Посредник

После нашего взлёта, двое оставшихся техников начали жечь подготовленную к уничтожению технику. Чтобы ничего не осталось врагу. Потом в немецких мундирах на мотоцикле они должны последовать за колонной Петра Кирилловича. Когда мы поднялись на высоту полкилометра, я обернулся, над аэродромом уже стояли чёрные клубы дыма горевшей техники. Молодцы ребята, всё исполнили как надо. Они просто бегали с факелами и поджигали пропитанные маслом и бензином тряпки, брошенные или в кабины или под самолеты. Жгли всё, и уцелевшую и повреждённую технику. Ничего не должно было остаться.

Летели мы на высоте полукилометра, на крейсерской скорости. Где Крепость Евгеньев знал, он рядом три воздушных боя провёл, так что вёл уверенно. Кстати, на счету сержанта один сбитый «Юнкерс», остальные такими успехами похвастаться не могли, раньше машины потеряли, но зато участвовали в штурмовках немецких войск, так что какой-никой, но опыт у них был.

Когда впереди показали несколько тонких струек дыма и два вполне себе крупных чёрных столба, я сглотнул ком в горле и понял, что мы приближаемся к Бресту. Вот оно, тот самый час икс. Радист что нашёлся среди освобожденных пленных, настроил наши рации на туже волну, что работала радиостанция в Крепости, многие слышали те мольбы о помощи, специально ходили в радиоузел, но мы не отвечали. Поэтому когда вдали показались дымы, я прижал ларингофон к горлу и стал вызвать радиста гарнизона:

— Крепость, Крепость, я Орёл, ответьте приём?

— Орёл-Орёл, я Крепость, — захлёбываясь словами, ответил радист, пока мы летели, тот молчал, видимо берёг батареи. — Орёл, срочно требуется помощь гарнизону Крепости.

— Крепость, мы на подходе. Немедленно обозначьте сигнальными ракетами или трассирующими пулями строения, где засел противник. Ждите подарки с неба. Восемь единиц. Помощи не будет. Повторяю, помощи от командования не будет, прорывайтесь сами. Приказ мы сбросим, готовитесь принять его. Приём.

— Орёл, я Крепость, вас понял. Ждём вас. Приём.

— Крепость, я Орёл, у вас минута, мы на подлёте. Приём.

Под нами уже были улицы Бреста, когда неожиданно для меня пара Евгеньева свалилась на крыло и пошла вниз. Общаясь, я как-то упустил, что мы уже были на месте, и теперь стало понятно, почему первая пара атаковала. Было видно, как из нескольких задымленных строений начали быть трассирующими пулями, ракет я так ни одной и не дождался, видимо их не было в наличии.

Немного нервничая от волнения, я повёл машин вниз, так же свалив её на крыло, и направляя не на одно из зданий, а на площадь. Там как раз шла атака, при поддержке трёх танков, немецкая пехота атаковала одну из казарм. Направив прицел на два танка, они шли рядом, я выпустил разом все реактивные ракеты. Думаю, чудо было что я попал, один вспыхнул, другой лишился башни, но я едва успел вывести истребитель из пике, чуть не чиркнув днищем о землю. Так и подарки гарнизону можно потерять.

Поднимая машину в небо, я огляделся и успел рассмотреть, как исчезает в разрывах реактивных снарядов третий танк, это Харитонов отстрелялся. Мы уже определись, где сидели наши, а где немцы, поэтому разворачивая самолёт для сброса подарков, я снова вызвал радиста гарнизона:

— Крепость, я Орёл, скидываю подарки в районе подбитых танков, принимайте. Вам четыре. Приём.

— Орёл, я Крепость, тебя понял. Приём.

В полукилометре от нас пара «Чаек» Евгеньева, делала тоже-самое. Они помогли другой части гарнизона отсечённой от своих, огнём ракет и пулемётов, а так же сбрасывая подарки. Я нажал кнопку сброса на двухстах метрах за пятьдесят метров от той казармы, распустив по три выкидных парашюта, продовольствие и вода начали опускаться, однако я ошибся, и те опускались на площадь где залегли немцы, нашим до них было не добраться. Не лучше отстрелялся и Харитонов, его груз лёг перед казармой. Не бомбардировщики мы, да и сбрасывали не бомбы.

Однако бойцов гарнизона это не остановило, выпрыгивая из окон и выбегая из дверей, падая сраженные пулями, они бежали к канистрам и вещмешкам. Поэтому чтобы не было бойни, я развернул «Чайку» и мы ведомым атаковали тех, кто залёг в воронках и за любыми укрытиями на площади, расстреливая их из пулемётов, у меня их было четыре. Да и командиры этой казармы, пользуясь нашей помощью, подняли всех кто мог ходить в атаку. Так что наша помощь была существенной. Сам я работал по площади, сделав довольно результативный заход, а вот Харитонова направил уничтожить обложенные мешками с песком пулемётные точки на другой стороне площади. Тот одним заходом подавил две. А их было восемь, так что следующим заходом я присоединился к нему, всё равно на площади шла рукопашная схватка и стрелять я не мог.

В этот заход пулемёты мы подавали, после чего я скомандовал сбор, и направил свою машину прочь от Крепости, чуть позже нас догнала пара Евгеньева и заняла место ведущих перед нами.

— Орёл, я Крепость, подарки получили… Спасибо братцы, — донеслось до нас, когда мы возвращались. Приёмники были у всех, только передатчики у нас с Евгеньевым, поэтому радиста гарнизона слышали все лётчики.

Только удалившись от Крепости, я понял, какое чудовищное напряжение держало меня, поэтому стал делать лёгочную гимнастику, она мне очень хорошо помогала прийти в себя, но всё равно, я весь покрылся потом, пропитав им нательное бельё и лётный комбинезон. Сам я ничем не отличался от лётчиков, что пилотировали другие машины, такой же синий лётный комбинезон, такой же шлемофон, кобура с пистолетом на боку. Разве что очки были свои, зеркальные.

Подняв очки, я рукавом вытер мокрое лицо, хорошо меня так адреналин шибанул, весь промок, пить теперь вот хотелось. «Чайка», а я управлял одной рукой, стала сперва уходить вниз потом вверх, отчего тут же последовал запрос от Евгеньева. Но я его успокоил, сказал, что всё в норме. Отходняк у меня.

К этому моменту мы были на месте и как договаривались, получили солнечные зайчики от механиков, значит всё в норме. Они на месте — немцев нет. Летели мы на бреющем до аэродрома подскока, метрах в пятидесяти от земли, именно поэтому сержант заволновался моими манёврами, так что я надеялся, что аэродром не скоро обнаружат. Первой на посадку пошла пара Евгеньева, а потом уже мне пришлось поднапрячься, но сел я нормально, на три точки, даже без «козла» который мог быть. Впервые пилотирую такую машину и совершаю посадки.

Управляя истребителем, я подогнал его к деревьям, где были видны силуэты грузовиков, после чего заглушил мотор, устало откинувшись на спинку.

— Товарищ майор, как вы? — побежав и забравшись на крыло, спросил Пётр Кириллович.

— Устал просто, — устало улыбнулся я. — Вылет сложный был. Готовьте машины к следующему вылету.

— Что, снова полетите?! — удивился тот. Видимо пока так не делали.

— Да, там в стороне артиллерийские батареи, гаубичный дивизион похоже, нужно его уничтожить. Пополняйте боезапас, в этот раз вешайте бомбы. Тут недалеко, успеем слетать. Может и на третий вылет сил хватит, ещё продовольствия и воды им скинем. Чтобы сэкономить время, топливом не заправляйте, у нас больше полбака, хватит на ещё один вылет.

Пётр Кириллович, не отходя от моей машины, отдал несколько приказов, отчего все свободные техники и механики засуетились, начав перетаскивать от машины длинные ящики с ракетами и другим боеприпасом, а механик вернулся ко мне.

— К нам пограничники присоединились, восемь человек, двое раненых на носилках. Мы их накормили, помогли с боеприпасом. Старший у них старшина. Все кто выжил на заставе, трое контужены серьёзно. Будете говорить с ними?

— А то, — почувствовав прилив сил, кивнул я, после чего с помощью Петра Кирилловича покинул кабину и, сняв парашют, направился к деревьям.

Старшина-пограничник не выглядел удивлённым, видно ему уже описали всё, что можно обо мне, поэтому я наткнулся только на заинтересованный изучающий взгляд.

— Нравлюсь? — спросил я у него.

— Скорее удивляешь, — покачал тот головой.

Старшина был ранен, поэтому покачивал осторожно, фуражка была надета на забинтованную голову, был виден только один глаз, другой находился под повязкой. Она была свежей, видно его уже тут нормально перевязали.