуту, – говорил я, неохотно поднимая трубку телефона. – Мик, здравствуйте. Отлично, спасибо. А вы? В самом деле? Эксклюзивный? Да, это звучит потрясающе…
И я продолжал в том же духе, пока Джонни не переставал смеяться в телефонной будке напротив и не начинались короткие гудки.
– Прошу прощения, – говорил я журналисту. – Кое-что неожиданно появилось, и мы должны бежать. Мы ведь закончили?
Изумленного журналиста провожали, проводя мимо Джонни, и телефон прекращал звонить.
Журналисты искренне верили в нашу аферу.«Фотографы, писатели, репортеры из газет всего мира, кажется, соперничают друг с другом, чтобы помогать Student». писала SundayTelegraph,«и многочисленная добровольческая организация дистрибьюторов возникла в школах и университетах, позволяя, вероятно, полумиллиону студентов читать журнал».
«Поразительное количество первоклассных помощников. Их число безгранично». писала Observer.DailyTelegraph сообщала:«Вполне возможно, что журнал Student – блестящее издание, привлекшее множество известных писателей – станет одним из крупнейших по тиражу в стране».
К осени 1968 года родители Джонни по вполне понятным причинам не могли больше терпеть, двадцати подростков, которые незаконно поселились в их полуподвале, и попросили нас подыскать другое место для жительства. Мы переехали на Альбион-стрит,44. как раз за углом от площади Коннагут. Джонни уехал, чтобы вернуться в школу и сдать экзамен на А-уровень. Он чувствовал себя виноватым, что оставляет меня, но его заставляли продолжать образование, его родители весьма сомневались, что работа в маленьком журнальчике, который делался в их полуподвале, может быть идеальным основанием для благосостояния.
Без Джонни Student почти распался на части. Слишком много свалилось дел, и не было никого, кому бы я действительно мог доверять. После нескольких недель я попросил Ника приехать и помочь. Ник закончил учебу в Эмплфорт, но должен был отправиться в Суссекский университет в Брайтоне. Он согласился отложить поступление в университет и приехал, чтобы помочь с журналом.