Страница 9 из 102
фактором их разрушения, постольку именно, поскольку из эгоистиче╜
ских честолюбивых побуждений, в борьбе за власть с себе подобными,
аристократические супермены стали апеллировать к низам, развяза╜
ли их инициативу и, в конце концов, привели их к победе над знатью.
Иными словами, аристократические лидеры вольно или невольно по╜
могли утверждению полисного строя. По существу они были первыми
вождями народа -- демагогами в собственном смысле слова. Однако,
подчеркивает Берве, нетрудно убедиться и в обратном -- как долго и в
какой большой степени руководители общины еще и в V в. оставались
людьми княжеской формации.
Конкретизируется эта общая картина на примерах из истории
Афин и Спарты.21 В частности, в политической жизни Афин с конца
VI в. выступает целый ряд таких аристократических деятелей, кото╜
рые в борьбе за власть с другими аристократами стали обращаться
за поддержкой к народу и, таким образом, втянув его в большую по╜
литику, подготовили конечное торжество полисного духа. Первым в
этом ряду является Клисфен, который из тактических соображений
провел радикальную реформу политического строя, имевшую след╜
ствием, с одной стороны, дробление окружения знатных родов, а с
другой -- концентрацию и активизацию политических усилий демоса
через народное собрание.
Следующая видная фигура -- Мильтиад, спасший отечество от за╜
хвата персами в 490 г., но затем своею авантюрою с Паросом, кото╜
рый он пытался захватить, очевидно, в личное владение, возбудивший
сильнейшее недоверие в народе. Следствием этого было не только лич╜
ное устранение победителя при Марафоне, но и учреждение остракиз╜
ма (именно тогда, настаивает Берве, а не при Клисфене, как следует
из традиции, в частности из Аристотеля) и проведение этим новым
способом целой серии политических изгнаний.
Место Мильтиада заступил Фемистокл, чье возвышение было обу╜
словлено не какой-либо особенной опорой на демос, -- Фемистокл, при
всей ущербности своего происхождения, также прежде всего был ари╜
стократом,--а двумя внешними обстоятельствами: возмущением на╜
рода против засилия аристократических суперменов, чем Фемистокл
и воспользовался для устранения своих соперников посредством остра╜
кизма, и вновь обозначившейся персидской опасностью, которая дала
ему возможность, как до того Мильтиаду, выступить в роли спаси╜
теля отечества. Ибо, подчеркивает Берве, мотивом всех действий Фе-
21 Ibid. S .242-259 (Афины) и 260-266 (Спарта).
----------------------- Page 24-----------------------
мистокла было именно честолюбие, стремление к власти, а не какой-
либо особенный патриотизм, полисный или национальный. Но именно
эта неукротимая тяга к власти, не знавшая предела и не считавшаяся
с законом, стала причиной падения также и этого героя Персидских
войн.
Сменивший Фемистокла сын Мильтиада Кимон выступил уже в
тот момент, когда баланс в отношениях сильной личности и государ╜
ства еще более изменился в пользу последнего. Кимон был в общем
послушным внешнеполитическим орудием афинского полиса. Но он
оставался верен общеаристократической и чисто семейной традиции
дружеских отношений со Спартой, и это привело его к конфликту с
собственным гражданством.
Наконец, при Перикле завершается процесс растворения аристо╜
кратической личности в полисе. Если выходцы из аристократической
среды и сохраняют далее известное политическое значение, то лишь
постольку, поскольку традиции аристократического воспитания и во╜
енной выучки делали их наиболее пригодными к исполнению команд╜
ных и вообще руководящих функций, но уже на службе и в интересах
полисного государства.
Аналогичную ситуацию выявляет Берве и в Спарте, где, в особен╜
ности в деятельности царя Клеомена и регента Павсания, проступает
все та же неукротимая воля к власти сильной аристократической лич╜
ности (в Спарте, впрочем, указывает Берве, этот круг аристократиче╜
ских суперменов ограничивался представителями царских родов, кото╜
рые в общине "равных" одни сохраняли особые привилегии и возмож╜
ности материального и политического плана). Следствием, однако, и
здесь тоже был конфликт гражданского общества с аристократиче╜
ской сверхличностью. В Спарте он даже проходил в более отчетливых
и жестких формах, поскольку жестче был здесь контроль общины,
резче разрыв традиционных уз честолюбивой личностью и, естествен╜
но, суровее общественная кара, постигавшая каждого, кто нарушал
закон полиса.
Завершается работа Берве ярким (автор -- прекрасный стилист) ре╜
зюме, где подчеркивается как характерная черта, присущая аристо╜
кратическим личностям княжеского типа, крайняя степень индиви╜
дуализма, в особенности же отсутствие у них обязывающего государ╜
ственного сознания. Вырвавшись из связей древнего аристократиче╜
ского мира, но и не вросши еще в связи мира нового, полисного, они
не желали признавать для себя никакого другого закона, кроме соб╜
ственной воли к власти. Однако в стремлении реализовать эту свою
страсть вопреки притязаниям соперников, они должны были блоки╜
роваться с народной массой и содействовать ее политическому росту,
----------------------- Page 25-----------------------
пока, наконец, восторжествовавший с их помощью полис не поглотил
и их самих. И в этом, по большому счету, замечает автор, и заклю╜
чалась историческая трагедия аристократического индивидуализма в
Древней Греции...
Мы так подробно остановились на работе Г. Берве потому, что
она --не просто первая (или одна из первых), но и наиболее яркая
в новом направлении -- оказала большое воздействие на последующее
развитие западной историографии. Она возбудила целый ряд откли╜
ков, в том числе и возражений со стороны приверженцев традицион╜
ного подхода, но гораздо более -- подражаний и вариаций на однажды,
таким образом, заявленную тему роли аристократической сверхлично╜
сти в формировании греческого полиса.22
Работе Берве нельзя отказать в собственной внутренней логике, в
убежденности и последовательности развиваемых положений, в остро╜
умии отдельных наблюдений (в частности, относительно целей и при╜
емов политической игры, которую вели деятели -- выходцы из аристо╜
кратической среды в Афинах и Спарте), наконец, в мастерстве литера╜
турного изложения. Но убедительна ли конструкция автора в главных
своих положениях? Нет, конечно. Гипертрофированное выдвижение на
первый план субъективного, личностного фактора в истории, нарочи╜
тое подчеркивание значения индивидуального начала по сравнению с
началом общественным и государственным слишком очевидны, чтобы
их всерьез надо было опровергать.23
Впрочем, не было недостатка и в опровержениях. Даже в самой
западной литературе явились, как было уже сказано, возражения те╜
зису Берве по существу, в том, что касается оценки сравнительной
роли субъективного и объективного факторов в греческом политогене╜
зе. Оппоненты Берве --В. Эренберг и Г. Бенгтсон -- указали на непра╜
22См., например: Schaefer H. 1) Die Grundlagen des attischen Staates im 5. Jahrhun╜
dert (1941]// Schaefer H. Probleme der alten Geschichie. Gцttingen, 1963, S. 82-98;
2) Besonderheit und Begriff der attischen Demokratie im 5. Jahrhundert (1948] / / Ibid.
S. 136-152; 3) Das Problem der Demokratie im klassischen Griechentum (1951] / / Ibid.