Посредник

Дальше просто, прошёл процедуру обилечивания, познакомился с попутчиками, к нам трём мужикам подселили женщину с ребёнком, но та особо не рефлексировала по этому поводу. А то ведь есть такие, что постоянно нос задирают и смотрят на всех как на быдло. Девушку звали Юлия, она была жена старлея пограничника с фамилией Юртаев. Агроном носил фамилию и имя Малиновский Андрей Викторович, а капитан Тимонин был начальником штаба гаубичного дивизиона. Правда, в купе он приходил только спать, гужбаня у соседей, таких же артиллеристов.

Вот в принципе и всё, конверты надеюсь, ушли по адресу, всё же Лубянка, всё, что нужно при мне, тылы обеспечил, так что можно спокойно работать.

Немцы летали регулярно, бомбили часто, я постоянно слышал звуки бомбёжек, до канонады я ещё не дошёл, чтобы слышать артиллерийские орудия. Тут до границы около ста километров, думаю, доберусь к завтрашнему дню.

Впереди, буквально километрах в трёх шестёрка немецких штурмовиков, а это были явно не «Лаптёжники», характерных шасси я не рассмотрел, видно это были сто двадцать девятые «Хейншели», что-то штурмовали впереди моего пути следования. Там поднимались в небо чёрные дымы горевшей техники. Не думаю, что это та колонна, что меня обогнала, та дальше должна быть, если не встала на привал, что вряд ли, скорее всего какое-то другое соединение бомбили.

На дороге стало появляться больше количество разной техники и наконец, я заметил первых беженцев, что торопливо шли мне на встречу, многие ехали на телегах, велосипедах или машинах. Началось, похоже. Я уже не прятался, а шёл по обочине, ловя на себе удивлённые взгляды. Мол, куда прёшь, там же немец гремит орудиями. Не слышал, бомбёжка постоянная идёт, это есть, а артиллерию пока не слышно. К обеду я оставил по правому плечу Берёза-Картузск, шагая дальше.

На обед я останавливаться не стал, хотя уже чувствовал усталость, просто остановился на пятнадцать минут, присев и дав отдохнуть натруженным ногам, после чего печеньем и водой из лужённой фляги утолил голод. Пока пойдёт, а уж вечером нормального супчику сварю. Горячего хотелось.

Устроился я метрах в пятидесяти от дороги в тени дуба, уже появились знаменитые белорусские леса, дальше виднелся тёмный лесной массив, когда вдруг два «мессера» налетели на санитарную колонну грузовиков, что шла от фронта в тыл, начав их расстреливать из пулемётов и пушек. При этом сбросив и бомбы, я слышал разрывы небольших бомб в начале колонны. Водители и сопровождающие бросили машины, и начали разбегаться кто куда, а вот раненым деваться было некуда.

— Твою мать, ушлёпки,! — ругнулся я, заметив стоявший на дороге «ЗИС» с «ДШК» на зенитной треноге и никого рядом. То ли убило, то ли тоже сбежали. Когда массово бегут, это действует на подсознание и хочется присоединиться.

Оставив свои вещи у кустарника, я рванул к грузовику, моля Творца, чтобы пулемёт был готов к бою. Я «ДШК» знал, хороший и добрый пулемёт, приходилось им работать, трофейным естественно, так что систему знал. Да и из зенитного доводилось пострелять. Хорошо я тогда проредил наркокараван боевиков, ох хорошо, причём из их же пулемёта с вырезанного поста.

Мигом взлетев в кузов, я мгновенно проверил снаряжённость, короба были полны и, развернув тонкий ствол в сторону истребителей что шли на второй заход, положил большие пальцы на клавиши гашеток, бормоча себе под нос:

— Поближе давайте твари, поближе.

Мне не разъедал дым горевших машин, от которых доносился даже не крики, а вой сгорающих заживо раненых, ни ситуация, я был спокоен как удав, лишь в холодном бешенстве. Так что на минимальном расстояние, когда «мессеры» открыли огонь, то и я нажал на гашетки. Передний истребитель практически сам влез на мою очередь, отчего бронебойно-зажигательные пули вспороли обшивку от кока винта до хвоста, не выходя из пике атаки «мессер» врезался в землю метрах в ста за моей спиной, а я уже разворачивал пулемёт, и бил следом по второму не успевая всего на мгновение. Но тот ушёл, не думаю, что я в него попал, вёрткий гад, да и я не профессиональный зенитчик, так подучился слегка. Отпустив рукоятки пулемёта, я посмотрел на руки. Те не дрожали, хотя адреналина хватало и присел на боковую лавку.

Расчёт этого пулемёта ругал я зря, не знаю где водитель машины, дверь кабины была открыта, но расчёт из трёх человек лежал тут, на дне изувеченного многочисленными пулевыми отверстиями и щепами кузова. Видимо немцы с первым же заходом подавали пулемёт, уничтожив из бортового вооружения расчёт. Сейчас к машинам бежали те, кто драпал от налёта, начав тушить горевшие машины, часть, в основном командиры направились ко мне. Однако дойти они не успели, хотя и пытались криками предупредить об опасности.

Бдительности я не терял, делая глубокую гимнастику лёгких, убирая остатки адреналина, поэтому мгновенно подскочил к пулемёту и открыл огонь по вернувшемуся «мессеру». Тот ушёл за деревья и сделал вид что пошёл к своим, а сам зайдя со стороны солнца, атаковал именно мою машину. Мстил тварь за товарища.

Открыли мы огонь одновременно, оба не попали, но прицел друг другу сбили, я снова стрелял вслед уходившему истребителю и похоже снова не попал. Когда пулемёт вдруг стих, я понял что боезапас подошёл к концу. Перезарядится было можно, в кузове были видны ящики с боеприпасами, некоторые были повреждены пулями, но делать я этого не собирался. Отогнал «охотников» от колонны и ладно.

Сняв флягу с тела одного из зенитчиков, моя была со спиртом на крайний случай, я одним махом выдул пол фляги, больше там не было. Скачок адреналина давил на жажду и я старался удовлетворить запросы своего организма. Больше ничего в кузове я не трогал, хотя там было три «мосинских» карабина, но флягу не вернул, прихватил с собой, много воды не бывает.

— Стой! — окликнул меня один из командиров, прибавив скорость движения, когда я покинул кузов и направился обратно к своим вещам.

Остановившись, я обернулся, терпеливо ожидая, когда командир подойдёт, при этом разглядывая его. Тот был в тёмно-синих галифе, что вызывали у меня в основном иронию, зелёной гимнастёрке с нашивками на рукавах и в фуражке с васильковым околышком. Я такие уже видел у здания Лубянки, чекист сто процентов. В его петлицах было по три кубаря, старший лейтенант, или майор, если он сотрудник НКВД. Я купил книжицу современного устава, а так же по званиям родов войск, так что более или менее ориентировался. Успел пролистать, пока скучал в поезде.

— Так это ты истребитель сбил? — подойдя, спросил он меня и неожиданно сграбастал в объятья, хлопая по плечам. — Ну ты даёшь, мы уж думали всё.

— Стрелял я, сбил тоже я, — приглушённо просипел я, отвечая на вопросы. — Отпусти, задавиш-ш-шь.

— Где так стрелять научился? — отстраняясь, задал он следующий вопрос.

— Отчим комполка, в полку я своим считаюсь, там многому научили. А «ДШК» я с закрытыми глазами соберу и разберу. Не одну сотню патронов выпустил из него на полигоне. Стреляю лучше чем многие расчёты.

— Я заметил. Как звать-то? — с улыбкой спросил командир, наблюдая, как я кепкой вытираю мокрое от пота лицо. Марило серьёзно, как бы тепловой удар не получить.

К нам начали подходить и другие выжившие. Там где можно потушили, где нельзя уже всё сгорело, раздавались команды, колонна готовилась выдвигаться дальше, хотя часть машин и были не на ходу. Сгоревшие обломки отодвигались на обочину, освобождая дорогу.

— Артур Александров. Москвич, — добавил я после секундной заминки. Казанцем лучше не представляться, а так я хоть погулял по столице.

— Отчим где служит, воюет?

— Погиб в финскую.

— Бывает, — нахмурился тот. — Документы какие есть?

— Откуда? — искренне удивился я, приобрести комсомольский билет я не озаботился, оставив это на потом, сейчас пригодилось бы. — Мне только в декабре пятнадцать будет. Нет у меня никаких документов, даже комсомольский билет получить не успел, а вот ваших я до сих пор не видел. Можно посмотреть?

— Конечно, — кивнул тот, потянувшись к нагрудному карману.