Страница 7 из 9
Какой-то темнокожий мальчуган даже подбежал к Роману. Кушнерев остановился, сильнее прижал автомат к груди и стиснул зубы. В этот момент мальчишка что-то забормотал и отбежал в сторону.
Показались глиняные дома, вокруг которых бегали дети, на скамейках сидели пожилые люди в тюбетейках.
"Они, как звери, смотрят на нас!" - ловил он их взгляды.
- Шурави! Шурави! - закричал кто-то из зевак.
"Мы ничего плохого не сделаем!" - успокаивал себя Роман, первым проходя мимо любопытных стариков и детей.
- Шурави! Дружба! Помощь! - он услышал русские слова. От этого сразу стало легче на душе.
Тут к нему подбежал молодой мужчина в черном, грязном халате, и протянул какой-то сверток. Кушнерев замешкался, закачал головой, но афганец настаивал, взять пакет.
- Нет, нет, я не имею права, - пробормотал Роман.
Мужчина, словно поняв свою оплошность, заулыбался, развернул сверток и показал восточные сладости. Но тут к нему сразу же подбежал командир роты.
- Что происходит, Кушнерев? - спросил майор Волков.
- Они гостинцы суют, - начал объяснять солдат. А пожилой афганец протянул небольшой презент и командиру.
- Шурави! Помощь! - повторял он и улыбался.
- Нет, отец, не могу я это взять, - буркнул майор.
"Это гостеприимный народ! Они нам рады!" - думал Роман, всматриваясь в лица горцев. Тот старик все так и не уходил с дороги, кряхтел, качал головой и пытался отдать подарок солдатам. Но никто не брал.
Часть, где дислоцировалось подразделение, располагалось недалеко от кишлака в провинции Баглан (северо-восточная зона). На территории, огороженной несколькими рядами проволоки, находились три казармы и одна общага для офицеров. Роман прекрасно знал такие железные казармы, которые зачастую использовались под склад. Зимой в них было страшно холодно, а летом невыносимо жарко. Но все равно это было лучше, чем ночевать в палатках или под открытым небом.
Весь оставшийся день солдаты обустраивались на новом месте. Конечно, условия жизни были далеко не идеальными. Удобства во дворе. Вода привозная - притом приказали экономить.
Перед отбоем командир построил подразделение на поверку. Он вновь говорил о том, как нелегко Афганистану, а вот о боевых задачах роты обмолвился всего в нескольких словах.
- Да он сам, наверное, толком не знает, - проговорил Сурин стоявшему впереди Роману. - Он решает за нас, а за него решают другие командиры, которые не понимают, что здесь происходит.
Роман хотел возразить другу: мол, мы - интернационалисты, приехали помогать дружественному народу, но в этот момент прозвучала команда: "Разойтись, приготовиться к помывке!" Роман даже удивился: неужели здесь есть баня?
Большую брезентовую палатку, в которой стояли котел с горячей водой и печка-буржуйка, с трудом можно было назвать баней. Тем не менее, так приятно было помыться после длительной дороги.
- Да, служба здесь не мед! - сказал Роман Лехе, когда они вышли из бани. - Летом жара страшная. Но ничего, справимся.
- До лета еще дожить надо, - буркнул Сурин и тут же усмехнулся. - Ты что, думаешь, тебя просто так сюда привезли? Небось, завтра же отправят в бой. И пиши письма сверху...
Быстро подкралась ночь. Но на новом месте совершенно не спалось. Железная сетка кровати низко свисала, и все время скрипела. Подушка была словно набита опилками. Давила и окружающая обстановка. Помещение без окон и дверей, с одними огромными воротами, которые еще вдобавок не закрывались плотно, и скрипели всякий раз, когда-то кто-то выходил по нужде. Сосед по коечке Петров ворочался с бока на бок и все сопел.
Роман толкнул его:
- Что, не спится?
Петров повернулся к Роману и прошептал:
- Я вот думаю, что не стоит писать родным про Афган. Зачем расстраивать мать и отца? Напишу, что служу в Монголии. А кто узнает? Ведь есть только номер полевой почты. Кто там будет знать, что наша часть стоит в Афгане?
- Может, ты и прав, - пробурчал Роман и закрыл глаза. - Давай спать, а то уже скоро подъем.
Все утро Роман только и думал о том, стоит ли написать родным про Афганистан. Своими мыслями он поделился с Суриным.
- Да мне-то что! - сказал Леха. - Кому какая разница, где я служу: в Афгане, в Монголии, или в Африке. Убьют меня, брату только лучше будет. Дом пропьет и снова в тюрьму сядет...
Алексей иногда нес такую ерунду, что становилось страшного его слушать. Но Роман понимал его душевное состояние. Ведь у него не было в этой жизни никого, кроме непутевого брата-уголовника.
- Ничего, отслужим и поедем ко мне, - успокаивал его Роман. - Ты мне лучше скажи, как пройдет у нас боевое крещение? Командиры говорят, что скоро нас выведут в горы...
Леха лишь усмехнулся и вновь посмотрел в горную даль, которая золотилась от солнца.
16
- Мама, я так больше не могу. Я должна пойти к Александре Григорьевне и все ей рассказать, - сказала Ира.
- Глупая ты, дочка! Она выгонит тебя. Дождись лучше дурака своего, который обрюхатил тебя, - не стесняясь в выражениях, ответила мать.
Ира с недоверием посмотрела на нее. Ей сразу вспомнился первый разговор с матерью, когда она ей обо всем рассказала.
"Еще этого только не хватало! - схватившись за сердце, тогда проговорила мать. - Да кто тебе поверит, что это ребенок Романа? Ты должна была первой ему об этом сказать. А теперь прошло уже столько времени! Скажут, что загуляла и теперь хочет захомутать парня!"
Мать отчасти была права. Во дворе в последнее время то и дело обсуждали ее свидания с Борисовым. И это ей не нравилось.
Ира подошла к матери. Надежда Ивановна прижала дочку к себе:
- Хотя бы посоветовалась с матерью, прежде чем лезть в постель. А если твой парень скажет, что знать ничего не знает: не мой ребенок - и все. Что ты, дочка, будешь делать, ведь я вас двоих не потяну...
- Мама, я люблю Романа, а он любит меня. Я дождусь его, я знаю, что у нас будет все хорошо. Но я должна рассказать Александре Григорьевне, даже если она меня выставит после этого за дверь.
Надежда Ивановна тяжело вздохнула.
И все-таки в тот день Ирина отважилась зайти к матери Романа.
- Ну, входи, входи, - проговорила женщина, увидев на пороге подругу сына.
Ирина сняла пальто, шапку и прошла в зал. Александра Григорьевна с подозрением посмотрела на ее округлившийся живот, но промолчала.
Ирина начала разговор первой.
- Александра Григорьевна, я пришла к вам сказать, что... - девушка опустила глаза и начала теребить пальцы. - В общем, у меня будет ребенок.
- Я уже догадалась! - спокойно ответила женщина.
- Это ребенок Романа, - Ирина покраснела, подняла голову и пристально взглянула на Александру Григорьевну.
Но та лишь слегка усмехнулась, развела руками и промолвила:
- Ира, будем откровенны. Я знаю, что вы дружили с Романом. Вы встречались. Но я не думаю, что у вас все так далеко зашло. Ты меня извини, но после Романа ты встречалась с каким-то парнем. И мне это хорошо известно. Хотя я никакой трагедии в этом не вижу.
Но Ирина не дала ей договорить.
- Почему вы все мне не верите, я знаю, кто отец ребенка, - она закрыла лицо руками и заплакала.
- А почему мы должны тебе верить? - спокойно спросила Александра Григорьевна. - И, пожалуйста, не плачь.
Ира вытерла глаза.
- Александра Григорьевна, миленькая, я никого не обманываю. Я очень люблю вашего сына. Я написала ему о ребенке в письме, но он почему-то молчит. Я не сказала ему перед армией, потому что боялась. А с другим парнем у меня ничего не было, поверьте.
- Ирочка, как женщина я тебя прекрасно понимаю. Но как мать... Пойми, мне судьба сына не безразлична. Я желаю тебе только счастья. И не надо обманывать ни себя, ни его.
- Я боялась. А вдруг он отверг бы меня, узнав, что я беременна, я боялась, Александра Григорьевна, честное слово, - запричитала Ирина, чуть бы не падая перед ней на колени.