Страница 4 из 23
– Ребята, а ведь он и вправду – ко-лен-ча-тый… – ошарашенно прошептал учитель, и каждым
слогом, и одновременно обеими руками показывая коленчатость вала.
Когда-то Михаил Михайлович запомнил название этой детали чисто механически, даже не
подозревая, что коленчатый вал потому и коленчатый, что ко-лен-ча-тый.
Полноценность чувств
Я вырос в селе, в котором не было телевидения, и с удовольствием вспоминаю вечера, когда,
возвращаясь домой из клуба, пацаны на всю улицу обменивались впечатлениями от
просмотренного фильма. Кино, по сути, пересказывалось потом ещё не один раз. Оно словно
выходило из клуба и растекалось по селу. И сам я после кино долго сидел дома где-нибудь в
уголке, проигрывая разные ситуации, ставя себя на место главного героя, осмысливая каждый
эпизод и каждое слово фильма. Всё это и называлось «сходить в кино».
Теперь мы в кино не ходим, а банально смотрим фильмы. Причём по нескольку штук за вечер.
Бывает, что у нас не хватает терпения досмотреть титры одного фильма, чтобы перескочить на
другой. А думать, вспоминать и пересказывать уже некогда. И хоть никто не станет впихивать в
свой желудок пятнадцать порций каши, но в мозги, которым тоже нужна способность переваривать,
мы пытаемся вбить максимум порций информации.
Убежден, что человеку вредно в один вечер смотреть более одного фильма. Любому
теленаркоману можно сказать: не комкай, не деформируй, не уродуй одни ощущения другими;
цени и оберегай свои чувства и переживания, ведь это то, чем живёт твоя душа.
Правильное истолкование великих
Когда-то, читая стихи классика американской литературы Уолта Уитмена, я был потрясён его
обширным, раскрепощённым взглядом на мир. Главным же мне показалось то, что Уитмен не
призывает читателя принимать его взгляды, а всем своим творчеством лишь демонстрирует одно
из возможных отношений к миру.
Вот тогда-то я и понял, что великих, с их жизнью и творчеством, нужно воспринимать как
пример, как вариант мировоззрения.
Каждый великий всем своим творчеством и судьбой говорит: пусть моя жизнь поможет в
построении твоей неповторимой жизни.
Лучшая из профессий
Самая лучшая профессия (если б такая существовала) – это заводильщик часов. Подходит
человек к часам, накручивает пружину, уходит, а часы: тик-так, тик-так… Заводильщик идёт ко
вторым часам, третьим, четвёртым… А часы тикают сами по себе.
У других людей хуже, они сами в своём деле, как шестерёнка: выпал из механизма и часы
затихли.
Хотя есть профессия и похлеще заводильщика – это профессия часовщика. Лев Толстой,
например, мастер высшего разряда. Он создал «часы» в виде мощных литературных работ; в виде
опер и балетов, написанных по мотивам его произведений; в виде фильмов, снятых по его
романам, рассказам, пьесам; в виде иллюстраций и картин, сделанных художниками; в виде
актерских работ артистов, снявшихся в фильмах, и пьесах. Во всех пластах культуры Толстой
создал такую волну, остановиться которой не дано. Его «часы» будут тикать всегда.
Минута жизни гения
Сложи мысленно всё значение Толстого и раздели его на количество минут жизни писателя,
даже на те, которые он проспал. Трудно представить цену его минуты, тем более, что она
постоянно растёт, ведь влияние Толстого продолжается.
Для того чтобы оказать такое мощное влияние на мир, ему не нужно было возглавлять армии
или государства. Всё его влияние и значение скатилось в этот мир чернилами с кончика пера.
Неисчерпаемость
Тебе нравится быть замкнутым? Ты боишься, что тебя быстро вычерпают и ты станешь не
интересным? А как же писатели, художники, композиторы, жизнь и творчество которых – это
сплошная исповедь? Можешь ли ты сказать, что, прочитав всего Толстого или прослушав всего
Чайковского, ты вычерпал их так, что они стали скучными? Можно ли их прочитать или выслушать
до конца?
Великие друзья
Никто из великих не собирался влезать на тот пьедестал, на который мы их возвели. Никто из
них не воспринимал себя памятником. Именно поэтому великих следует воспринимать просто, как
друзей.
Вдохновение
Руководитель поэтического семинара предлагает семинаристам: «Давайте поговорим о
вдохновении. Выскажитесь, кто что думает». Высказывания разные. Мне понравилось, как приступ
вдохновения первый раз в детстве ощутила Женя. Когда с работы вернулся её папа, она
закричала: «Папа, папа, а у меня строчки сами в рифму складываются!».
Руководитель, выслушав всех, солидно и основательно, как и полагается руководителю,
говорит: «Вдохновение нужно уметь вызывать». И рассказывает о том, как он вначале делает
зарядку, пьёт чай, готовит рабочее место.
Я слушаю, и у меня возникает такой образ. Если вдохновение – это полёт, то вызывание
вдохновения – это подготовка к полёту. Вот человек надевает кроссовки, машет руками, массирует
икры. Осматривает трамплин, с которого он должен взмыть. Вот он уже разогрет, вот он что есть
силы разбегается, отрывается от края трамплина и… И вдруг понимает, что его прыжок не
гарантирует парения. Если вдохновение ему сегодня дано (свыше, конечно, как и полагается), то
он парит. Если же не дано, то – камнем вниз и лицом о жёсткую землю. Сидит, потирая лоб и
колени. Раздражённо сброшенные кроссовки летят по сторонам…
Вдохновение – это когда всё легко
Вдохновение – это многократное превосходство над делом, достигаемое тщательным
предварительным осмыслением его. Посмотри, как самолёт готовится к полёту. Вначале он с
рёвом стоит на взлётной полосе, напитываясь движением и энергией. Кажется, что не лететь он
уже просто не может – и лишь тогда тормоза отпущены! Вперёд, и всё легко – взял и взмыл!
В реке творчества
Во мне течёт удивительная река – река творчества. Приятно плыть по своему внутреннему
потоку. Плыву, покачиваясь на его волнах, наслаждаясь течениями, стремнинами, задумчивыми
плёсами, живу мыслями, чувствами, волнениями.
Но вот выходит на берег жена, зовёт пить чай, взглянуть на что-то интересное по телевизору, а
то и просто для того, чтобы услышать от меня что-нибудь приятное. Есть, конечно, и другие дела,
которые могут отвлечь. А бывает, и сам выхожу из реки, соблазнившись чем-нибудь на берегу
сиюминутности. Выхожу, оглядываюсь и вижу, что река останавливается в ожидании меня.
Отвлечённый, пытаюсь потом улучить мгновение и вернуться в неё, но мимоходом далеко не
забредёшь, а с краю несёт тихо. Хорошо и вольно плывётся лишь на середине.
А бывает, что течение этой реки заливает берега. Находясь в потоке, вливаюсь на кухню, пью
чай, даже смотрю телевизор (правда, уже не всё подряд), еду на машине и даже занимаюсь
делами. Приятно, когда река творчества благодатно заливает почти весь жизненный объём. Жаль
только, что долгим это не бывает. Широта реки не отменяет берегов. Всё равно выйдут и окликнут.
– Осторожней, – предупреждаю окликнувших, – ведь я сейчас в реке…
Смотрят с берега, не видя его, и вертят пальцем у виска.
Читая стихи
Читая стихи, невольно сравниваю их строчки с солдатами, идущими строем. В совершенных
стихах солдаты-строчки чеканят шаг: там всё ровно по смыслу и по поэзии. В некоторых
стихотворных коробках солдаты идут вперевалку или вольным шагом, а в некоторых строки
откровенно разболтаны: ремни висят, подворотнички расстёгнуты. Строчки других стихов, как
неотёсанные деревянные болванки – этакий строй деревянных, ломко идущих буратин. Некоторые
стихи, как шеренги гвардейцев с блестящими пуговицами, аксельбантами и высокими фуражками
или как шеренги колхозниц в ярких сарафанах, как шеренги чопорных англичан в чёрных
котелках… В некоторых стихах строчки, ещё не научившиеся как следует ходить, сбиваясь со