Посредник

Единственный наш механик занялся осмотром самолётов, найдя несколько пробоин в моей машине, это видимо близким взрывом боекомплекта батареи мне прилетело, ну и так по мелочи шуршал, а мы, пограничник стоял на часах, охраняя нас и раненых, пополняли боекомплект. В этот раз подарков было всего четыре. Только подвесили мы их на два самолёта, больше просто не было припасов, да и подготовить не успели, на другие машины подвешивали сотки. Пополнили запасы топлива, пригодилось горючее брошенного топливозаправщика, что мы уволокли из аэродрома. Но всё равно не хватило, в дело пошли бочки с топливом. Так что «Чайки» были заправлены под пробку.

Как мы не торопились, начало темнеть, поэтому я поспешил отдать приказ о взлете, и мы почти сразу поднялись в небо, направившись к крепости. Пётру Кирилловичу я велел при нашем возвращении на подлёте зажечь на земле костры, полив на землю бензина, так мы сядем спокойно. Конечно, этот наш вылет был на грани фола, да и мы все так устали что валились с ног, но парням в Бресте нужна была помощь, поэтому я поторапливал ребят.

— Крепость, Крепость, я Орёл, как слышите меня? Приём.

— Орёл, Орёл, я Крепость, слышим тебя хорошо.

— Крепость, я Орёл, иду с четырьмя подарками для вас. Подсветите. Немцам тоже гостинца имеются. Приём.

— Орёл, я Крепость, понял тебя, ждём. Нужна помощь, подсветим на месте.

— Крепость, я Орёл, две минуты. Держитесь ребята. Приём.

— Орёл, я Крепость, ждём тебя. Приём.

Всё же, как стемнело командование крепости, из тех что выжило, решилось на прорыв. Поверили, это радовало. На подлёте, мы рассмотрели активную стрельбу на одном из участков обороны, как раз стой стороны, откуда удобнее всего было вырваться. В других местах тоже стреляли, но не так активно, а тут натуральный бой шёл.

— Синица, работай, — скомандовал я Евгеньеву, чтобы тот подавил точки обороны немцев, те не давали нашим вырваться из Крепости.

— Орёл, я Синица, вас понял.

Было уже темно, однако многочисленные огни пожаров освещали место действия, я понял, что бой шёл уже за той площадью, что мы штурмовали, видимо она перешла в руки наших. Именно на эту площадь, предварительно сообщив Крепости, мы и сбросили с Харитоновым наши подарки из канистр с водой и банок с тушёнкой. При развороте я увидел, что к ним метнулось несколько фигур в рваной красноармейской форме, и груз был моментально убран с площади в одно из зданий.

— Крепость, я Орёл, мы с Синицей будем пробивать вам коридор, как поняли? Приём.

— Орёл, я Крепость, вас понял. Приём.

— Крепость, я Орёл. Наводите на цели, можно использовать трассирующие пули. Приём.

— Орёл, я Крепость, вас понял. Помогите у Цитадели, даём подсветку. Приём.

— Понял. Уже вижу подсветку. Приём, — подтвердил я и направил свой истребитель-штурмовик на здание, из которого било десяток немецких пулемётов, что не давали нашим покинуть одно из больших зданий, видимо ту самую Цитадель.

Шесть реактивных снарядов у меня и столько же у Харитонов сделали своё дело, здание потонуло в огне, это позволило нашим выйти на бросок и закидать помещения здания гранатами. Мы не все пулемёты подавали, парни доделали начатое. Потом нас несколько раз направляли, где ракетами, а где и очередями трассирующими пулями в сторону крепкой обороны немцев, о которые они обломали зубы. Летали мы над крепостью чуть меньше часа, сразу реагируя на любое изменение ситуации, а когда топливо стало подходить к концу, направились на аэродром, получив сообщение от Крепости, но не от радиста, голос которого мы хорошо запомнили:

— Орёл, я Крепость, — прозвучал в эфире голос с ясными командными нотками. — Братцы, спасибо вам. Сообщите фамилии, если выживу, в граните их выбью.

— Три сержанта сто двадцать третьего истребительного полка, Евгеньев, Харитонов и Баринов, — сдал я лётчиков, мне-то всё равно, а им, если выживут, это поможет. — Командир группы Артур Александров. Для информации, Крепость, мне четырнадцать лет.

— Орёл, я Крепость, не понял вас. Повторите. Приём, — прозвучал тот же донельзя удивлённый голос.

— Синица, подтверди Крепости, — приказал я.

— Крепость, я Синица, подтверждаю, командиру звена четырнадцать лет. Он имеет право командовать. Приём.

Так мы и улетели, не дождавшись ответа от Крепости, видно тот нам не поверил. Главное было в том, что в огнях пожаров, при штурмовке мы отчётливо видели колонны уходивших подразделений. Они вырвались, смогли. Всего несколько тысяч, да ещё с гражданскими, но и этого немало.

С посадкой пришлось постараться. Ладно над Крепостью стояли пожары и мы там ещё ориентировались во время штурмовки, но то что Евгеньев вывел нас на аэродром можно назвать чудом. Когда я заметил в километре левее вспыхивающие костры, то понял, что мы чуть-чуть промахнулись, поэтому связавшись с ним по рации, совершил разворот. Первой села пара Евгеньева, и только потом уже мы, когда тот загнал машины под деревья чтобы не мешать нам.

Когда мотор стих, я несколько секунд сидел с закрытыми глазами, слыша, как Пётр Кириллович расспрашивает парней о результатах вылета и о причинах нашей задержки. Так под бормотание парней и их радостные возгласы, описывающие наши приключения, я и сидел в кабине. Доволен ли я был собой? Да, вполне. Фамилия пошла в массы, это хорошо, если Гриша здесь, вызываю огонь на себя, мне его лень искать, он меня сам найдёт, мстительный тип, как и я. Трусливый правда, сам меня искать не будет, напряжёт кого-нибудь. Заодно парням из Крепости помог, такую информацию мимо ушей он не пропустит, должен понять, что я тут. Главное чтобы он был именно в этом мире, а то ведь их миллионы.

Долго сидеть мне не пришлось, я почувствовал как «Чайка» закачалась под тяжестью чьего-то тела, и Пётр Кириллович спросил:

— Как оно?

— Норма, — устало улыбнулся я. — Отличный аппарат.

— Начинаем переоборудовать их?

— Да, сначала заправим, чтобы потом не возиться, а потом сразу крепим страховочные ремни и поручни, чтобы держаться. Помоги мне вылезти, ноги затекли.

Михник помог мне выбраться и снять парашют, после чего я сделал несколько разминочных движений и осмотрелся. Костры уже почти догорели, света было не так и много, придётся использовать для работ пару фонариков, что я затрофеил у диверсантов и у охраны с аэродрома, надеюсь, заряда хватит.

— Всё готово? — спросил я у механика.

— Готово, ремни вон кучей сложены, а скобы я час назад нагнул, осталось только закрепить на силовом каркасе, чтобы их во время полёта не вырвало.

— Лететь будем на минимальной скорости, понимаю, поток воздуха будет бешенным, поэтому постарайтесь.

— Сделаем.

Мы с сержантом Харитоновым устроились у раненых и почти сразу уснули, помогала с работами по переделке самолётов пара Евгеньева, а к полуночи подняли и нас на смену. Две машины было готово, остались наши «Чайки», поэтому оба сержанта улеглись на наши места, а мы с ведомым приступили к работе, помогая Пётру Кирилловичу. Тот тоже сильно устал, но работал споро. Сверлил дырки в фюзеляже ручной дрелью, просовывая тросы, крепил скобы и страховочные ремни. Мы были у него лишь на подхвате. Разве что на моей машине было сделано ещё нововведение, на бомбодержателе жёстко закрепили велосипед, вещи я сразу убрал в кабину, и сидор и котомку с винтовкой. Пригодится. С великом пришлось помучиться. Чтобы он не цеплял землю рулём, доставал ведь гад, пришлось его свернуть по переднему колесу и раме, и всё, теперь никаких проблем. Вернуть всё как было на минуту делов.

Уснули мы уже часа в два ночи и проспали до самого рассвета. Пограничник так и нёс караул всё это время. Как только прозвучал подъём, а я назначил время подъема, как только на горизонте появиться просветление, то умывшись из фляги, рядом водоёмов не было, велел готовиться к полёту. Мы по очереди закрепили раненых на крыльях машин, потом пограничника, с карабином тот не расставался, так и пришлось их вместе ремнями пеленать, ну и последним мы закрепили Пётра Кирилловича. На всё про всё у нас ушло чуть более получаса, быстро справились и, надев парашюты, стали занимать кабины «Чаек».